б) Если от автогенного принципа перейти еще к одному, весьма важному и очередному дополнению функционирующих принципов фонологии, то эту новую категорию мы назвали бы категорией континуума. Мы можем твердо рассчитывать на понимание со стороны фонологов потому, что в фонологии всегда имела огромное значение теория целого и частей. Все убеждены, что каждая часть целого отлична от другой части и уж тем более отлична от самого целого, так что даже простая и механическая сумма частей еще не создает целого, которое в сравнении с ними есть уже новое качество. Но понять соотношение целого и части можно только при условии использования диалектического метода: целое и делится на свои части, и не делится на них; каждая часть и отлична от всякой другой части и от своего целого, и не отлична; целое и присутствует целиком во всякой своей части, и не присутствует целиком, а присутствует только отчасти. Но если мы всерьез утверждаем, что целое присутствует целиком в каждой своей части, то все части целого ничем не отличаются одна от другой, а сливаются в общую непрерывность, в общий континуум. И когда мы переходим от одной части к другой, то, поскольку эта другая часть также есть целое, что и первая часть, мы, перейдя от одной части к другой, ни к чему новому не перешли, и наш переход от одной части к другой был сплошной непрерывностью. Другими словами, понимать подлинное соотношение целого и частей можно только при помощи понятия континуума.

И тут опять-таки нетрудно заметить, что та же самая традиционная нейтрализация внутри фонемы есть не что иное, как принцип континуума. Фонема едина, но и раздельна; она есть единораздельная цельность. Обычно бьются над определением структуры; но мы уже сказали, что структура и есть единораздельная цельность. Так вот, эта структура, эта единораздельная цельность фонемы только и возможна в условиях континуума. Отдельные моменты фонемы дискретны. Но они обязательно также и континуальны. Здесь тоже неумолимая диалектика. И если пражане обычно членят фонему на дифференциальные признаки, а москвичи склонны отстаивать ее нераздельность и неделимость, то в смысле единораздельной цельности правы пражане, но никак не в смысле континуального учета; москвичи же в своем представлении фонемы как нераздельной сущности используют опыт как раз континуальной сущности каждой фонемы.

В школе Л. Ельмслева, который понимал язык как систему отношений, и под таксемой понимал единицу, или элемент такого отношения, фонема оказалась соединением таксемы и звука, так что, будучи системой отношений, она все же оказывалась чем-то совершенно неделимым[170].

в) Нашим дальнейшим дополнением к приведенному выше обзору методологических тенденций является понятие энергии. Читатель пусть не удивляется, что этот принцип мы выдвигаем как некоего рода новость. Да, после В. Гумбольдта представление о языковой энергии стало общепринятым[171]. Кроме того, если мы всерьез принимаем язык как орудие общения, то речевой поток уже во всяком случае должен считаться потоком энергии. Однако, эта языковая и речевая энергия очень часто остается у нас только на бумаге[172]. Ведь если речевой поток действительно есть энергия, то, с одной стороны, он неделим и нерасчленим, т.е. он обладает всеми свойствами континуума; а, с другой стороны, он, конечно, и делим, и расчленим, так как иначе он лишился бы всякого смысла, и слушающий не мог бы даже отдаленно понять говорящего.

Но что такое эти точки речевого потока, без которых невозможна его делимость и его членимость? Если они целиком дискретны, тогда континуум дробится на дискретные точки, т.е. перестает быть континуумом. Следовательно, точки эти совершенно особого рода. Будучи дискретными, они обязательно тяготеют одна к другой, стремятся одна к другой и в конце концов сливаются одна с другой. Отдельная точка энергии, единица энергии – это вовсе не есть неподвижный элемент какой-то неподвижной цельности. Она тоже энергийна. И в науке уже давно выработана категория именно такой единицы энергии, когда единица эта – тоже энергийна. Таково, как мы видели выше, понятие кванта в современной механике и физике.

Но то, что мы эту категорию не использовали в нашей фонологии, значит только, что у научных работников не сразу доходят руки до всего. И без квантов фонология уже давно расцвела в целую науку. С другой стороны, однако, если язык и речь всерьез существуют как энергия и если фонема энергийна, то составляющие ее отдельные моменты не просто есть ее отдельные части или ее взаимно изолированные единицы, но именно ее кванты.

Если обратиться к предшествующей литературе о фонеме, то становится совершенно ясным весьма частое использование в ней понятия кванта, хотя и без квантовой терминологии.

Действительно, когда говорится, что сама фонема не произносима, но является моделью для произносимых звуков и произносимых то ближе, то дальше один от другого, это ведь и есть не что иное, как именно квантовое понимание реального функционирования звуков в речевом потоке. Каждый звук речевого потока отнюдь не только дискретен в отношении других звуков и самого себя, но и вполне континуален в отношении других звуков, и сам тоже может произноситься с бесконечно разнообразной степенью своего функционирования и в качественном, и в количественном отношении. Эта континуально-дискретная природа звучания и заставила, например, пражских фонологов вносить момент длительности даже в само понятие фонемы. И, вероятно, эта же квантовость заставила и P.O. Якобсона ввести в фонему то, что он называет временнóй последовательностью дифференциальных признаков. Если здесь и на самом деле мыслится временнáя последовательность, то это – ошибка, так как к фонеме в ее противоположности речевому потоку понятие времени совершенно неприменимо, и в этом смысле P.O. Якобсон уходит далеко от диалектики. Однако, возможно, что P.O. Якобсон вовсе не понимал здесь время в буквальном смысле слова, а только как мыслительную последовательность, подобную той, которую мы находим и в последовательности чисел натурального ряда, которые, будучи последовательны, в то же время составляют и единое неделимое число, например, десять. И тогда придется признать, что P.O. Якобсон тоже приблизился к диалектике фонологии.

Но необходимость заставляет считать, что все дифференциальные признаки фонемы существуют в ней сразу и одновременно, мгновенно. А тогда вся временная энергийная длительность будет существовать только в аллофонах, которые тем самым волей или неволей придется интерпретировать в квантовом смысле.

Тут необходимо обратить внимание еще и на то, что если отдельные звуки и не считать квантами, то уже во всяком случае слог должен считаться квантом, поскольку именно в слоге отчетливо выражена как дискретная специфика, так и взаимосвязанная континуальность отдельных становящихся аллофонов. Это особенно ярко выражено в американских теориях порождающей грамматики.

Теперь попробуем свести в единое диалектическое целое определение фонемы на основании рассмотренных выше ее отдельных моментов. Эта сводка может формулироваться с разной степенью подробности.

а) Самое простое можно было бы сказать, что фонема звука не есть сам звук в его физически ощущаемой данности, но идея звука, смысл звука, смыслоразличительная ценность звука, закон, метод, правило звучания, его значение, его смысловая потенция (возможность) и интенция (направленность), его смысловая функция, его форма и принцип, его модель. При этом фонема звука активно организует и оформляет звуковую область, а звуковая область активно воспроизводится в фонеме, так что фонема звука и сам звук активно порождают друг друга.

б) Вводя дальнейшее усложнение, необходимо всмотреться в сущность и в факт самой фонемы. Здесь фонема прежде всего предстает не как глобальная масса неизвестно чего, но как единораздельная цельность, как структура. Но раз мы заговорили о структуре, но тут же возникают и разнообразные ее детали, и прежде всего ее континуально-дискретное строение, или картина.