в) Переходя к дальнейшему усложнению в определении фонемы, необходимо вводить и моменты воздействия фонемной структуры на реально произносимые звуки. И в свете такого определения фонемы глобальные и спутанные звучания реального потока речи получили тоже свое, но уже чисто звуковое, оформление, свое разделение на сильное и слабое звучание и свою вполне уже осмысленную перцептивную взаимозависимость.
г) Наконец, чтобы диалектическая сводка отдельных моментов фонемы достигла своей полноты, в определение фонемы необходимо вводить как ее исходный, доструктурный момент, впервые дающий возможность все многоразличные оттенки фонемной структуры понять как одно неделимое целое, так и ее конечную цель, ее назначение, которое является коммуникативным назначением всякой фонемы, если только понимать ее как реальное достояние речевого потока в процессе разумно-жизненного общения людей.
д) Теперь попробуем свести воедино то, о чем говорилось выше в отдельности. Но при этом не нужно смущаться сложностью такой сводки. Кто занимается историей фонологии, тот прекрасно понимает как отдельные моменты фонемы возникали то там, то здесь, как они вступали то ли в союз, то ли во взаимную борьбу и как определение фонемы неизменно росло и усложнялось в течение столетия. Поэтому не нужно удивляться тому, что в настоящее время такая сводка по необходимости может быть только очень сложной.
Итак, фонема есть: I. 1) валентно-, 2) нейтрализованный, 3) автогенный принцип звука, функционирующий как II. 4) сигнификативная, или смыслоразличительная, т.е. не артикуляционно-акустическая, и не перцептивная, а именно как 5) континуально-дискретная структура; III. 6) энергийно порождающая, 7) модельно-, 8) функционально-, 9) квантованное 10) звуковое поле со своей собственной 11) алгоритмической структурой 12) позиционных аллофонов и с IV. 13) программно- 14) информативным, или, точнее, 15) коммуникативным назначением.
Некоторые пояснения
Все эти принципы конструирования фонемы привлекаются нами только с единственной целью, а именно, с целью построения общего языкознания как диалектической системы.
Автогенный принцип отличен от всех прочих принципов, поскольку он не есть эти самые принципы, взятые в отдельности, но их единственный и на них не сводимый носитель, т.е. природа автогенного принципа, одновременно и совпадающая и не совпадающая с прочими принципами фонемы, логически только и может пониматься как требование диалектики. Таким образом, если нет автогенного принципа, то нет и того, что является скрепой для всех раздельных элементов фонемы; и тем самым фонема рассыпается на множество дискретных взаимоизолированных элементов, т.е. перестает вообще существовать.
Совпадение континуума и дискретности как внутри самой фонемы, так и во всех ее перцептивных осуществлениях тоже можно понять только как диалектическое единство противоположностей. Само противоположение сигнификации и перцепции диалектически снимается в единстве речевого потока. Само явление перцептивных аллофонов только и возможно как диалектическое единство данной фонемы вообще и того или иного ее частного звучания.
Наконец, и сама цель речевого потока быть информацией только и может быть достигнута в том единственном случае, когда обозначающее и обозначаемое оказывается неделимым тождеством. Когда мы словесно общаемся друг с другом, то мы слышим не просто произносимые нами звуки (иначе это была бы не человеческая речь), и не просто идеи говорящего с нами человека (иначе это была бы не реальная речь, но абстрактное мышление). Здесь не звуки просто и не идеи просто, а только сама же коммуникация, в которой звуки и идеи звуков совпадают в одно и неделимое целое.
Таким образом, диалектика фонемы началась с нерасчлененного тождества автогенного принципа, развивается как всесторонне расчлененная структура и в речевом коммуникативном потоке опять сливает все структурное в нерасчлененном автогенное тождество. Сам автогенный принцип доструктурен, но как единство всех структур кончается тоже бесструктурным речевым потоком.
Приведенная у нас диалектическая сводка различных языковедческих понятий основана на том, что
«продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники»[173].
Это и заставило нас изучить историю разных определений фонемы и на основании этого построить диалектику фонемы.
Очередной характер диалектики фонемы
а) Переходя к конкретной диалектике фонемы, мы прежде всего встречаемся с реализацией фонемы в виде физического звука. Но это только природа, а для нас самое важное не природа сама по себе, но разум, овладевающий природой, т.е. важна разумная, или смысловая сторона фонемы. Фонема есть не звук, но разумное овладение звуком, так что природа фонемы и ее разумность для нас только и возможны как единое диалектическое целое. Ф. Энгельс пишет:
«…Существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу»[174].
С этой точки зрения споры языковедов о примате звука над его внезвуковым значением или о примате внезвукового значения звука над самим звуком являются в настоящее время для диалектически мыслящего исследователя делом не только наивным, но и смехотворным.
б) Единственным выходом из всех этих обывательских и часто прямо смехотворных затруднений является только диалектика. То, что физический звук в потоке человеческой речи всегда нагружен отнюдь не физическим, но тем или иным коммуникативным значением, об этом спорить не будем. И споры эти предоставим обывателям. Для нас это совпадение звука с его значением, даже не только звуковым, но и внезвуковым, является, во-первых, требованием здравого смысла, а, во-вторых, элементарным требованием диалектики, которая как раз и является теорией единства противоположностей.
Точно так же мы считаем бесплодными и ненужными споры о том, делима или неделима фонема. Если придерживаться здравого смысла, т.е. диалектики, то фонема сразу одновременно и вполне непреложно является как неделимой, так обязательно является и делимой. Функциональную неделимость фонемы энергично защищал еще П.С. Кузнецов[175], хотя он учитывал и смысловую роль фонемы во множестве текучих аллофонов этой фонемы.
Наконец, только диалектически можно понять, каким же образом фонема и делима и неделима. Если делимость фонемы понимать в виде присутствия в ней разнообразных звуковых признаков, которые ею определяются, то значит в корне искажать всю проблему фонемной делимости. Фонема делима, но отдельные моменты этого деления содержат в себе всю фонему, подобно тому, как отдельный существенный орган организма, будучи отличаем от всего организма, в то же самое время содержит в себе весь этот организм и притом во всей его субстанции. Вот почему удаление сердца или легких из организма равносильно умерщвлению всего организма. Диалектическую ситуацию в решении проблемы делимости и неделимости фонемы хорошо понимает В.М. Солнцев. Он пишет:
«Вряд ли поэтому можно согласиться с формулировкой Н.С. Трубецкого о том, что фонема и „совпадает не с конкретным звуком, а только с его фонологически существенными признаками“. Этой формулировкой фонема помещается как бы на „кончик“ звука и приравнивается к некоторым его свойствам. Но фонологически существенный признак есть физический и неотъемлемый признак звука, превращающий в силу своей функциональной значимости весь звук в фонему, точно так же, как в пилота „превращается“ человек, а не какое-либо его свойство, например, умение водить самолет как приобретенное в результате обучения.
В онтологии языка, таким образом, фонему следует считать звуком в определенной функции. В силу того, что фонемы имеют характер „экземплярности“, т.е. существуют в виде повторяющихся в разных условиях единиц, они существуют в форме вариантов одной и той же единицы. Поэтому фонема есть класс физически сходных звуков, имеющих тождественную функцию, полную значимости. Варианты фонемы – это не „воплотители“ в буквальном смысле некоторой абстрактной сущности, но форма бытия фонемы. Фонема как абстракция, как название некоторого класса своих вариантов, конечно, может быть представлена как пучок дифференциальных признаков, точно так же, как вид в биологии, отражающий общие свойства конкретных особей, может быть представлен как пучок признаков, отражающих видовые свойства некоторой группы особей и тем самым каждой особи, входящей в эту группу»[176].
