Забежав в главную юрту, я свернула на кухню. Эта юрта была намного просторнее других, со вторым ложным этажом, где располагалась небольшая спальня родителей. На первом этаже, за лестницей, прижатой к правой части юрты, за стеклянной перегородкой находилась комната девочек, их двухъярусная кровать, два соединенных стола с ноутбуками, книгами, и шкаф в самой дальней части. Ближе ко входу, посередине, располагался зал с большим диванном и плазменным телевизором, плюс торшеры, а в левой части – отгороженная ширмой кухня с небольшой столовой.

Вся мебель и техника были довольно дешевыми, но разглядеть это едва ли можно было. Всё, что попадало в наш дом, дорабатывалось, перекрашивалось или чинилось. Расстановка вещей в юрте настолько продумана, что наш интерьер вполне может посоревноваться с какой – нибудь пятикомнатной квартирой в центре города.

На сковороде зашипел завтрак. Я переставила её на холодную конфорку, заменив на алюминиевый чайник. С электрическим у нас всё было в порядке, просто таким способом было меньше шансов разбудить остальных. Хотя, конечно, вкусные запахи срабатывают лучше любого звука.

За круглым окном, между высоких деревьев, стало проглядывать рыжее солнце. Страна длинных белых облаков, как же ты прекрасна.

– Доброе утро, Аврора. Чем сегодня будешь нас кормить?

На кухне показался папа в своей удивительно милой пижаме, состоящей из серых штанов с маленькими лапками по всей длине и из черной футболки с сонным енотом. Они были на удивление сильно похожи, своими разлахмаченными шевелюрами и полузакрытыми глазками. Я чмокнула его в щеку и гордо ответила с лопаткой в руке:

– Яичница – болтунья! Со сливками и сыром, как ты любишь!

– Ух, ты, – его глаза засияли. – Вот это я понимаю – начало дня!

Папа умылся и сел за большой стеклянный стол, располагающийся в центре кухни. Раскрыв лежащий на нём блокнот и пододвинув ближе календарь с центра стола от вазы с огромными листьями циатеи – крупного папоротника – он стал писать свой распорядок дня на ближайшую неделю.

По маленькому телевизору, скромно висящему на одном из шкафчиков кухонного гарнитура, начался крикет, любимый вид спорта моего папы. Он тут же поднял голову и схватился за пульт, чтобы сделать громче.

– Ты посмотри, какой красавец! – прокомментировал папа, смотря на удар одного из игроков. – Нет, ну поразительно, как можно так играть? А ведь он не занимался никогда крикетом профессионально!

– Кто?

– Уильям Джонс, его частенько показывают вообще – то. Я удивлен, что ты не слышала про одного из лучших игроков Новой Зеландии!

– Всё да ты про всех знаешь.

– А как же! У этого парня явный дар. Жаль, что он не стал развивать его, играл только от школы, а затем от университета, и ушел. Его столько тренеров пыталось переманить, ух! Такие золотые горы обещали, а он не согласился.

– Почему? Разве можно было упускать такой шанс?

– Потому что для Уильяма крикет – просто хобби, представляешь? Смотрел интервью с ним на днях, так вот, он сказал, что «увлечение должно оставаться увлечением, иначе оно утратит свою значимость. Мы занимаемся чем-то не ради славы или большого богатства, ради своей души. Как только хобби станет приносить деньги, оно утратит всё – от искренности до мастерства. Я не хочу быть роботом, бьющим механической рукой, ведь тогда она перестанет быть моею».

– Ты серьезно выучил его реплику? – усмехнулась я. – Пап, ну ты даешь!

– Она сама. Золотые же слова, согласись.

– Да, что – то в этом есть.

Папа снова вернулся к своему блокноту.

–Как пробежка?

– Как никогда бодряще. Рекомендую.

– Ну, уж нет, спасибо. Мне больше по душе теплая постель и горячий кофе. Хотя, тебе не кажется, что дома прохладно? Надо будет на досуге протопить все помещения. Чайник нужно… А, ты поставила уже? Какая умница.

Папа улыбнулся, не поднимая на меня взгляда.

– Я видела Чедож.

Улыбка немного сползла с его лица. Я поставила перед ним тарелку с завтраком и френч-пресс с уже насыпанным кофем и коричневым сахаром, конечно же.

– Есть повод для переживаний?

– Нет, абсолютно никакого, – заверил он и стал что-то писать в блокноте. – Спасибо, дорогая. Ты поешь со мной?

– Конечно! Разве я куда – то тороплюсь?

Папа поднял голову и тяжело вздохнул, наблюдая с каким глупым видом я рассматриваю его вилку.

– О, да, Авроша, ты торопишься. Через минут сорок тебе нужно выехать из дома, чтобы успеть в «Wairua Ki Te Rapu I» к половине восьмого. Неужели снова забыла?

Я отвела взгляд, не желая продолжать тему. От него это не ускользнуло.

– Ты же понимаешь, как это важно.

– Понимаю, – поддакнула я и встала, чтобы налить себе чай. – Но и ты понимаешь, что это всё бесполезно.

– Что значит бесполезно? Ну – ка заканчивай это всё. Всему своё время. Рапу себя оправдает, ясно? Рано вешать нос!

Я не стала спорить с папой. Не хотела портить ему настроение. А вообще я надеялась, что он не вспомнит, что именно сегодня утром там назначен для меня прием. Эта организация когда – то была для меня неплохой возможностью, а теперь стала последней надеждой, что меня сильно разочаровывало и выбивало из колеи.

Мы поговорили с папой еще о чем – то, затем я пошла собираться в дорогу. Хотелось надеть что – то черное. Не траурное, просто неприметное. Я мечтала, чтобы на меня перестали там обращать внимание.

Хотела раствориться в тех бесконечных анкетах, которые мне постоянно приходится перебирать одиноко сидя на скамье у старого покосившегося комода.

Я выехала немного позже обычного, в надежде опоздать и быстро вернуться домой. Поездки в город я любила больше всего, но только не когда мне предстояло проводить Рапу, что с местного языка маори переводилось как «поиск». Его проводила организация со сложным названием, выговорить которое я даже не попытаюсь. Я состою там на учете около года. А результатов всё нет.

Желтый скутер Vespa уже ждал меня у дороги. Папа позаботился о его идеальном состоянии – скутер блестел, не смотря на вчерашнюю непогоду. Больше у нашей семьи нет транспорта. Пока училась, я смогла накопить на первоначальный взнос, и теперь расплачиваюсь за эту старушку с небольших гонораров от написания статей в разных журналах.

Родители не так часто ездят в город, как я, да и в этом нет надобности. После Wairua Ki Te Rapu I или, как еще её называют «Родственный поиск душ», я абсолютно свободна, так что могу провести хоть весь остаток дня, совершая нужные покупки. В такие дни в моей голове возникают особые песни – в основном, иностранные, говорящие о том, что у меня еще всё впереди, что еще полно времени объехать весь мир, завести знакомства и просто отдыхать на полную.

Как бы не так.

Я надела белый ретро шлем три четверти и, погрузив рюкзак в багажный отсек, тронула своё средство передвижения с места.

Около часа движения по крутым тропам, и мой желтый скутер оказывается на узких улочках Нейпира, портового города, находящегося на северном острове. Его население, по сравнению с тем же Веллингтоном, не большое – около шестидесяти тысяч человек, но это не мешает городу быть столицей шерстяной промышленности в Новой Зеландии.

Уникальностью города являются старые здания, построенные после землетрясения, произошедшего в 1931 году, в популярном в те годы стиле Ар – Деко. Стихия тогда унесла за собой 256 человек, обнажив часть морского дна. Несмотря на это, через 76 лет центральная часть города была номинирована на звание объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. Это ли не восторг? Маленький не слишком шумный город, где тебя встречают белоснежные двухэтажные здания различных магазинов с не бросающимися в глаза вывесками и грациозными пальмами.

Остановка на светофоре. Негромкая музыка и разговоры из открытых окон машин. Ароматы цветов, пестрящих на клумбах в особых композициях. Вот она – жизнь, симфония бесконечного движения и стимула. Здесь ты чувствуешь себя частью чьих – то историй, чьих – то надежд. Чьих – то стремлений.