– Ну ладно, выходи, – благодушно соглашается он, но с места при этом почему-то не встает.

– Дверь с моей стороны заблокирована, – напоминаю ему. – Вам придется выйти и выпустить меня.

– Что-то мне не хочется, мышка, – лениво протягивает он. – Выходи так.

– Как так? – округляю на него глаза.

– А вот так, – он пригласительно хлопает себя по бедрам. – Перелезай.

– Ччерез вас??

– Ну а почему бы и нет? – пожимает он плечами. – Можешь назад перебраться и выйти через заднюю дверь.

Я с ужасом представляю как будет смотреться мой голый зад, когда я буду перелезать через коробку передач и отчаянно мотаю головой.

– Что, не так и спешишь уже? – усмехается он. – Получается, и дверь только зря поцарапала.

– Спешу, – возражаю я и слегка морщусь при упоминании двери. Может, там и царапины-то нет, у него такой внедорожник, что это еще заборчик надо проверить на предмет урона.

– Ну тогда, вперед, – он нажимает на какую-то кнопку, отчего его сиденье с легким жужжанием отъезжает назад. Сейчас между его ногами и рулем довольно много места и я убеждаю себя, что смогу выйти из машины, даже не задев его. В любом случае, находиться здесь опаснее. Вон как хищно его глаза блестят в полумраке салона.

Решительно киваю, но как только заношу ногу над коробкой передач, Кулаков тянет за нее и в следующее мгновение я оказываюсь у него на коленях.

Из легких весь воздух разом вылетает. Схватившись за его плечи, я пытаюсь подняться, но его лапищи, словно гвоздями приколачивают меня и не позволяют двигаться. Одна моя нога все еще находится слева от консоли, а вторая лежит на нем. И если слева мне в бедро упирается рычаг переключения передач, то справа….

Ой, мамочки!

Я судорожно тяну вниз кардиган, пытаясь одновременно и ноги прикрыть, и затолкать его между бедер, создав как можно более плотную преграду между нами. Потому что поза, в которой я оказалась не просто компрометирующая. Она на грани. Даже нет, за гранью. Далеко за ней.

– Ты такая неуклюжая, мышка, – на лице Алексея расползается довольная улыбка и не разрывая зрительный контакт, он слегка толкается бедрами мне навстречу.

Я громко вскрикиваю и чувствую, как сердце делает кульбит и приземляется прямиком в животе, где, судя по всему, разбивается в лепешку, растекаясь горячей лужицей. Как еще объяснить этот невероятный прилив жара внизу живота?

Я снова пытаюсь отстраниться, но чувствую, будто попала в капкан. «Мышка в мышеловке», – услужливо подсказывает мне собственное сознание. Или даже нет, не просто в мышеловке. Это была бы слишком легкая смерть. Эта мышка попала на растерзание коту. Ловкому, боевому, наглому… который сначала наиграется с ней, а потом уже растерзает и съест.

Кулаков наклоняется вперед и аккуратно перетягивает и вторую мою ногу к себе. Отчасти, мне становится легче – давление рычага исчезает. Зато другое давление, то самое, которое я чувствую даже сквозь грубую ткань его джинсов, вонзается в мою кожу с еще большей силой.

В очередной попытке отстраниться я кладу руки на его мощный торс, но он будто не чувствует никакого сопротивления. Наоборот, притягивает меня еще ближе. Дышит в шею, проводит по ней языком и я натурально чувствую как удары его сердца отдают эхом в моей груди. А если учесть, что он и дышит как паровоз, то я начинаю всерьез беспокоиться о его здоровье. Как бы он вслед за отцом не отправился в больницу…

Видимо, проблемы с сердцем – это у них наследственное.

Впрочем, мое сердце тоже как-то странно барахлит. Потому что когда он, наконец, убирает свой влажный язык с моей шеи и хрипло произносит «такая вкусная мышка», оно заходится в самом настоящем приступе тахикардии.

– Вы… вы извращенец, – безрезультатно молочу кулаками его грудь.

– Чего это? – возмущается он. – Извращенцем я бы был, если бы не хотел тебя. Как можно вот это не хотеть-то?

При этих словах его рука нагло ползет вверх по моему бедру и несмотря на то, что я с силой пытаюсь свести ноги, останавливаться, кажется, не собирается.

– Не надо! Пожалуйста, – шепчу я, уверенная, что никакие мольбы этого зверюгу не остановят.

Но на мое удивление его рука тут же замирает и он вкрадчиво интересуется:

– Ну чего ты боишься, мышка? Я же вижу, что ты тоже меня хочешь!

– Неправда, – слабо возмущаюсь.

– У тебя мурашки – раз, – он демонстративно загибает один палец.

– Это от страха.

– Соски торчат так, что дыры в моей кофте скоро просверлят, – он загибает второй палец.

– Это от холода! – возмущаюсь я, вспыхивая как факел.

– Дышишь часто, – в ход идет третий палец.

– Вы меня взяли в заложники и не отпускаете. Я перепугана до смерти, – упрямо заявляю.

– Интересно, что ты скажешь на это? – ехидно интересуется он и неожиданно подается вперед.

Как и с ногами раннее, я честно пытаюсь сжать губы, но видимо, мое тело решает окончательно подставить меня, потому что стоит его языку нахально толкнуться в мой рот, как тот послушно раскрывается и принимает его внутрь. От неожиданности, разумеется.

Я моментально проигрываю эту битву и позволяю нашим языкам сплестись под его безумным напором. Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди, а в ушах бешено молотит пульс.

Это далеко не первый мой поцелуй, но почему-то сейчас мне кажется, что все что было до этого – не считается. Так меня еще никто не целовал. Детские игры с ровесниками закончились и сейчас я имею дело с настоящим мужчиной. Зверем. Он доминирует, полностью контролирует ситуацию и, кажется, даже не собирается останавливаться. Я громко ахаю, впиваясь ногтями в ткань его футболки, но почему-то позволяю ему неистово себя целовать.

Мои собственные ощущения повергают меня в еще больший шок, чем сам факт поцелуя. Не просто поцелуя! С боссом! С этим мужланом! Но вместо отвращения и возмущения я испытываю какой-то странный восторг. Будто трение колючей щетины совсем не доставляет дискомфорт, а его самоуверенность не сминает мои личные границы. Будто все происходящее не ужасная ошибка.

Умом я понимаю, что ошибка, еще какая. Но вот насчет ее «ужасности» у меня, по крайней мере, в этот момент, огромные сомнения.

Безумие какое-то. Самое настоящее.

Он целует меня, будто не в силах остановиться. Жадно, с вызовом и каким-то первобытным голодом. Но самое удивительное это то, что я сама не уверена, что смогу остановиться. Крепко зажмуриваюсь, но вместо того, чтобы сконцентрироваться на своих мыслях, еще больше растворяюсь в ощущениях. В том, как на языке играет пряный мужской вкус, как сильные руки мнут мои ягодицы, а что-то твердое упирается между моих ног. Не просто упирается, толкается, вырывая из горла какие-то странные пошлые стоны. Это меня пугает. Очень сильно. Но, видимо, все-таки недостаточно для того, чтобы я смогла остановить это сумасшествие. Я лишь слегка приподнимаю бедра, чтобы разорвать этот порочный контакт наших тел, но потеряв битву на одном «поле боя», Кулаков не сдается и его руки тут же тянутся к моим плечам, растягивая по ним и без того постоянно сползающий ворот кардигана. Он нежно ведет пальцами по ключицам, спускается ниже, очерчивая линию декольте и когда его ладони уверенно накрывают мою грудь, я с криком вскакиваю, больно стукнувшись головой о потолок автомобиля.

Господи! Что мы творим?? Что я творю? Яркие фары позади нас давно исчезли и пространство вокруг накрыла практически кромешная тьма. Но сейчас она страшит меня гораздо меньше, чем Алексей. Его глаза горят просто безумным огнем, а сквозь приоткрытые губы вылетает рваное горячее дыхание, которое оставляет самые настоящие ожоги на моем лице. Этот зверь натурально облизывается и снова тянется ко мне, но я успеваю схватиться за ручку двери и с силой толкнув ее от себя, буквально вываливаюсь наружу.

Успеваю отбежать от машины на несколько метров, когда из нее появляется Кулаков и хрипло просит: