Кирби сел за рабочий стол и включил компьютер: перед отъездом он хотел просмотреть записи телефонных разговоров Блейка. Детектив пробежался глазами по присланным из Ньюлэндса данным. В телефонных разговорах Блейка прослеживалась определенная закономерность: по будням, примерно с 8:15 до 15:30, он редко звонил или писал кому-либо – скорее всего, в это время он работал. А на выходных он звонил сам и отвечал на звонки в течение всего дня. Блейк звонил на разные номера, включая номер Конни Дарк, а еще он регулярно связывался со своим дедушкой, Гарри Джойсом, – практически через день.

Просмотрев часть SMS-сообщений, Кирби отметил, что многие из них написаны поздно вечером и, судя по всему, содержат информацию о месте встречи, хотя где эти места находились, оставалось загадкой. Видимо, Блейк и его друзья общались на каком-то своем языке. Блейк что-то задумал, но что? За последний месяц он часто связывался с Конни Дарк, и, как Хамер и сказал, они, похоже, договорились встретиться в вечер убийства, но что-то им помешало. Детектив проверил Конни Дарк по базе. Как и Блейк, она была чиста: за ними не числилось даже штрафа за парковку в неположенном месте. Однако кое-что интересное Кирби все же обнаружил…

Андерсон закончил говорить по телефону и подошел к нему.

– Богом клянусь, эта женщина знает, когда я ем сэндвич с беконом и мне нужно выходить из здания.

– Только не говори, что это опять миссис Звездная Свидетельница? – произнес Кирби.

Андерсон кивнул.

– Очевидно, ее соседку убили – опять – прошлой ночью в 3:45, а преступник пробрался через ее задний двор, оставив следы. Она хочет, чтобы я взглянул на эти следы и снял отпечатки пальцев. Черт бы ее побрал… – Миссис Звездной Свидетельнице было семьдесят, и она постоянно заявляла о преступлениях, которые никогда не совершались.

– Тебе нужно перестать давать свой номер женщинам старше тебя, Пит.

– Да пошел ты, – улыбнулся Андерсон, а потом взглянул на экран компьютера Кирби. – Это записи телефонных звонков Блейка?

– Ага. Здесь особо не за что зацепиться, разве что стоит обратить внимание на Конни Дарк. Здесь указано, что она живет в «Четырех парусах» – почему это название кажется мне знакомым?

– Раньше в здании находился паб. Обычно там выпивали охранники из тюрьмы Уондсворт. Он пустует уже много лет. Странное место для проживания… Возможно, она сквоттер[8]. Послушай, я еду в школу, а потом в дом жертвы. Встретимся там позже?

– Да, конечно, – пробормотал Кирби, занятый поисками «Четырех парусов» на гугл-карте. Андерсон был прав: место пустовало уже пять лет. Паб представлял собой небольшое строение, обшитое сайдингом, а на его вывеске красовалась мельница. Должно быть, он был как-то связан со старой мельницей в Уондсворт Коммон. Действительно, странное место для жизни. Кирби встал и надел пальто, на мгновение почувствовав страх при мысли о том, что ему придется сообщить плохие новости Карен МакБрайд. Спускаясь в лифте на первый этаж, он попытался не зацикливаться на этом и сосредоточиться на Эде Блейке и Конни Дарк. Хотя ни у одного из них не было судимостей, они находились в базе данных полиции по иной причине: пять лет назад обоих допрашивали в связи с другой подозрительной смертью. В конце концов было установлено, что та смерть произошла в результате несчастного случая, но внимание Кирби привлекло место происшествия: психиатрическая больница «Блэквотер».

– Вот непруха, – сказала дочь Эны Мэсси.

Кирби сидел на чересчур мягком диване в доме номер 14 по Даунчерч-роуд и чувствовал себя очень некомфортно. По приезде его провели в гостиную, где все поверхности были заставлены разными предметами: по большей части розовыми и преимущественно в форме собаки. В доме стоял резкий запах освежителя воздуха. До детектива доносились скулящие звуки откуда-то слева – скорее всего, из кухни. Напротив него сидела Карен МакБрайд в облегающем розовом комбинезоне. Годы не пощадили ее, и комбинезон шел ей примерно так же, как пошел бы Кирби, если бы он его надел. Детективу казалось, что он попал на съемочную площадку какого-то безумного ночного ток-шоу. Вдобавок ко всему, отопление было включено на всю катушку: температура внутри была не приятной, спасающей от холода снаружи, – нет, это было прямо-таки пекло, достойное горы Этны. Лицо Кирби горело, а по спине стекал пот.

– Примите мои соболезнования, миссис МакБрайд, – произнес он. – Могу я что-то для вас сделать? Принести стакан воды… или, может быть, чаю?

– Чаю? – она ошеломленно посмотрела на него и потянулась за пачкой сигарет «Силк Кат». – Воды? – Достав сигарету, она зажгла ее при помощи зажигалки в виде пуделя, из пасти которого вырвалось пламя, когда женщина щелкнула по его ушам обгрызенным ногтем большого пальца. – Не, спасибо. Но вы можете передать мне одну из тех синих штук, – она указала большим пальцем на домашний бар в духе 1950-х.

Кирби был рад слезть с дивана – тот, казалось, сам по себе излучал жар, словно он вот-вот воспламенится. Домашний бар был выполнен в форме корпуса корабля с красной крышкой из жаропрочного пластика. По бокам в нем были вырезаны два иллюминатора; один из них украшал якорь на золотой цепи. Кирби невольно представил, как хорошо бар смотрелся бы в его доме-лодке рядом с чучелом лисицы Пита. На полках аккуратными рядами стояли бутылки WKD Blue[9]. Детектив открыл одну из них открывашкой в форме головы бульдога и огляделся в поисках стакана и льда.

– Мне больше ничего не нужно, – сказала Карен, глубоко затянувшись сигаретой. – Если хотите, налейте и себе.

Кирби скорее бы выколол себе глаза, чем пить теплый синий алкогольный коктейль, а уж тем более в такое время суток, и он вежливо отказался. Передав ей выпивку, он снова сел. Карен подняла бутылку и отсалютовала ему.

– За маму, – произнесла она и сделала долгий глоток.

– Боюсь, мне нужно задать вам пару вопросов. Вы готовы?

– Можете спрашивать у меня что угодно, но сомневаюсь, что смогу вам помочь, – ответила она, пытаясь подавить отрыжку. – Что вообще с ней произошло?

– Вашу мать нашли на территории старой больницы в Баттерси.

– Что, это то тело, о котором говорили в новостях? Это моя мама?

Кирби кивнул.

– Да, мне жаль.

«Черт», – подумал он, вспомнив, что все еще не позвонил своей матери. Он проснулся в несусветную рань и бросил все попытки заснуть, но так и не смог улучить момент для звонка.

– Не ваша вина. Чем, черт возьми, она занималась, шатаясь по старой больнице, в ее-то возрасте?

– Именно это мне и предстоит узнать, миссис МакБрайд. Когда вы видели мать в последний раз?

– В 1978-м, – без колебаний ответила Карен. – В том году, когда Род Стюарт выпустил песню “Do ya think I’m sexy?”[10].

Черт возьми, это было еще до рождения Кирби. Он подсчитал в уме: согласно записям из ГРО[11], Карен родилась в 1962-м, а значит, в 1978 году ей было 16 лет.

– И больше вы с ней не виделись?

– Нет. И я чертовски этому рада. Я ушла из дома при первой возможности. Все эти годы мы общались по телефону, но больше не виделись. – Она сделала паузу, чтобы еще раз глотнуть WKD. – Сказать, что мы не ладили, значит ничего не сказать. Для начала ей не нравился Род Стюарт.

Кирби вежливо улыбнулся. Он почти не исключал, что сейчас вот-вот выпрыгнет Майк Ли и крикнет: «Снято!»

– Мне нужно понять, каким человеком она была, миссис МакБрайд, поэтому все, что вы расскажете, может помочь делу. Вы знаете кого-нибудь из ее друзей? Где она работала? Вещи вроде этого, – он сделал паузу. – Может, вы вспомните, что кто-то хотел навредить вашей матери?

Карен фыркнула, услышав последний вопрос.

– Как я и говорила, я не видела ее почти сорок лет. Она работала медсестрой в той психушке, «Блэквотер». Отвратительное место.