— Потойтите ко мне. Помохите мне, помощнички. Я шту фас, — захлебываясь темно-коричневой массой, пробурлила она. Масса сочилась и извергалась из ее рта. — Фто ше фы фтоити?!
Понятное дело, никто из нас и шагу не сделал в ее сторону. Может, мы бы еще и подумали, может быть, и осилили бы себя, превозмогли неприятный запах, блевотный вид, и подошли бы к ней, и оказали бы помощь, в которой она так сильно нуждалась. Может быть, мы бы действительно что-нибудь да сделали, если бы это ОНА просила нас. Пусть даже выжившая из ума старушонка, уляпанная фекалиями, была сама собой, мы что-то предприняли. Но вязкая жижа, стекающая по ее телу, вводила в нас сомнения. Ключевым фактором нашего отступления стал нарисованный поносом на ее лице смайл. Он был на ее лице. Мы все его видели.
Очевидно, ей овладел Козлов и его существо, набитое красной краской на икроножной мышце. Он завладел разумом бабульки, чтобы задержать нас, отвлечь. Он вселился в нее и наблюдал за нами. Он смотрел на нас ее теперь уже закрытыми глазами, смотрел коричневыми точками на веках.
Мы побежали и услышали крик. Настоящий крик настоящей бабульки. Оглянулись: она вывалилась из окна и плашмя приземлилась в то место, где когда-то стоял Витя.
Я сглотнул. Витя выругался. Вика едва сдержала рвоту.
С земли поднялось черно-коричневое окровавленное существо с выгнутыми в обратную сторону руками, торчащими ребрами, сломанной шеей, лежащей на левом плече головой. Из рваных ран били фонтанчики черной массы.
— Выблядки недоношенные! — скрипучим голосом, прорезающим перепонки, простонало существо, изрыгнув невообразимый объем жижи, цвета воронова крыла. В той массе я увидел кусочек языка. Наверное, она откусила его в момент приземления. — Я доберусь до вас!
Рот ее еще открывался, но мы ничего не слышали — нас снова окружал переливающий перламутром купол.
Существо, выгибаясь, попятилось на нас и рухнуло. Над травой забурлили большие черные пузыри. Они и послужили очередным взмахом стартового флажка.
Держась за руки, защищенные куполом, мы добежали до Курямбии. Там нас всех троих и вырвало на свежую кирпичную кладку, что закрывала вход. Желудки были опустошены от остатков завтрака.
Когда мы все же пришли в норму, заметили отдыхающую в тени дома строительную бригаду. Они нас не видели, хоть и смотрели почти в упор. Они обсуждали бывших и будущих, покуривая сигареты и распивая водку. Скорее всего, за водку они и работали.
— Вы чо сделали, суки?! — заорал во все горло Витька, обращаясь к горе-работничкам. — Вы нахрена заделали вход?! Кто вам дал это задание, дауны тупоголовые?!
Мужики не отозвались. Один лишь нахмурил брови, прикоснувшись губами к горлышку, задумался и передал бутылку. Пить не стал, словно услышав с того света голос, говорящий, что этот глоток будет последним в его жизни.
— Я к вам обращаюсь, придурки! — Витя подобрал кусок кирпича и швырнул в бригаду. Тот беззвучно отскочил от купола и упал под ноги. — Черти, кто вас нанял?!
— Успокойся. — Вика обняла его свободной рукой. Витя уткнулся ей в живот и продолжил орать, но не так истошно — приглушенно. — Нам и без ответа этих пьяниц известно, кто их нанял и для чего. Разве ты до сих пор не понял, с чем мы боремся? — Она опустила подбородок на его макушку и прижала к себе сильнее.
— Вика права. — Я обнял его со спины и еще сильнее вдавил в Вику. — Это они, а под ними я подразумеваю тех, о ком и говорить не хочется.
— Думаете? — спросил он. У него текли слезы, которые бережно впитывала рубашка Вики. — Это не капитальный ремонт дома? Не все же беды исходят от…
— Пока что все беды исходят от них, Витя. — Вика поцеловала его в лоб.
Во мне этот жест вызвал каплю ревности, но я лишь сильнее прижался к другу. Он нуждался в нашей поддержке. Курямбия была его детищем, его творческой мастерской, его вторым домом, и нашим с Викой единственным. Все, над чем он трудился, в одночасье обрушилось грудой кирпичей и ведром цемента, заделавшим вход.
— Все равно это не оправдывает этих алкашей. Пусть даже Папа Римский нанял их, они могли не соглашаться, — пробубнил он, потирая глаза. — Они не обязаны были. Твари!
— Они выполняли свою работу, пусть даже такую отвратную. Они лишь нуждались в дозе спиртного. Да за бутылку они мать родную продадут. Приглядись, они те еще колдыри.
— И подумай, — вмешался я, развернув Витю к себе и положив руки на плечи, — есть еще какой-либо вариант попасть в Курямбию?
В подвале дома было двадцать окошек, но восемнадцать из них были заделаны еще до появления Витьки. Когда он впервые нашел этот подвал, залезть в него можно было только через два: через первое мы залазили раньше, второе же находилось с другого торца дома, которым Витя пользовался всего раз.
— Я полдня плутал по подвалу и чуть не заблудился. Там несколько коридоров затоплено. Это было тогда. Не думаю, что сейчас хоть что-то изменилось. Но, как говорится, мы не сахарные, не растаем. Да и у тебя, Илона, после Утопии ноги только и готовы, что месить грязь.
Я опустил голову: кроссовки покрылись грязевой коркой.
Прежде чем мы обошли дом и убедились, что запасной вход в Курямбию заделан все теми же кирпичами и цементом, Витя изнутри купола, не стесняясь нас, снял штаны и показал подвыпившим недотепам свой зад, и еще раз бросил обломок кирпича. Ни то, ни другое не было замечено. Мужик, отказавшийся от спиртного, теперь хмурясь еще больше, потирал губы после продолжительного глотка.
— Досада досадная, — протянула Вика, облокотившись на заложенное окошко. Впервые за время нахождения под куполом я заметил отбрасываемую нами тень. — Там мои вещи, мои сбережения… — Она пнула по неокрепшей кирпичной кладке, но та даже не пошатнулась.
— И мой телефон тоже там, — расстроился я. Пинать в стену я не стал, это все равно не дало бы никакого результата… разве что — перелом большого пальца. — И телефон Поли…
— И все мои богатства. — Витька повесил нос.
— Это уму непостижимо! Разве можно замуровывать подвал жилого дома? Там же коммуникации! А если прорвет трубу, тогда какашки поплывут…
— Давай без какашек, Вика, — попросил я, глядя на ноги. — Я еще от той бабули не отошел.
Она промолчала. Витя ответил на ее вопрос:
— Замуровывать подвал — глупость. Но его никто не замуровывал. В каждом подъезде есть специализированный вход с дверью, но на каждой висит замок. Ключ имеется или у ЖКХ-шников, или у председателя дома. Сорвать замок у нас вряд ли получится, но рано или поздно мы обязательно туда попадем. Главное — выждать момент. Обещаю не смыкать глаз, выжидая этот самый момент!
— Ты говоришь верно, — начала Вика, поправляя мой парик, от которого уже голова чесалась, — но у нас нет времени сидеть сложа руки. Зов, что мы слышали… «Идите ко мне, я — помощь»… Как теперь мы придем к нему, когда нет доступа к Курямбии?
— Зов! — Витька чуть не станцевал от радости. — Сейчас он совершенно иной. Прислушайтесь.
Зов тарабанил совсем другую мелодию, не похожую ни на первую, ни на вторую. С помощью отточенного голоса Вити и мобильника Вики мы с легкостью получили перевод морзянки. Только теперь это были ни предложения, ни словосочетания, ни даже слова. Теперь весь экран заполнили одни и те же буквы, разделенные точкой: «ВПОЦ.ВПОЦ.ВПОЦ».
Сомнений не было — это аббревиатура, правда, как она расшифровывается, мы догадались не сразу. Мы подставляли всевозможные слова, но снова и снова получалась какая-то неразбериха. Одним из более-менее адекватных вариантов был Викин: «Всемирное Послание Организации «Ц», — где «Ц» — название несуществующей организации, о которой не знал интернет.
В подставке нужных слов в шифре ключевое значение имеет первое, к которому не так легко подойти, но узнав его, остальное оказывается элементарщиной. То самое первое, самое нужное слово, сам того не понимая, пробормотал Витя:
— Все…
— По одной… — подхватил я.
— Цене… — закончила Вика и поцеловала нас в губы. — ВПОЦ! Мы гении!