Жрецы вознесли молитву духам природы, хранителям леса и богам, в песне восславили их щедрость и, наконец, позволили нам вознести дары и повязать ритуальные ленты на ветки Древа Иссинир.
Все мои тревоги окончательно развеялись, позволив, наконец, расслабиться и насладиться праздником.
После «официальной» части, Крина отпустила меня веселиться с друзьями, взяв с меня обещание вести себя благоразумно. Но о каком благоразумии могла идти речь, когда предстояло водить хороводы и прыгать через костры?
Воздух наполнился звонким смехом, песнями, ароматами еды и сжигаемых трав – все это создавало теплую праздничную атмосферу. Все мы чувствовали себя частью чего-то большего, все мы сейчас были одной большой дружной семьей, собравшейся вместе.
Как и планировала – в своем шелковом ярко-голубом платье я сияла как самая яркая звезда на небосводе. Со всех сторон словно крупа из случайно задетой банки, сыпались комплементы, завистливые и раздраженные взгляды, что означало – я своего добилась.
Остановившись перед костром, я перебирала пучок трав, собранный из тринадцати растений. Аромат базилика был самым ярким, гармонируя с лавром и листьями коричного дерева.
Нужно было правильно сформулировать желание прежде, чем придавать букет огню, чтобы дым, пронизанный ароматами сожженных трав, впитал мои слова и вознесся к богам. Так они узнают о мечтах, таящихся в душе, и пошлют мне благословение на их исполнение.
В голове пронеслись детские мечты, сотканные образами из сказок и романов о прекрасном принце, который спасет меня от ужасного чудовища, заберет в свой красивый замок и сделает своей принцессой. И сразу же вспомнились слова дяди о том, что выйду я скорее за разбойника, чем за принца. Из дальних закоулков памяти вышел смутный образ сестры, о которой я всегда мечтала, чтобы делиться с ней своими секретами, радостями и печалями, вместе решать проблемы. Почему-то я всегда представляла, как она будет влипать во всякие неприятности, связываться с дурной компанией, а я буду ее вытаскивать. Это бы сближало нас, и укрепляло наши узы.
Эти воспоминания теперь казались слишком уж сказочными и такими глупыми, вызывая лишь улыбку и приятное тепло внутри от того, что это яркий кусочек моего детства.
Сосредоточившись на желании, я попросила, чтобы всегда переживающая обо мне Крина обрела душевный покой, отпустив меня замуж, любящей семьи, в которой мы все будем уважать и понимать друг друга. Между строк протиснулся призрак былых мечтаний, что мы даже умрем друг за друга, если до этого дойдет дело. Но все же буду надеяться, что подобного никогда не случится.
Перед самым броском я попросила, чтобы брат моего избранника, наконец, вернулся домой. Костер вспыхнул, принимая мой букетик желаний и весело затрещал, будто бы обещая доставить мое сообщение богам.
Я отошла, уступив место другим, и подумала о брате Ригана, который несколько лет назад разругался с их отцом и уехал в столицу, с тех пор ни разу не появившись в Бриле. Риган с отцом до сих пор переживали за него, но он даже не удосужился прислать ни словечка.
Вспомнив о словах возлюбленного, я поспешила прочь из Священной Рощи. Перед глазами уже маняще сверкала подсвеченная разноцветными горящими фонариками дорожка, убегающая в лес, когда я споткнулась о чью-то ногу и теряя равновесие налетела на кого-то из празднующих.
– Пожалуйста, простите! – поспешила извиниться я перед придержавшим меня молодым человеком.
– Все в порядке, – заверил меня он. На бледном лице играл свет костра, отражаясь в дымчато-серых глазах оранжевыми всполохами. Кем бы ни был этот человек, он резко выделялся из общей массы собравшихся. Дорогие ткани его черного костюма сразу говорили о высоком положении. Даже атмосфера вокруг него резко преломлялась с праздничной на молчаливо-мрачную, рассеивающую танцующий свет костров. Незнакомец напоминал ворона – такой же черный, зловещий и отстраненный.
Я его никогда не видела в Бриле, на местного он походил мало. Несколько секунд я просто молча смотрела на него, не в силах сдвинуться с места, но необъяснимое оцепенение внезапно осыпалось от случайного толчка одного из празднующих. Плечо отозвалось мимолетной болью, но отрезвило меня. Поклонившись незнакомцу в знак благодарности, я хотела уйти, но внезапно рука молодого человека остановила меня, вцепившись в плечо. Прохлада его пальцев обожгла мою разгоряченную кожу. В глазах незнакомца зажглось удивление, словно он узрел нечто диковинное. Хотя минуту назад его лицо выражало полное безразличие. Но это мимолетное удивление почти сразу схлынуло, сменившись маской отстраненности.
– В чем дело? – возмутилась я, пытаясь сбросить его руку. Словно опомнившись от моих слов, незнакомец отпустил меня и отступил на шаг назад. А затем, не говоря ни слова, исчез среди теней деревьев. Но я все еще ощущала на себе его пристальный взгляд.
Я поспешила покинуть это место, и чуть ли не бегом направилась к пруду, где меня ждал Риган, стараясь выбросить из головы мимолетную встречу, оставившую странное послевкусие. Но стоило влажному дыханию воды коснуться лица, и невидимая черта, отсекла все, что происходило до этого момента, заставив окунуться только в бесконечное «сейчас».
Он стоял на причале и смотрел куда-то вдаль. Луна лежала на поверхности пруда, лишь смутно освещая дальний берег, где меж деревьев толпились тени. Их хаотичное мельтешение напоминало завораживающий ритуальный танец таинственных силуэтов в балахонах. Казалось, что даже сама природа празднует Благословенную Ночь.
Услышав мои шаги, Риган обернулся и улыбнулся мне, как будто ничто в жизни его так сильно не радовало, как лицезрение моей персоны. Мир теней преобразил его лицо, стерев все неровности и изъяны, в лунном свете оно казалось лицом восковой фигуры. Но глаза оставались живыми.
– Пришла, моя радость, – выдохнул он и подошел ближе. Его прохладная рука скользнула по моей разгоряченной жаром пламени костра коже от плеча до запястья. Пальцы мужественной руки сомкнулись вокруг него и потянули вверх.
Воздух между нами замер, накаляясь от каждого горячего вздоха наших резонирующих душ.
Вторая рука Ригана появилась из-за его спины, сжимая белые шелковые ленты. Пока он обвязывал ими мои запястья, сердце спотыкалось от каждого прикосновения, а затем неслось, пытаясь наверстать пропущенные сокращения.
– Селения Де-Маир, в Благословенную Ночь, беря в свидетели богов, под взором Светлоликой Мунарин прошу твоей руки, – почти прошептал Риган, но его слова раздались в ночной тишине ударами ритуального барабана. В моем воображении – свадебного.
Не в силах сдержать рвущийся изнутри восторг, я радостно завизжала и прыгнула на шею возлюбленного. Риган обхватил мою талию и оторвал от земли. В этот бесконечный момент счастья я будто бы парила над всем миром вместе с ветром.
И больше не нужно было слов, наши чувства говорили за нас, а мы растворялись в них подобно сахару в горячем душистом чае.
Руки Ригана скользнули по моей спине, опускаясь на поясницу. Повинуясь движениям его пальцев, жар, проснувшийся в груди, спустился вниз живота тягучей, болезненно-приятной тяжестью, лихорадя рассудок сладостным туманом. На задворках сознания в неукротимом пламени сгорали собственные убеждения о сохранении невинности до свадьбы. Какая разница? Пусть все случится сегодня.
Прильнув к Ригану, я отвечала на его страстные поцелуи, позволяя его пальцам пробираться под выбранное специально для него платье. Жар в груди нарастал, горяча все тело в сладостной лихорадке. В какое-то мгновенье он стал почти невыносимым, настоящим и беспощадным, сжигая остатки воздуха в легких. В голове словно бы разрастались корни, разрывая ее изнутри пульсирующей болью.
Луна на небе внезапно покачнулась, наливаясь багровым светом, она билась кровоточащим сердцем. Весь мир за один вздох окрасился в алые цвета, а затем потемнел. В чернильной темноте двигались серебристые, словно призраки, силуэты. Они говорили тихо и одновременно, создавая вокруг себя шелестящий гул, словно от подхваченных ветром страниц книги. Сквозь неяркое мерцание проступали черты прекрасных лиц, на которых лежала печать строгости. В их глазах ярким огнем горело осуждение, которое пробуждало в душе стыд. Качая головой, они смотрели на меня так, словно я не оправдала их ожиданий. Еще один силуэт, возникший из темноты, сиял ярче остальных. Явившаяся дева была так прекрасна, что могла бы посрамить всех красавиц мира вместе взятых. Ее внешность была неземной. В отличие от остальных призраков она улыбнулась с материнской заботой, как обычно улыбалась Крина, и прошептала несколько слов, легких, как сам ветер и плавных, как спокойное течение воды. Неизвестный язык показался таким знакомым и родным, и понимание фразы само собой сложилось в голове: «В этот раз я прощаю тебе глупость, одетую в краски юности. Но впредь я ожидаю от тебя большего благоразумия, чем ты проявила сейчас. Не разочаровывай меня».
