— Не плачь, братец! Я помогу тебе, но это в последний раз, — промолвила Сутика и вышла из пещеры, а Гобболино — за ней следом.

Киска уселась на скале столбиком, щурясь на солнце и любуясь собственной тенью, и очень скоро тысячи ящериц, высунувшись из расщелин, стали на нее поглядывать.

— Я всех вас вижу, — сказала Сутика очень спокойно. — Я пришла, чтобы на вас посмотреть и, если получится, сотню из вас поймать, потому что вы нужны моей хозяйке для ее колдовских дел.

— Ты нас не поймаешь, — ответили ящерицы, извиваясь от удовольствия. — Твой глупый братец занимался этим всю ночь и ни одну из нас даже за хвост не задел.

— Стану я вас ловить! — презрительно поморщилась Сутика. — Пфф! Я даже и охотиться на вас не буду. Вы недостаточно красивы для моей хозяйки, из всех вас не то что сотни, а даже и пятидесяти подходящих не наберется.

Ящерицы очень возмутились.

— Это мы-то недостаточно красивые? — затараторили они. — А как же я? А я? А я? А я? — И они поспешили подползти поближе к Сутике, чтобы показать ей, какие они пестрые, ловкие и нарядные.

— И правда, кое-что есть, — сказала она. — Ты нам подходишь, и ты, и ты, и ты! — И она цепляла лапой ящерицу за ящерицей, пока их не набралась ровно сотня, а тогда неторопливо отправилась к себе в пещеру.

— Сестрица, какая же ты умная! — с восторгом выдохнул Гобболино, следуя за ней. — А я перепробовал на них все, что умею, но ни одна ко мне даже не подползла.

— Ах! Этих ящериц обычными ведьмиными фокусами не обманешь, — рассудительно объяснила Сутика. — Они живут слишком близко к нашей пещере, поэтому то и дело в нее шныряют и все, что видят, схватывают на лету. Иди, братец, спи дальше и постарайся стать достойным ведьминым котом. Доброго тебе дня и приятных сновидений.

На третью ночь ведьма велела Гобболино всего лишь непрерывно помешивать варево в котелке. Она готовила очень сильное магическое зелье и, перед тем как покинуть пещеру, рассказала о нем молодым котам.

— Далеко-далеко отсюда, — начала она, — есть замок, а в нем живет принцесса. Завтра ей исполнится двадцать один год. Ровно двадцать один год назад, в день ее рождения, ее родители не пригласили меня на крестины. А теперь я намерена им отомстить. Когда это зелье будет готово, я заколдую его, и оно превратится в золотую голубку. А потом надену свое лучшее платье, чтобы принцесса приняла меня за свою крестную-фею, и отнесу эту голубку девушке в подарок. Но как только она возьмет чудесную птичку в руки, голубка ее тут же клюнет, и принцесса уснет на сто лет. И тогда ее родители пожалеют, что не пригласили меня на крестины.

— Отлично придумано, хозяйка! Ну просто великолепно! — воскликнула Сутика и от восхищения захлопала в ладоши, но голубые глаза Гобболино от ужаса и смятения стали совсем круглыми.

— Эти чары могут подействовать на принцессу только в день ее совершеннолетия, — объяснила ведьма. — И, чтобы колдовство удалось, зелье должно вариться всю ночь. А ты будешь помешивать его, Гобболино, ни на секунду не останавливаясь, потому что иначе все мои труды пойдут насмарку.

— Ну уж с этим-то ты не можешь не справиться, — шепнула обрадованная Сутика на прощание брату и уселась на метлу позади своей хозяйки.

Но как только они скрылись из виду, Гобболино соскочил с табуретки, стоя на которой он помешивал зелье, и начал беспокойно ходить взад-вперед по пещере.

О Господи, говорил он себе, как жестоко то, что они задумали! До чего несправедливо! До чего гадко! Подумать только, как будут горевать родители! Чтобы бедная девушка в день своего рождения уснула на сто лет! Нет, не бывать этому! Ни за что я не буду участвовать в такой жестокости. О Боже, ну почему, почему я родился ведьминым котом? Почему? Зачем?

И, оставив котел булькать, как ему вздумается, котенок пошел в угол, свернулся клубочком и уснул.

На этот раз ведьма и Сутика вернулись домой раньше обычного.

Сердце у ведьмы было не на месте: всю ночь, летая по своим делам, она беспокоилась о волшебном зелье.

— А что, если этот дурак будет мешать слишком быстро? Или слишком медленно? А вдруг у него погаснет огонь? А что, если он обожжется и выронит ложку? Ох, Сутика, не надо было мне сегодня улетать! Если это зелье не сварится как следует, то все мои надежды рухнут.

— Ну что вы, дорогая моя хозяйка! Оно не может не свариться, как следует. Братец мой глуп и невежествен, но у любого котенка хватит ума, чтобы всю ночь мешать в котле. Вам нечего опасаться, уверяю вас.

Но на душе у ведьмы все-таки было неспокойно, поэтому задолго до рассвета она развернула свою метлу и полетела к Ураганным Горам так стремительно, что у Сутики, тоже сидевшей на метле, в усах свистел ветер.

«Фью-у-фить», — слышалось с неба, а внизу, в городах и селах, люди говорили друг другу: «Тшш! Это над нами пролетает Сутика, ведьмина кошка».

У входа в пещеру ведьма соскочила с метлы и бросилась внутрь. Сутика последовала за ней, но куда спокойнее, потому что была уверена: хоть Гобболино и глуп, но не настолько, чтобы ослушаться ведьму, и он не перестает помешивать варево в котле.

Можно вообразить себе ее гнев, когда она увидела, что под котлом лежит серый слой пепла, что зелье, конечно, и не думает булькать и — самое ужасное! — что Гобболино спит, свернувшись клубочком, в своем обычном углу.

— Олух несчастный! — взвизгнула ведьма, подняв Гобболино за шкирку. — Что все это значит, тварь ты проклятая!

— Это было бы слишком жестоко! — всхлипывая, отвечал Гобболино. — Сударыня, я не мог этого сделать! Я правда никак не мог!

— Жестоко! И это говорит ведьмин кот! — воскликнула ведьма и стала трясти Гобболино в воздухе. — Ты что же, не хочешь быть жестоким? Не хочешь быть плохим? Не хочешь быть злым? Не хочешь быть неблагодарным? У тебя душа домашнего кота, у тебя помыслы домашнего кота, и выглядишь ты как домашний кот. И отныне ты будешь домашним котом!

И она с воплем ярости швырнула Гобболино в котел.

Гобболино барахтался в котле, а пузыри поднимались и булькали. Если бы зелье кипело, он бы, конечно, умер, но огонь погас достаточно давно, и оно успело остыть.

В конце концов ведьма выудила котенка из котла палкой и швырнула его, мокрого и дрожащего, на каменный пол.

— Хо-хо-хо! — злорадствовала она. — Посмотрела бы сейчас на тебя твоя мать! Она и раньше-то тебя стыдилась, а теперь ей было бы в десять раз стыднее — такой ты стал красавец. Хо-хо! Ты, бестолочь домашняя!

— Я и хочу быть домашним котом, — бесстрашно ответил ей Гобболино. — Может, кому-то и нравится быть ведьминым котом, но только не мне! Ведьмы жестокие, злые и скверные. Они поступают дурно и приносят людям несчастье. И кончают они плохо, и никто и них не жалеет. Они гадкие! Гадкие! Гадкие!

— Что! Я тебе еще не заткнула глотку? — взвизгнула ведьма и бросилась на Гобболино, чтобы швырнуть его в пропасть, но котенок успел увернуться, а Сутика, уже вскочив на метлу, крикнула: «Прыгай ко мне за спину, брат! Быстро!»

Гобболино прыгнул на метлу в то самое мгновение, когда ведьма снова попыталась схватить его за хвост.

Вверх-вверх-вверх, все выше и выше, стремительно поднималась метла, и вскоре ведьминых воплей и рассерженных выкриков стало уже не слышно, а серые вершины Ураганных Гор сделались похожими на тени.

Гобболино тошнило, у него кружилась голова от страха, он только и мог, что, закрыв свои прекрасные глаза, прижиматься изо всех сил к своей сестричке Сутике и снова и снова благодарить ее за то, что она спасла ему жизнь.

— Не нужны мне твои благодарности, — резко оборвала его Сутика. — Ты позор всей нашей семьи, и я надеюсь, что больше мы с тобой никогда не увидимся. Но как-никак ты мой родной брат, и я не желаю видеть, как ты летишь в пропасть.

— А что с тобой-то будет, когда ты вернешься без меня? — спросил Гобболино.

— Пфф! Я куда больше смыслю в нашем деле, чем моя хозяйка-ведьма, — презрительно фыркнула Сутика. — Она и волоска у меня на голове тронуть не посмеет. Так что обо мне не беспокойся, а постарайся стать в будущем достойным котом. Хотя да! Теперь, я думаю, говорить об этом уже поздно.