- Троих? - выдохнул Ваня, не веря ушам.

Но я не обращала внимания на его изумление. И осуждение тоже.

- Полина, пожалуйста! Позволь нам уйти! А с ним, - я ткнула пальцем в сторону Гаврилова, - делай всё, что посчитаешь нужным. Он твой!

- Полина? - переспросил риэлтор глухо. - Как Полина?

- А ты чего хотел?! - заорала я, распаляясь. - Думал, сжег девчонку заживо, и ничего за это не будет? Следователи закрыли глаза, но есть и другие СИЛЫ! И они гораздо могущественнее представителей всяких там органов!

- Это не я! А Воркунов! - запротестовал Гаврилов, мотая головой. Пальцы скрючились в попытке ухватиться за что-нибудь, но под ними был только пол.

- Римму Попову тоже Воркунов с лестницы столкнул, когда у той совесть проснулась? - оскалилась я, как настоящая ведьма. - Ты ещё хуже сообщника! Убийца!

- Убийца! Убийца! Убийца! - завыло эхо. Но не моим голосом, а полудетским, надрывным. И невероятно злым.

По лестнице через все семь этажей прошел ураганный ветер, яростно хлестнув нас по раскрасневшимся от жара лицам. Но дышать стало легче, свободнее. Понадобилось еще секунд двадцать, прежде чем я осознала, что тело больше не магнитится к попу. Я могла уйти. Телохранитель со следователем тоже.

- Поднимайтесь! - потребовала я, вскакивая. Потянула Ивана за руку, толкнула в плечо Максима Вересова. - Скорее!

- А он? - Ваня кивнул на Гаврилова, безрезультатно пытающегося отклеиться от ступеней.

- Это не наша забота.

- Она убьёт его!

- Знаю!

- Алексей Данилович не одобрит!

- Мне плевать! Уходим, если не хочешь обуглиться с убийцей за компанию!

Я не кривила душой. Сейчас меня не волновала судьба Петра Гаврилова. Он не раздумывал, когда с Воркуновым спланировал спалить дотла чужой дом со всем имуществом. Да, он не знал, что внутри окажется девочка. Но подписал приговор другим живым существам - животным семейства Андреевых. Разве им было не больно и не страшно умирать в огне? Сомневаюсь, что он сожалел об оборванной жизни Риммы Поповой. Женщины, у которой закончились моральные силы хранить страшный секрет. Гаврилов думал только о себе. В одном случае, о своем благосостоянии, в другом - о безопасности.

- Тоже хочешь побороться за его жизнь ценой собственной? - яростно поинтересовалась я у Вересова, неожиданно перейдя на «ты». Парень поднялся, но спускаться не торопился. Прислонился к перилам и странно покачивался. - У нас нет власти противостоять ЕЙ. А ОНА приняла решение!

Следователь неуверенно кивнул, признавая мою правоту. Зато глаза Вани горели неодобрением. Телохранитель на то и телохранитель, чтобы спасать и защищать.

- Не бросайте! Не отдавайте ЕЙ! - взмолился Гаврилов, протягивая к нам трясущиеся руки.

Иван дернулся. Ринулся к жертве, но я схватила его за ворот куртки. Нас обдало порывом ветра, будто двухметровой волной, и мы бы завалились назад, пропахав спинами ступени, если б не находчивость Вересова. Он не спас нас от падения, но затормозил его. В результате мы с Ваней отделались синяками, а не заработали серьезные переломы.

- Уходим!

Мы со следователем, не сговариваясь, с двух сторон вцепились в Ивана и потянули прочь.

- Мы же теперь соучастники, - простонал он, но сопротивляться не стал.

Я понимала: мальчишка прав. Знала, что до конца дней не забуду душераздирающий вопль Петра Гаврилова, несущийся вслед, и не перестану задаваться вопросом, имела ли я право выбрать невмешательство...

- Яна, тебе пирог оставить? - Фарида посмотрела, прищурившись, ожидая кивка.

- Доедайте, - отмахнулась я. Как и все последние дни, аппетита не было.

Рабочая неделя перевалила за середину. Накануне мы сдали номер, и не по-весеннему снежную среду проводили в полураслабленном состоянии. Однако в моём случае это была видимость. Напряжение не отпускало. Всё казалось, в здании опять случится что-нибудь мистическое, хотя реальных предпосылок ждать подвоха не существовало. С судной пятницы, когда был приведён в исполнение приговор Петру Гаврилову, привидение не проявляло активности. Народ успокоился. Не считая стоматологов, в выходные вывезших оборудование в неизвестном направлении.

Внезапная кончина шефа риэлтерской конторы, в отличие от гибели Воркунова, ажиотажа не вызвала. Во-первых, личностью он был не столь знаменитой, как владелец здания. Во-вторых, умер относительно «мирно». Я изумилась, узнав, в каком состоянии Гаврилова нашли - ни единого ожога на теле, ни одного повреждения, только глаза расширены от ужаса. Но потом услышала, что причиной смерти стал сердечный приступ. Расплата настигла убийцу раньше, чем Полина наслала всепоглощающий огонь.

- О чём задумалась? - поинтересовалась дизайнер Кадрия, снимая с вешалки пальто. Народ собирался домой, а я ничего не замечала, погрузившись в невеселые мысли.

- О смысле жизни, - сострила я и уткнулась в монитор, изображая бурную деятельность.

Но разве до работы мне было? Два последних дня пришлось потрудиться, чтобы доделать идущие в номер статьи. Появилось кредо: пахать и ни о чем не думать. Но теперь трагические воспоминания возвращались...

...Ваня набрал номер Алексея Даниловича, едва мы спустились вниз. Чародей «прибыл» вместе с удавом ровно через минуту и начал «зачистку». Они со старым другом поднимались наверх, снова объявлялись в вестибюле в компании незнакомых людей. Или не совсем людей. О чём-то разговаривали полушепотом, не обращая внимания ни на меня, ни на скисшего Ивана. Следователь Вересов исчез. Когда это произошло, я не заметила. Наверняка, о нём «позаботились», чтобы навсегда забыл увиденное.

Я ожидала неприятного разговора с Устиновым, едва тот объявился. Готовилась к вопросам, на которые не знала ответов. Но беседа не состоялась. Только раз мы встретились взглядами, и я прочла в тревожных зеленых глазах суровость. Осуждает, стало быть. Считает, что взяла на себя слишком много. Ваня тоже не сказал мне ни слова. Сидел рядом и упрямо молчал. Домой меня отвез Глеб Вениаминович. В душу лезть не стал. Деликатно спрашивал о самочувствии, советовал взять отпуск и по возможности уехать из города, дабы сменить обстановку.

Всё это было в пятницу. С тех пор прошло пять дней, но никто из «Забытого чародея» не пытался выйти на связь. Исчезла и бухгалтерша Инесса Павловна, ходившая последние недели по офису в облике Валерии. Вернулась наша Наталья Оскаровна на костылях, готовая рассказывать каждому встречному о тяжкой доле пациентов отечественных больниц...

- Яна, ты домой собираешься?

Фарида с Леной замерли у моего стола.

- Не ждите, - отозвалась я меланхолично. - Пойду через полчаса. Надо текст доделать.

После ухода коллег к статье я не притронулась. Задумчиво глядела в темный проём окна и задавалась вопросами: покинула ли нас Полина Андреева, сочла ли личную месть свершившейся, или же призрачная девочка притаилась для новых подвигов? Вдруг её список «должников» не ограничивается двумя фамилиями?

Завибрировавший на столе мобильный телефон едва не довёл до инфаркта. Я взглянула на имя звонившего и передумала отвечать. Но сотовый продолжал гудеть, как сердитый жук, целенаправленно подбираясь всё ближе и ближе к краю стола.

- Да, Глеб Вениаминович? - пересилила я нежелание общаться. - Чем обязана?

- Добрый вечер, Яна. Где ты сейчас? Нужно поговорить.

Мне нравилась прямота сыщика. Но сегодня она была ни к месту. Как и всё на свете. Хотелось домой. Залезть под одеяло. И спать, спать, спать.

- На работе, - призналась я через огромное «не хочу». - Почти ухожу.

- Отлично, - обрадовался удав. - Буду у твоего офиса минут через десять-пятнадцать.

Я посмотрела на часы и начала собираться. Почему бы не покончить с этим побыстрее? В конце концов, Глеб Вениаминович - не худший вариант из гвардии Устинова. Он хотя бы человек. Однако до беседы с удавом мне предстоял ещё один диалог. Короткий, но насыщенный. Я выключила свет, и кабинет утонул во тьме. Не пугающей, а, скорее, настораживающей. Сразу вспомнились пережитые недавно ужасы, и я невольно бросила взгляд на пустое окно. То самое, на котором однажды видела призрака.