Умиротворение и приятная опустошенность, лишенная всяких воспоминаний и мыслей, были мне крыльями, позволяющими парить вне времени. Чье-то прохладное дыхание, коснувшееся кожи, сначала вызвало только неприятные мурашки, но с каждой секундой оно становилось более настойчивым и осязаемым, заставляя ежиться и обхватывать руками тело, притягивать ноги ближе к груди, чтобы хоть немного согреться. Оно было по-своему заботливым и нежным – не хлестало по щекам порывами ветра, и все же привело в чувство, сбрасывая последние обрывки сонливости, налипшие на сознание словно паутина.

Бесконечность оказалась ночным небом, усыпанным звездами, в одно мгновенье уронившая меня обратно на землю, заставляя почувствовать все ее неровности, впивающиеся в спину, словно пиявки. Восточный край темного полотна уже подернулся предрассветной голубой дымкой нарождающегося утра.

Ощущение легкости и приятного беспамятства все еще владело телом. В голове далекой музыкой звучали отголоски чьего-то голоса, который говорил со мной. Но ни слов, ни обладателя голоса я вспомнить не могла.

Перед глазами внезапно снова потекли реки крови, а в ушах зазвенели вопли терзаемых людей, из которых выдавливали жизнь. Казалось, что в носу все еще свербит насыщенный металлический запах. Ощущая его даже во рту, я провела рукой по лицу, все еще плохо ощущая собственное тело, словно до сих пор была там в подземелье с полом в виде жертвенной чаши, словно до сих пор была той, кто руководил жутким жертвоприношением. Склизкий комок ужаса снова пошевелился в горле при воспоминании о ночном кошмаре, который был слишком реальным. Где-то глубоко внутри догорало удовлетворение от увиденного зрелища, словно я достигла цели, и одновременно эти мысли вызывали у меня приступ тошноты.

Я резко села и огляделась в попытках доказать себе, что нахожусь далеко от того ужасного подземелья, и едва успела сглотнуть родившийся в груди и подкативший к горлу крик. Тело, словно пустой до этого сосуд, как будто наполнилось ледяной водой, в которой в свое удовольствие плескался ужас.

Место было мне неизвестным. Оно походило на небольшую часть старого запущенного парка – лестницы, деревья, статуи, полуобрушенные каменные арки. Я находилась во внутреннем дворике рядом с круглым небольшим водоемом, к которому спускались ступени, уходя под воду. В центре водоема располагалась чаша из молочно-белого минерала, в которой плавно перетекал серебристый свет. Его движения и переливы завораживали, как текущая река или плывущие по небу облака. Сияние как будто издавало едва слышимую мелодию. Легко касаясь моего сердца, она вызывала в нем почти болезненные эмоции. То, что издавал этот таинственный свет, оскорбительно было бы назвать музыкой, это даже не было похоже на саму суть обычного звука. Это было нечто неуловимо легкое, как касание луча солнца по утру, или аромат цветов перед дождем, как чувства, которые просыпаются в душе при виде чего-то прекрасного.

Очнувшись от завораживающей красоты света, я испуганно отпрянула от непонятных ощущений и снова поежилась от холода. Опустив глаза, я обнаружила себя мокрой и обнаженной. Витающая над старым парком тишина казалась неестественной, словно кто-то накинул на это место полог, не пропускающий извне ни единого звука. Даже в такой час подобное было казуистикой. От того паника усилилась, наступая на сердце так же безжалостно, как подошва сапога на назойливого таракана. Я не знала, где нахожусь и что мне делать. Снова оглядевшись, словно бы надеялась на чью-то помощь, я увидела возвышающийся надо мной темный, огромный, точно скала, замок, черными шпилями грозящий вспороть предрассветное небо.

Неужели это замок Рангвальдов? Как я могла сюда попасть?

В памяти мутным призраком шевельнулось отдаленное воспоминание длинного стеклянного коридора, освещенного тусклым серебристым светом. И чей-то мутный силуэт рядом. Удар о стекло головой и невыносимый, неразборчивый шум.

В голове клубился тяжелый, непроглядный туман, не позволяющий прорваться к воспоминаниям. Страх медленно закипал в венах. Напряжение густело в груди, не пропуская воздух в легкие. Одеревеневшее тело отказывалось повиноваться. В голове продолжали назойливо мельтешить обрывки минувшего сна, словно бы намекая на что-то.

Я снова посмотрела на стены замка, чувствуя, как ледяная дрожь пробирает тело. Неужели это был не сон, и все произошло в этом жутком месте? Замок напоминал затаившееся в тенях чудовище, готовое к рывку.

Замирая от каждого шороха, я поискала глазами свою одежду. Откуда-то из темноты в мою сторону прыгнула тень, крикнув нечто неразборчивое. Закричав, я попятилась назад и оступившись, провалилась в кусты, исцарапав себе спину и руки. Меня грубо схватили и дернули прочь из объятий пышного кустарника, продолжая что-то говорить, но беспокойное сознание было глухо к разумной речи. Я пыталась вывернуться из захвата, но противник был сильнее.

– Успокойся! – рявкнул грубый женский голос. Из темноты вышла еще одна тень с бледным лицом, вырывая из моей груди очередной панический крик, который задохнулся во внезапно онемевшем горле. Язык перестал слушаться и безвольно обмяк во рту, губы едва шевелились.

– Что она тут делает? – поинтересовался мужской голос. Тень с бледным лицом скинула плащ и бросила его в мою сторону. Меня выпустили из захвата и ловко завернули в тёплую ткань, пахнущую древесиной и химическими веществами. Щеки обдало жаром запоздавшего стыда.

– Понятия не имею, – отозвался холодный женский голос. Моим глазам предстала молодая девушка в черной униформе, какую обычно носила прислуга.

– Какого дхара ты шляешься ночами по саду? Да еще голышом? – рявкнула девушка. Меня словно толкнули в грудь и одновременно заставили прийти в себя.

– Вы вообще кто такие? И почему позволяете себе разговаривать со мной в таком тоне? – собственный голос показался мне тоненьким и неуверенным. Язык после онемения подчинялся с трудом. Невольный взгляд снова скользнул по стенам замка.

Молодой мужчина, пожертвовавший свой плащ в дар моей наготе, и девушка в униформе обменялись удивленными взглядами. Черты лица служанки смягчились, губы тронула добродушная улыбка, идущая вразрез с ее недавним поведением.

– Миледи, вы наверняка напуганы произошедшим. Вы снова бродили во сне.

Я с опаской взглянула на протянутую мне руку и отпрянула назад.

– Где я?

– Вы в безопасности, леди Селения. Идемте в замок, иначе вы совсем замерзнете, – почти нежно уговаривала девушка. Ее лицо казалось милым, вот только глаза смотрели холодной пустотой сквозь темноту зрачка. Где-то на задворках памяти шевельнулось какое-то воспоминание об этих глазах, как будто они были мне смутно знакомы.

– Где я? – уже настойчивее повторила я, не двинувшись с места.

– В замке графа Рангвальда. У вас снова провалы в памяти, – доверительно сообщила мне девушка.

Со мной разговаривали так, словно я была чем-то больна. Эта мысль заставила сердце болезненно сжаться. Что если это правда? Беспамятство, отсутствие понимания происходящего, хождение во сне – все это на самом деле напоминает расстройство психики.

– Вам нужно принять лекарство и лечь в постель, – более настойчивым голосом заявила служанка. Бледный мужчина стоял в стороне, не вмешиваясь, как будто происходящее его вообще не касалось.

– Как я здесь оказалась? В этом замке? – продолжая игнорировать просьбы девушки, спросила я.

Служанка как будто бы удивилась, но ее глаза оставались, как и прежде, пустыми.

– Вы – невеста графа. И он будет очень переживать за вас, если….

Остатки фразы потонули в шуме пульса у меня в ушах. Внутри взревело пламя, обдавая жаром грудную клетку. Перед глазами поплыл разгорающийся рассвет, и снова наступила ночь.

В густой тьме было тепло, как в душной комнате. Она была величественна и абсолютна, как основы мироздания. Вездесуща. Непоколебима. Вечна. Неподвластный времени мир, в котором можно потерять самое главное – себя.