Впрочем, «историческая» часть Окружного послания против брадобрития, которая действительно была довольно слабо проработана, не имела ведущего значения. Наибольшую важность имела каноническая аргументация, которую авторы постарались усилить анализом жизненных практик православных христиан.

С точки зрения авторов Окружного послания, брадобритие несовместимо с христианской жизнью, и на это указывают не только канонические правила и церковная история, но также и жития некоторых святых, пострадавших за отказ следовать еретическому и языческому «злообычаю». В подтверждение этого тезиса приводится пример подвига Антония, Иоанна и Евстафия (†1347), приближенных языческого литовского князя Ольгерда, тайно принявших христианство и впоследствии мученическую смерть «за брадобритие».

Однако образованные люди, имевшие в своих библиотеках списки Жития Виленских святых, могли усомниться и в этом аргументе. Димитрий Ростовский, несомненно являвшийся главным экспертом в области агиографии своего времени, в беседах с ярославцами настаивал на том, что Житие Антония, Иоанна и Евстафия было неправильно истолковано: «Оныи не за брады пострадаша, но за Христа Господа»1.

Действительно, в Житии Виленских святых (как древнейшей сербской редакции, так и из Великих Четьих миней митрополита Макария) суть их мученического подвига сводится к мужественному исповеданию христианского образа жизни («благочестия») в языческом окружении. Антоний, Иоанн и Евстафий, будучи приближенными великого князя Ольгерда, приняли христианство и вскоре стали отличаться среди своего окружения, «подобно христианом показующе житие». Вначале они жили «неведоми, яко суть христиане», но «не беше мощно всегда таитисе» по причине «измененного устроения и иного всего жителства». В Великих Четьих минеях поясняется, что стрижка волос и брадобритие входили в число языческих обрядов: «И обычай бо огнеслужителем есть, отцу их доброненавистному диаволу, сиа им узаконоположившу, постризати убо на главе в долготу протяжяныя власы, браду ж бритвою остризати». Но примечательно, что Ольгерд, требуя от своих приближенных «благочестия отврещисе», просит их вовсе не остричь бороду, а поесть мяса в пост2. В службе Виленские святые прославляются за мужественное исповедание христианской веры и связанный с ней образ жизни: «Прелесть древнюю отрясше, твердии мученицы показа, новую изволисте жизнь, живущей о Христе, паче человека»; «Отеческую прелесть оставльше, святии, Христови приведостеся всем усердием, предстасте мучителю мудренно до смерти и взясте себе почесть воистинну, о всех Владыку нашего молите непрестанно спастися нам»3. Ни в одной из просмотренных мной апрельских служебных миней XVI в., содержащих службу Виленским святым, не подчеркивается подвиг ношения бороды (да и само это слово, кажется, нигде не упоминается)4.

Однако служба Виленским мученикам была существенно переработана при подготовке к печати служебной минеи 1645 г. при патриархе Иосифе5. Приведем несколько примеров.

Интересно, что в святцах, напечатанных на Московском печатном дворе в 1646 г., подвиг Виленских святых резюмируется так: «Атоний, и Евстафий, и Иоанн, пострадавша в литовстем граде Вилне от князя Олгерда первое за брадобритие, также и за прочия християнския законы»7.

Таким образом, в 1630–1640‐е гг. в стенах Московского печатного двора происходит существенное переосмысление подвига Виленских святых. На первый план выдвигается их отказ брить бороду, за что им и пришлось пострадать. Не случайно в Окружном послании против брадобрития особенно подчеркивается: «новоявленные мученицы» Антоний, Иоанн и Ефстафий «пострадаша в Вилне за брадобритие». Теперь в сонме христианских святых появились мученики, принявшие смерть за ношение бороды.

Этот случай был призван особенно подчеркнуть, что брадобритие несовместимо с христианской жизнью. Не случайно следующий (и главный) раздел Окружного послания посвящен запрещению брадобрития.

Этот раздел – центральная часть проповеди, его смысловое ядро. Запрещение брадобрития начинается с исторического обоснования. Авторы всячески подчеркивают, что речь идет не о каком-то нововведении, но об определениях «прежде бывших соборов», которым православные христиане, в том числе сам патриарх, просто обязаны подчиняться. О каких же соборах идет речь?

В первую очередь составители ссылаются на 96‐е правило Шестого (Трулльского) Вселенского собора 691–692 гг., включенное в печатную Кормчую, запрещающее христианам под угрозой отлучения от Церкви суетное украшение волос ради соблазнения ближних: «Иже власы плетуще и виюще или мудростию некоею шяряще, на вред зрящем, да отлучатся»1. Как говорилось выше, в этом правиле прямо ничего не сказано о брадобритии. Но, с точки зрения авторов проповеди, это не должно смущать слушателей и читателей, так как выше специально пояснялось, что брадобритие было введено в Византии только при императоре-иконоборце Константине Копрониме (то есть почти столетие спустя после Трулльского собора). Но когда брадобритие появилось, это правило, конечно, стало на него распространяться. В подтверждение тому составители проповеди обстоятельно цитируют толкование на это правило Иоанна Зонары (XII в.) с едким выпадом против бреющих бороду мужчин, переведенное, как мы помним, Евфимием Чудовским. Добавим маленький штрих: при переводе этого текста Евфимий, несомненно, испытал радостные чувства, о чем свидетельствует его помета на полях напротив ироничного сравнения бреющих бороду мужчин с нежными женщинами: «зрите, брадобрийцы, кому есть подобни!»2

Но в отличие от проекта проповеди братьев Лихудов, где 96‐е правило Трулльского собора и его толкование Иоанном Зонарой занимают центральное место, в Окружном послании особый акцент делается на дисциплинарной практике Русской православной церкви. В проповеди называются три «собори архиерейстии и с царскими присутствии», которые имели место «зде, в Велицей России», на которых была высказана позиция Церкви по отношению к брадобритию: