– Мама сказала, чтобы мы не ждали ее и ложились. Мелкий спит и нам пора! Ложись скорее, – серьезно, совсем по-взрослому, говорит Настасьин сын младшей сестре.

– Как же?! – возражает она. – Обязательно нужно дождаться! Надо рассказать мамочке, что Игнат на самом деле жуткий, что он и не человек даже!

Девочка откладывает рисунок, над которым трудилась весь вечер. Она старательно и подробно нарисовала огромного медведя-оборотня с лицом Игната.

– Ложись, – повторяет мальчик, тяжело вздыхая, – завтра расскажем… Мама попросила, чтобы мы засыпали и не дожидались ее…

…В избе гаснет свет. Дети крепко и безмятежно, не чувствуя опасности, засыпают в своих кроватках.

К дому подходит медведь, жадно принюхивается и заглядывает в окно. Обходит дом по кругу. Его следы загораются безудержным, алчным пламенем. Оно бросается на стены врывается в дом… Первое, что сгорает – листок с рисунком.

Дети стали первыми жертвами Игната потому, что в этот день прибежали к нему в неурочный час и стали свидетелями того, чего не стоило видеть ни одному человеку, который хотел жить.

…Когда дети очнулись от своего сна – их маленького старого дома больше не было. Вокруг расстилался неведомый, но прекрасный, многоцветный и летучий мир, окутанный покоем и бескрайней маминой любовью. Правда, самой мамы не было рядом, но там, где не существует времени, и разлука не тяготит. В этом мире счастью не приходит конец.

Это было долгое и странное путешествие под землей. Путь в ловушку был короче и прямее, но с каждым шагом он все больше отбирал у людей: волю, надежду, воздух.

Теперь же, чем дольше они шли, тем легче становилось на душе, исчезала усталость, забывался пережитый ужас. Тесное пространство подземного лабиринта расширялось, и узкий ход то взлетал, то обрушивался в пропасть, светился или тонул во мраке.

Каждый человек остался один на один с вечностью и пережил этот момент, прочувствовал его отдельно от остальных, будто никого вокруг не существовало. Этот священный путь между прошлым и будущим каждый прошел по-своему.

Люди даже не подозревали, что у их душ, не смотря на долгую, трудную, изломанную жизнь, еще сохранились детские крылья. Когда удалось освободиться от тягот и боли, эти крылышки смогли расправиться. Полет, устремленный к бесконечному свету, продолжался до тех пор, пока души не начинали трепетать от счастья долгожданной встречи с тем, по кому тосковали и перед кем винились.

Не было слов, не было образов и видений, только яркая вспышка счастья, покаяние и прощение, тихий настоящий мир.

Фрося ликовала. Она никогда прежде не была так счастлива! Мама и папа были рядом, девочке казалось, что наконец она проснулась от кошмара и теперь уже ничто не омрачит ее прекрасную, наполненную любовью жизнь.

Ефросинье так много хотелось рассказать родителям, так о многом хотелось расспросить их, но почему-то теперь, когда они были рядом, не находилось слов. Девочка лишь раз за разом повторяла самое главное:

– Мамочка, папочка, я так вас люблю!

– И мы тебя любим! Мы теперь всегда-всегда будем рядом с тобой!

– Фросенька, я хочу, чтобы ты знала – настоящая любовь не боится смерти, – с улыбкой проговорил отец. – Твоя живая любовь, не омраченная обидой, спасла нас с мамой из самой страшной ловушки, которая только может быть. У нас отобрали наши жизни, а души вечно бы томились, заключенные в подземелье. Не живые и не мертвые, бесприютные. И не было никакой надежды, лишь вечный мрак и тоска. А ты освободила нас, потому что никогда не сдавалась и всегда, несмотря ни на что, продолжала любить нас. Жаль, что ничего нельзя изменить… Жаль, не получится вернуть и исправить прошлое.

Мама заплакала и еще ближе прижала к себе дочку, которую все это время не выпускала из объятий. Поцеловала и отпустила.

– Любовь всесильна. Она соединяет, несмотря на расстояние. Человеку кажется, что рядом огромная и непреодолимая пропасть, – продолжал отец, – но это не так, и ты это знаешь. Любовь может все! Даже после смерти она может дать новую жизнь.

В этот момент Фрося увидела, что силуэты ее родителей бледнеют.

Впереди, сквозь их раскопанную могилу, уже мерцало сумрачное небо. Ветер носился над кладбищем, срывая и разбрасывая еще зеленые листья. До свободы из подземного плена оставалось всего несколько шагов.

– Я не хочу выходить! Я хочу остаться здесь! С вами! – зарыдала Фрося, цепляясь за маму и папу, но теперь ее руки проскальзывали сквозь них.

Люди, наполненные новым миром, как во сне проходили последние метры тоннеля, поднимались по ступеням из могилы и, не прощаясь, расходились по домам.

– Ты молодец, Фрося! – сказала Лида, проходя мимо подруги.

– Если что, мы с тобой… – устало добавил Илья.

– Спасибо вам! Вы настоящие друзья и очень хорошие люди, – с чувством проговорил Фросин папа и обнял юношу.

Не почувствовав его прикосновения, Илья вскинул удивленный взгляд на Павла, потом на Фросю и все сразу понял.

– Наши жизни уже прожиты… Мы сами их отдали… Надеясь утолить свою боль, мы взяли на себя еще большую вину…

– Фросенька, милая, мы так виноваты перед тобой! Если бы я знала наперед, что будет, то никогда бы тебя не оставила! Нет и не было в моей жизни никого дороже тебя. Но знай, теперь я смогу всегда быть рядом с тобой. Страшной пропасти между нами больше не существует.

– Нет! – закричала Фрося в отчаянии, предчувствуя скорое расставание.

– Пойдем, Фрося, так надо. – Илья приобнял девочку за плечи и стал выводить ее на поверхность земли.

– Нет! Нет! Я не уйду отсюда! Никогда не уйду! – продолжала кричать Фрося и, стараясь удержаться, цеплялась за маму.

Мама тянула к ней руки и тоже плакала, но удержать друг друга они были не в силах.

Птички, сопровождая Анастасию, вылетели из туннеля и сели на плечи Фросиной маме. Они пели и радовались жизни.

– Вот все мы и встретились, – блаженно улыбаясь, сказала Настасья. – Как хорошо-то! Вот так, всем вместе очень даже хорошо…

Люба взяла в руки птичек и сказала:

– Настенька, позаботься, пожалуйста, о Фросе, а я присмотрю за твоими детками там…

Распахивая хмурое небо, на землю опустился нежный теплый луч света. Его сияние заполнило сначала церквушку и кладбище, потом полетело дальше, румяня поля и лес новой зарей.

Когда глаза привыкли к этому живому радостному свету, Фрося увидела, что родителей нет, они поднялись на небо вместе с птичками.

Земля сомкнулась. На могиле, будто танцуя под песенку неведомых птиц, покачивались ромашки и васильки.

– Мамочка! Папочка! – всхлипывала Фрося, прижавшись к тете Насте.

– Прощайте, детки. Свидимся! – плакала та.

Но это были уже слезы облегчения. Вся боль осталась под землей.

– Держись, Фроська! – сочувственно проговорила Лида и тоже обняла девочку. – Ты теперь всегда под нашей защитой. Так и знай, если что… Мы за тебя кому угодно зададим!

– Фрося! Фросенька ты моя! – радостно закричала баба Клава, наконец найдя своего приемыша. – Я уж тут все волосы себе выдрала, пока ночью по кладбищу бегала и вас со Стаськой искала. Думала уже, вы без меня под землю провалились! Иди сюда, радость ты моя! Не плачь… Не плачь… Все будет хорошо…

– Если ты помогла родителям подняться с самого дна земли, – задумчиво проговорил Илья, – то небо вам уж точно помехой не станет… Посмотри, Фроська, какое оно прозрачное и невесомое.

– Знаешь, душечка, если лечь на землю, то оказываешься на краю земли, и тогда небо начинается прямо над тобой, – добавила баба Клава, задумчиво посмотрев ввысь.

С того дня Фрося знала, где находятся ее родители.

– Я люблю вас! – говорила она, когда лежала, раскинув руки, в поле среди цветов.

И чувствовала легкое, как дуновение, прикосновение, и знала, что мама и папа рядом, что они слышат ее. И девочке казалось, что она летит вместе с ними, взявшись крепко за руки, над пушистыми медленными облаками.