Я заорал, думая, что напугаю его, но сам уже чуть не поседел от страха.

Мы стояли лицом к лицу. Чувствовался запах гнили, сквозящий из его рта (не из Полиного). Меня тошнило от него, но я сражался, а он как будто специально тянул время. Думаю, он мог бы закончить начатое минутой раньше. Понимаешь?

Наконец нога высвободилась из сумочного капкана.

Когда смайл прикоснулся ногтями ко мне (ногти большого пальца и мизинца сжали щеки, безымянного и указательного легли на веки, среднего впился в лоб), когда одним лишь сжатием кисти он мог лопнуть мою черепушку, как перезрелый томат, я ухватил его за прядь волос и дернул что было сил. Он повалился. На виске красовалась лысина размером с мою ладонь.

С копной волос в руке я перепрыгнул через тело Поли, забежал на чердак, чуть не потеряв равновесие на ступеньках, встал у раскрытого окна и до боли в горле прокричал:

— ПОМОГИТЕ!!!

В то мгновение я не знал, услышал ли меня хоть кто-то, не знал, способен ли хоть кто-то мне помочь, но был уверен в одном: мне под силу противостоять этому чудищу в теле сестры, дать отпор, сразиться.

Я смотрел в окно и подсчитывал шансы на выживание после прыжка со второго этажа. Смайл внизу похрипывал, хихикал и уже подходил к лестнице.

— А!!! Помогите! Люди!

— Илюша, братик, не бойся! — вдруг закричала Поля своим голосом.

— Поля?!

— Да! Илюша, все в прошлом! Все закончилось!

— Поля! Поля! Поля!

— Братик, я поднимаюсь! Это я — твоя сестра!

«Слава богам», — подумал я. Сразу стало так легко, свежо и… нестрашно, что ли…

На чердаке показалась ее макушка, лысый висок. Она остановилась, наклонила голову, почти уперлась подбородком в пол.

— Мне тяжело. Тело ломит. Голова кругом…

— Поля, Поля, Поля, — повторял я ее имя, не зная, что и сказать. — Мне так жаль…

— Илюша, мне плохо, я теряю сознание… Помоги… Помоги мне… подняться…

Только слыша ее голос, видя ее профиль и не имея возможности посмотреть на лицо, я поверил ей. Я поверил, что она — это она и никто… ничто иное.

— Илюша… — простонала она, поднявшись еще на пару ступеней. Половина ее тела была на чердаке.

Я сжалился. Положил тебя под кресло, ее вырванную прядь волос — рядом, подошел к ней и прослезился.

— Полюшка, я так сильно испугался.

— Я тоже, — начала она своим, а, подняв голову, закончила другим голосом: — сучара!

Это все еще был смайл, въевшийся, как татуировка, в ее лицо. Смайл, который с легкость сумел обвести меня вокруг пальца. Смайл, пугающий меня до дрожи в коленях.

Я пнул его в лицо Поли — больше мне ничего не оставалось. Кровь брызнула ее из носа. Смайл улыбнулся, удержав равновесие, схватившись руками за перила. Я ударил еще и еще. Рассек бровь и губу. Смайл разрывался от смеха и медленно… очень медленно поднимался. Кровь затекала за воротник, впитывалась в бюстгальтер. Я разбежался и толкнул это существо в живот. Достаточно сильно толкнул. Он (она) все-таки не удержался и полетел головой вниз по лестничному проему. Рухнул. Он все еще продолжал смеяться, даже не имея возможности подняться — кости голени сломались и торчали из порванных в местах открытого перелома штанов.

— А ты ловок, сучара! Ну ничего! — Он начал подниматься.

Пока тот, опираясь на колени и руки, пытался подняться, я соскочил вниз, подобрал в прихожей (выдернул из пола) треугольник, вернулся к смайлу и с двух рук, словно замахиваясь топором, воткнул его ему в шею со стороны затылка.

— А вот это уже интересненько, — усмехнулся он.

Я вынул треугольник и вонзил его в спину, снова в шею, снова в спину и так повторил раз двадцать, не меньше, пока не услышал его последние слова:

— Еще увидимся, сучара!

— Не сомневаюсь, ублюдина! — Вот и пригодилось слово, которое употребляла Поля при своих звонках.

Я пнул его по ребрам. С корточек он перевалился на спину и ухмыльнулся в последний раз, пытаясь что-то произнести. Острие треугольника вонзилось в живот.

Поля кашлянула кровью, открыла глаза и больше их не закрывала. Больше она не сможет их закрыть. Никогда. Она — труп. Я убил ее. Я убил собственную сестру.

ТЫ НЕ ВИНОВАТ

ТЫ СРАЖАЛСЯ ЗА ЖИЗНЬ

Думаешь, она могла меня убить? Думаешь, ее конечной целью была моя смерть?

НЕ ИНАЧЕ

ТОЛЬКО НЕ ОНА — ОН

Как бы то ни было, с кем бы ни сражался, убил я именно сестру — родную кровиночку. Убил того, кого любил. Того, кто, не подавая вида, любил и меня. И от того мне так плохо, что самому хочется сдохнуть. Хочется наложить на себя руки. Я готов пойти на самоубийство, но не могу найти безболезненные варианты. Прыжок в окно меня не убьет, электричество тоже может дать сбой. Я пытался задохнуться, задержав дыхание, да только инстинкт самосохранения заставлял сделать глубокий вдох. Я сыкло, не способное ни на что. Я загнанный в угол убийца, психопат, по которому, как и говорила Поля, плачут психушки. Может, я правда псих? Разве адекватный, в здравом уме человек бросится на сест… да вообще на человека?

ТЫ ЗАЩИЩАЛСЯ

И мог остановиться, но не мог остановиться, как бы глупо это сейчас не звучало. А что еще может сказать глупец, не способный понять, что делать дальше? Как мне теперь смотреть в глаза родителей? Как мне смотреть в остекленевшие глаза Поли, на ее изувеченное тело? Самое обидное, самое ужасное заключается в том, Профессор, что на ее лице нет никакого нарисованного губной помадой смайла. Вообще нет помады… Даже на губах. Да, ее лицо залито кровью, но не полностью… Смайла нет, и я боюсь, что его не было вовсе. «Ты псих» — до сих пор звучит в моей голове ее тогда противный и злой, сейчас ласковый и приятный сестринский голосок. Голосок сестры, которую Я УБИЛ! ЖЕСТОКО УБИЛ! Нет мне места в родительских сердцах. Я обязан попрощаться с жизнью, дабы искупить вину. Я должен уйти вслед за Полей.

НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО

РОДИТЕЛЯМ БУДЕТ ТЯЖЕЛЕЕ СМИРИТЬСЯ С УТРАТОЙ ВДВОЙНЕ

А легко им будет смириться с сыном убийцей? Лучше вообще не иметь сына, чем такого как я.

НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО

А что мне остается? Что мне, мать твою, делать? Ждать у моря погоды? Надеяться, что это сон? Противно, что мне никогда этого не забыть, и от того я становлюсь сам себе противен. Я выпью стакан уксуса (он был на верхней полке кухни), пусть даже это не лучший способ умереть! Так будет правильно!

И ЭТО БУДЕТ ЕМУ ВЕСЬМА КСТАТИ

ОН БУДЕТ РАД

ТАК ТЫ ОБЛЕГЧИШЬ ЕМУ ЕГО ЖЕ РАБОТУ

???

СМАЙЛ — ОБЕРЕГ ИГОРЯ

ОН ЗАЩИЩАЕТ ЕГО ВСЕМИ ПОДВЛАСТНЫМИ ЕМУ СПОСОБАМИ

А ОН СПОСОБЕН НА МНОГОЕ

Даже вселяться в тела людей?

ДАЖЕ В ЛУНУ, ТЫ ЗАБЫЛ?

Конечно нет. И ты спас меня тогда… Постой-ка, получается, ты мой?..

ДА

Мать честная! Как давно ты стал моим оберегом?

КАК ТОЛЬКО МЫ С ТОБОЙ ПОДРУЖИЛИСЬ

С САМОГО ПЕРВОГО ТВОЕГО ПРИКОСНОВЕНИЯ КО МНЕ ШАРИКОВОЙ РУЧКОЙ

Если это так, сумеешь ли ты уберечь меня от людской ненависти? Ты способен стирать память? Ответь «да», прошу тебя.

НЕТ

НО МЫ СПРАВИМСЯ

МЫ ПОСТАРАЕМСЯ

ДЛЯ НАЧАЛА НУЖНО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ТРУПА

Ты издеваешься? Смеешься? Это было первым, что пришло мне в голову. Это было первым, что я предпринял. Тогда у меня не хватило сил даже приподнять Полю, не говоря уже о переносе ее обмякшего тела. Сейчас же не хватит сил даже не то что подойти к ней — я не могу даже спуститься с чердака. Мне стыдно. И страшно. Я боюсь. Там лужа крови. Там мертвая сестра!

УСПОКОЙСЯ

СЧИТАЙ ВСЕ ПРОИЗОШЕДШЕЕ ТРЕНИРОВКОЙ

Тренировкой?

ТРЕНИРОВКОЙ К ВОЙНЕ И К КРОВНОЙ МЕСТИ

НУЖНО НАКАЗАТЬ ЭТИХ УБЛЮДИН

Козлов ответит за свой смайл! Если бы не он, ничего бы не случилось! Это все он! ОН! О-О-ОН!

Но что делать с телом Поли?

КОГДА ВЕРНУТСЯ РОДИТЕЛИ?

Сейчас 20:18. Часа через два, может, раньше, может позже.