Когда земля поддалась и стала обрушиваться со всех сторон, в пещере началась настоящая паника.

– Мы все погибнем! – кричали напуганные люди, стараясь найти выход или убежище, толкались, сшибая друг друга с ног, падали.

Ефросинья смотрела на происходящее со стороны. Она больше ничего не боялась. Если все ее усилия оказались напрасными, значит, только смерть могла приблизить ее встречу с родителями.

Лида стояла рядом с Фросей и оберегала ее, чтобы в начавшейся давке никто случайно не причинил девочке вреда. Илья искал выход. Он первым увидел, как в земляной стене открылась неглубокая глухая ниша, где были замурованы два человека.

Как только они освободились из тесного страшного плена, женщина бросилась к Фросе, подхватила ее слабое, почти невесомое тельце на руки и, плача, стала целовать девочку и прижимать ее к своей груди.

– Мамочка! – радостно прошептала Фрося.

– Спасайтесь! Все сюда, сюда! – закричал мужчина, указывая путь, который мог вывести людей на поверхность земли. – Бегите сюда! Скорее!

Сердце Фроси едва не взорвалось от счастья и боли. Девочка сразу поняла, что это ее родители. Мама и папа, которых она так долго искала!

Мама, большая, теплая, родная держала ее на руках и крепко прижимала к груди. И торопливо, словно боялась не успеть, гладила ее по голове, целовала и все повторяла: «Родная моя! Дочушка, прости! Прости! Я тебя очень-очень люблю! Какая же ты красавица… Какая же ты уже взрослая…»

– Мамочка, я так тебя люблю! Мамочка, я очень скучала!.. Я так долго вас искала! – плакала Фрося, прижавшись щекой к маминому плечу.

Фросин отец помогал замученным ослабевшим людям покинуть ловушку. Потом он крепко обнял Илью и сказал: «Ты – настоящий герой! Твое преданное сердце спасло нас всех!»

Едва все зашли в узкий тоннель, своды пещеры треснули, комья земли смели идола и доверху заполнили сердце кладбищенского холма.

– Здесь настоящий лабиринт, но мы поможем выбраться. Теперь все позади… Вы в безопасности, – сказал Фросин папа и начал пробираться вперед – туда, где были его жена и дочь.

– Паша?!

– Не может быть!

– И вы с Любой попались?!

– Вот оно, значит, что с вами сталось…

Односельчане узнавали Павла, приветствовали его, обнимали. Но он торопился вперед.

– Фросенька! Девочка моя! – Папа разом обнял и жену, и дочь и прошептал: – Простите, что я вас подвел, лишил хорошей радостной жизни, которая у нас была… Земляки! – повысил он голос. – Я должен покаяться перед вами. Это я сделал жалейку! Это я открыл вход в ловушку. Это я лишил тебя, доченька, и мамы, и папы. Простите, если сможете…

– Как ты мог так поступить?! – выкрикнула баба Тиша. – Из-за тебя мы такого страху натерпелись!

– Молчи лучше, пока я тебя не прибила! – угрожающе рявкнула Варвара. – Ты, Кристина Андревна, не человек, а чудовище!

– Страху натерпелись, но никто нас сюда не гнал, сами пришли. Небось и тебя, Андревна, силком не тащили. Значит, сами и виноваты, – проговорил дед, который искал встречи со своей старухой, потому что за полвека так и не успел сказать, что любил ее больше жизни.

– Не надо, Павлуша, оговаривать себя… Просто мы с тобой первыми попались в эту ловушку, – горько плача, сказала Люба. – Но подготовили ее не мы, а для нас. Для всех нас… Нет здесь твоей вины! Только горе, потеря и любовь. Кто же мог знать, что сети расставлены там, где у человека главная боль и главная надежда?.. Даже от дьявола не ожидаешь такой подлости…

Фрося переводила сияющие от счастья глаза с мамы на папу и не могла налюбоваться ими. Они были самыми красивыми и самыми лучшими на свете!

– Папочка, если бы не жалейка, я бы вас не нашла… – прошептала девочка.

– Если бы не жалейка, мы бы и не потеряли друг друга… – печально проговорил отец и погладил Фросю по голове. – Жалейка оказалась не помощницей, а инструментом зла. Она поймала тебя и заманила в ту же ловушку, что и нас. Из этой ловушки не выбраться, потому что на крючок попадаешься самим сердцем. Если бы не твои друзья, которые пришли по дружбе и по любви к тебе, мы все навечно остались бы здесь, не живые и не мертвые, между царством подземным и небесным. Вашими жизнями тоже завладел бы демон, множа свою власть на земле. Когда мы с Любонькой оказались здесь, из-под земли вместо нас вышли двое. Они жили среди вас, изображая людей, ходили под солнцем и ничего не боялись. Они отдали вам жалейку и загнали сюда, чтобы захватить ваши жизни, чтобы и дальше множить зло, населять землю людьми без сердец и без чувств.

– Павлушенька, драгоценный, а как же обещанное примирение? – смиренно спросила баба Тиша, с опаской поглядывая на Варвару.

– Чудовище!.. – брезгливо пророкотала та, но останавливать старушку не стала.

Вопрос этот волновал всех. Как же тогда облегчить боль и утишить муки совести?

Время от времени тоннель расщеплялся на более узкие и более широкие проходы, менял направление, то опускался, то поднимался.

– Здесь нет тех, ради кого все мы сюда спустились, – горько проговорил Павел. – Участь их давно решена, души их обрели покой. Бьются, страдают и каются только наши души. Впереди у нас долгий путь, отсюда не так просто выйти. Каждому из вас придется пройти рядом с дорогой могилой, поравняться с ней и оказаться лицом к лицу со своей совестью. Только после этого мы сможем выйти на свет. Не жалейка, а Фросина любовь, без обиды и вины, с которой спустилась сюда ради нас наша доченька, подарила нам то, о чем мы мечтали и на что почти не оставалось надежды.

В туннелях не было абсолютного мрака, какой обычно царит под землей. Процессию сопровождало серебристое свечение потусторонней жизни.

Идущие растянулись длинной вереницей, каждому хотелось побыть наедине со своим переживанием и услышать ответ на вопрос своей души.

Илья и Лида шли позади всех, держась за руки. Они не думали, что совершили подвиг ради дружбы, они просто радовались за Фросю, что она наконец смогла найти своих родителей, а значит, все было не зря… И с нетерпением ждали момента, когда смогут выйти из этого странного запутанного мира, захлебнуться порывом ледяного ветра и по мокрым от росы полям бежать домой – туда, где давно ждет семья.

Настасья отстала, она не хотела выходить из-под земли. Безутешная мать надеялась на встречу и тихо плакала: «Деточки, милые мои, даже если я вас не увижу, то все равно останусь здесь, рядышком. Я больше не брошу вас, не оставлю! Хватит вам одним страдать… все… Мамка ваша теперь рядом…»

Непонятно откуда в тоннель залетели три крошечные переливчатые птички. Они с радостным щебетом подлетели к Настасье, садились ей то на плечи, то на голову, насвистывали веселую песенку ей на ухо, перепархивали с места на место.

– Вы прилетели ко мне?! – встрепенулась женщина и, задыхаясь от переживаний и боясь вспугнуть свое счастье, прошептала: – Детки мои?! Детки!..

Птички не улетали. Они едва заметно светились в полумраке подземелья и пели, были веселы и безмятежны. Песенка их рассказывала о чем-то светлом, воздушном и бескрайнем. Она проникала в самое сердце несчастной Настасьи и наполняла его покоем и радостью. Буря, терзающая женщину многие годы, затихла, огонь угас. Выжженная, иссохшая и потрескавшаяся душа начала оживать.

Настасья целовала птичек, трепетно обнимая их дрожащими ладонями.

– Я люблю вас! Больше жизни люблю! Простите меня…

Соединившись с детьми, она забыла, где находится. Анастасии казалось, что земля раздвинулась и она, крепко держа своих детей за руки, бежит по залитому солнцем небу. Детки смеются, переглядываются и озорничают, малыш, привязанный к ее груди цветастым платком, сладко улыбается и гулит.

Где-то далеко внизу, под их ногами проплывают темные плоские тучи. Сначала Настасья не видит их, но при их приближении сердце екает. Тучи проносятся мимо, не ранят, не заслоняют солнца, но несут ужасную правду, которую хочется забыть, несут осколки их сломанной жизни.