– Примите мои извинения за то, что нарушил Вечную Ночь, – заговорил Идрис, тщательно подбирая слова. – Мне нужны ваши ответы.

Шепот теней усилился. Они как будто бы советовались друг с другом, не стесняясь присутствия графа Рангвальда – он не понимал их. Их движения в завихрениях водоворота тьмы были завораживающим и зловещим танцем.

– Сын Теней, от тебя требуется жертва. Линии твоего прошлого переплетаются с нитями настоящего девушки, у которой два лика – темный и светлый. Над ее головой три луны – белая, черная и красная. За ее спиной тьма, а перед ней свет. По левую руку – разрушение, а по правую – созидание. Но куда бы она ни пошла – везде смерть. Узоры ваших судеб сплетаются воедино, и плетет его Луна. Скоро ее черный лик взойдет на небосвод. Враг у Истоков, – зашелестели Тени эхом голосов. Это был хор резонирующего скрипа, треска и шепота, невероятным образом сливающийся в единое целое, грубое, рваное, но в какой-то степени даже по-своему гармоничное. Изреченные Тенями слова пронизывали Идриса насквозь, холодным узлом затягиваясь вокруг сердца. Вязкой смолой они растекались по сосудам, смешиваясь с кровью.

Идрису показалось, что у него начинает кружиться голова. Перед глазами замелькали неясные образы и обрывки событий, чехардой скачущие друг через друга. Их смысл терялся в калейдоскопе безликих силуэтов прошлого и настоящего. Идрис отступил на шаг назад, пытаясь очистить собственные мысли, чтобы не сойти с ума. Он убрал руку и сжал ее. Последние капли крови скользнули в темноту. Вихрь теней начал редеть, тьма успокаивалась и опадала обратно на дно колодца.

– Запомни – то, что ты получил от мертвых, не может принадлежать никому, кроме тебя. Мы ждем тебя за чертой смерти, Сын Теней, – прошелестели напоследок мертвые и расползлись нитями черного тумана, окончательно исчезая из этого мира, вместе с ответами оставляя Идрису и новые вопросы.

Теперь у Анабэль стало на порядок больше забот. И она решила заняться ими сразу. Не в характере виконтессы было копить целую гору дел, чтобы в последний момент пытаться решить все сразу. К тому же, ей предстояло как следует проследить за тем, чтобы фальшивая невеста Идриса не наткнулась на то, что может ее напугать или показаться странным.

Селения, как и полагается, ожидала ее в Малой Столовой в компании Тамаша, исподлобья кидая в его сторону настороженные взгляды, словно он в любой момент мог выкинуть что-нибудь экстраординарное. Тамаш в свою очередь вообще не обращал внимания на девушку, предпочитая ей толстую книгу в старом потрескавшемся кожаном переплете, взглянув на который, Анабэль про себя понадеялась, что новая обитательница Ардскола не видит отличий между кожей животного и человека. Обронив на Тамаша многозначительный взгляд, который он истолковал верно, Анабэль обратилась к Селении.

– Пойдемте, дорогая мисс Де-Маир. Я покажу вам замок и вашу комнату, – доброжелательно-повелительным тоном оповестила новоиспеченную «невестку» виконтесса. Осознав, что свободен, Тамаш испарился из гостиной в считанные секунды, будто бы опасаясь, что Анабэль вдруг передумает и заставит его нянчиться с невыносимой девицей и дальше.

Селения поднялась, но подходить к Анабэль она не торопилась. Упрямство этой девчонки продолжало одновременно удивлять и раздражать виконтессу, оно действовало раньше нее, в какие-то моменты и вовсе казалось, что эта дикарка целиком и полностью из него состоит.

Анабэль находилась в состоянии спокойствия и легкой расслабленности. Весь ее вид излучал ненавязчивое превосходство. Анабэль придерживалась теории, что существует два типа превосходства – навязчивое, то, которое пытаешься доказать всеми силами, грубо и открыто, и ненавязчивое, которое дано от рождения или честно заслужено, оно ощущается окружающими как давление, мягко внушающее страх и нерешительность.

Селения упрямилась, как могла, пытаясь доказать свою важность и выставить на показ свое недовольство. Виконтесса же давила ее попытки своим равнодушием и победила. Селения была нетерпеливым, эгоистичным ребенком. Видимо, для нее стоять на одном месте и упираться было занимательным, но быстро утомляющим занятием. Поэтому сейчас она проиграла выдержке и спокойствию Анабэль. Мило улыбнувшись, виконтесса развернулась, без слов повелев девушке следовать за ней. Селения нехотя подчинилась, источая яркий и резкий аромат раздражения.

– Селения, – заговорила Анабэль и сбавила темп шага на медленно-прогулочный.

– Я понимаю, мой брат немного резкий…

– Ваш брат – ужасный человек. Надеюсь, он скончается в ближайшее время в страшных муках, – пылая гневом выпалила Селения, явно не обремененная никакими нормами приличия и продиктованными обществом манерами.

От слов девчонки Анабэль закаменела внутри. В голове конницей пронеслись воспоминания, от которых виконтессу едва не передернуло, и лишь железная выдержка позволила ей не выдать всколыхнувшихся эмоций. Сердце в груди Анабэль заледенело, как и ее взгляд, узрев который, Селения испуганно попятилась назад.

– Запомни раз и навсегда, – отбрасывая все манеры, напускную доброжелательность и беззаботность, отчеканила Анабэль, взирая на девушку взглядом хищника, – никогда больше не смей оскорблять моего брата и желать ему смерти. В противном случае никакие доводы, включая убеждения самого Идриса, не остановят меня от возмездия. Ты вполне можешь случайно оступиться в темном коридоре и неудачно свернуть шею. Какая будет трагедия.

Последние предложения сквозили холодной иронией, которую Анабэль специально старалась показать Селении, чтобы приструнить ее и слегка запугать. Страх, как правило, лучше всего воспитывает в человеке уважение и некоторую порядочность и покорность.

Как бы виконтессе ни было жаль эту девушку, в отношении своего брата она никому не позволит выражаться подобным образом и уж тем более сыпать проклятьями.

– Если мы достигли понимания, тогда прошу следовать за мной, – возвращаясь к первоначальной модели поведения, обратилась к Селении виконтесса. По дороге Анабэль пыталась завести с девушкой диалог, чтобы сгладить свой резкий выпад, но Селения упрямилась и грубила, поэтому виконтесса решила просто кратко проинструктировать девчонку, куда ей можно ходить, а куда нет, и посоветовав напоследок передвигаться по замку с прислугой, пожелала доброго дня и удалилась. Теперь ей предстояло найти Милифтину и передать распоряжение Идриса. Реакцию девушки на эту новость несложно было предугадать, поэтому Анабэль заранее подбирала слова, чтобы убедить Милифтину быть с Селенией помягче. Искомая фигура обнаружилась в лаборатории Тамаша, вместе с ним и Идвалом. Троица о чем-то тихо переговаривалась. Они выглядели как заговорщики, разрабатывающие план по свержению монарха. Несложно было понять, что именно они обсуждают, поэтому Анабэль решила не ходить вокруг да около.

– Очень хорошо, что вы все здесь, – громко заговорила она, подходя ближе. – Не придется бегать за каждым из вас и повторять одно и то же.

Реакция на ее слова у каждого была разной. Это всегда забавляло Анабэль, как шутка, которая была понятна только ограниченному кругу людей.

Тамаш полусидел на краю большого стола с гранитной поверхностью. После слов Анабэль, он плавно поставил локоть на ногу и подпер рукой подбородок. Его лицо ничего не выражало, но во взгляде слегка теплилась искра интереса.

Милифтина отбросила пепельно-белые волосы за спину. Она всегда так делала, когда была чем-то обеспокоена или раздражена, но сама не замечала за собой этой привычки.

Из всех обитателей Ардскола Идвал казался самым расслабленным. Его одного сложившаяся в замке ситуация откровенно забавляла. Анабэль почувствовала легкий укол раздражения, но подавила его и по очереди взглянула на каждого из собравшихся.

– Думаю, все понимают, что привычный образ жизни меняется, – начала виконтесса.

– Надолго? – скучающим тоном поинтересовался Тамаш. Колкий взгляд изумрудных глаз остановился на нем.