Меня все так же продолжают тащить.

– Эй, ребята, может я сама пойду? – решаю попытаться поговорить.

– Заткнись! – орет мне парень, которому я врезала в живот.

Ладно. Нервные сегодня все какие-то. Помолчу, пожалуй.

Меня ведут на парковку, в сторону большого черного фургона. Грубо заталкивают внутрь. Мои зубы скрипят от злости. Ну да ладно, я потерплю. Недолго осталось.

Едем мы всего минут десять. Ну надо же! Какая ирония! Меня везут именно в ту лабораторию "Равенства", с которой все началось чуть больше месяца назад. Как же круто изменилась моя жизнь за столь короткое время.

Водитель останавливается прямо посреди дороги, все начинают выходить наружу, меня так же тащат за собой. Я покорно следую за ними.

Мы заходим в лабораторию, и меня ведут направо. Никогда не была в этой части здания, даже не знаю, что там. Открывают одну из дверей. Я смотрю на помещение в изумлении.

Такое ощущение, что я попала в фильм про полицейских. Да это же классическая комната для допросов. Зачем она здесь вообще? Большой металлический стол посередине, с одной стороны от него стоит один стул, с другой – два. Посреди стола металлическое кольцо, через которое продета нетолстая цепь, примерно с полметра длиной, на концах которой браслеты наручников. Они же не думают, что наручники способны меня удержать? Хотя ладно, подыграю. Пока.

Меня с силой садят за стол, сковывают наручниками и выходят. Я оглядываюсь по сторонам. Больше здесь ничего нет. Только зеркало напротив. Но я то знаю, что там, с другой стороны, вовсе не зеркало.

Сижу молча, сложив руки на столе, совсем не шевелюсь. Так проходит минут пятнадцать-двадцать. Открывается дверь. Заходят Фрэнк и Мэгги, серьезные, как никогда. Я молчу.

Фрэнк расплывается в мерзкой улыбке. Как я раньше не замечала этого за ним?

– Ханна! Рад тебя видеть! – голос мягкий. Именно таким он всегда заговаривает зубы.

– Ты не поверишь, но я тоже рада. – сухо говорю я.

– Правда? – он искренне удивлен.

– Я же обещала, что приду за тобой, поганый ублюдок! – голос мой холоднее льда.

Он бледнеет. Мэгги, кстати, тоже. Она вообще какая-то тихая. Сама на себя не похожа.

– Ханна, перестань! Мы так долго к этому шли. А теперь ты вернулась с бесценными сведениями.

– Ха. – мне действительно становится смешно. – Ты правда думаешь, что я скажу тебе хоть слово? Да ты еще больший дурак, чем я думала!

Фрэнк начинает злиться, но изо всех сил пытается это скрыть.

– Я все предусмотрел. Я ждал тебя. Каждую ночь отправлял людей на кладбище. Я дал им четкие указания, узнать при встрече с тобой про твою память, если она к тебе не вернулась, то вколоть препарат для ее возвращения. Жаль, что проконтролировать это я не мог, иначе, ты бы не вспомнила о нашем небольшом разногласии. И вот, Клэр встретила тебя и сделала то, что от нее требовалось, а я знал, что со временем ты сама придешь ко мне. Так и случилось. – мне становится больно за Клэр. Ею он тоже манипулирует. Это я втянула ее во все это дерьмо.

– А я помню все по-другому. Меня притащили сюда не меньше десятка человек!

– Только не надо говорить, что ты шла не ко мне? Я просто организовал быструю доставку.

Ну вот, он говорит обо мне так, как будто я коробка с бумагами, на которых написана ценная информация. Козел! Какой же слепой идиоткой я была, что связалась с ним!

Он видит, что я не намерена отвечать и пытается подойти с другого бока.

– Твои глаза… они вернули прежний цвет. Что с тобой сделали в Братстве?

Я молчу. Не собираюсь говорить с ним о Братстве.

– Прекрати вести себя как ребенок! – внезапно орет он и бьет ладонью по столу. Я слегка вздрагиваю от неожиданности.

Он принимает это на свой счет и улыбается. Так и тянет закатить глаза. Но я подожду, может он выболтает что-то интересное. Когда он видит, что я не отвечаю, то мрачнеет.

– Хорошо, думал, мы сможем этого избежать, но… – он поворачивается к зеркалу. – Приведите их! – это приказ, сомнений нет.

Через две минуты открывается дверь, огромный амбал вводит… о, нет…

Мои родители и сестра. Они выглядят уставшими, но на лицах у них написано облегчение. Я рада их видеть, но не в таких обстоятельствах. Поворачиваюсь к Фрэнку.

– Если ты хоть что-нибудь им сделаешь…

– То что? – перебивает он меня с самодовольной улыбкой.

Я поднимаю руки и с силой бью по столу. Раздается скрежет металла, ножки стола подгибаются, а на месте удара остаются впечатляющие вмятины. Мэгги визжит от неожиданности. Ну вот, она снова выбесила меня. Я свирепо смотрю на нее. Она вскакивает и отходит спиной к зеркалу до тех пор, пока не упирается в него спиной. Она в ужасе смотрит на меня.

– Впечатляет. – только и говорит руководитель секты. – Пожалуй, оставим вас одних на несколько минут.

Он, амбал и напуганная до полусмерти докторша покидают комнату допроса. Мама тут же бросается ко мне и заключает в крепкие объятия.

– Девочка моя, ты в порядке? – со слезами говорит она.

Я смотрю на папу.

– Как вы? Они что-нибудь сделали вам?

– Нет, просто притащили сюда посреди ночи. – папа серьезен.

Хлоя жмется у него за спиной. Похоже, она боится меня. От этого мне будто вогнали нож в самое сердце.

– Пап, как же так? Как ты допустил это? Зачем разрешил мне?

– Малышка, надеюсь, ты это не серьезно! Ты была непреклонна!

– Да к черту мою непреклонность! Я была всего лишь строптивым подростком! А ты – мой отец! Ты не должен был так легко отдавать меня в лапы этого манипулятора! – папа бледнеет. – О, боже! Только не говори, что у него что-то на тебя есть? – мама вцепилась в мою руку и переводит взгляд с меня на папу, и обратно.

– Да, малышка. – он понимает, что нет смысла от меня что-то скрывать. – К сожалению, так и есть. Я по-началу даже не подозревал, но именно в моей больнице подтверждалось большинство "смертей" добровольцев Фрэнка. Их хоронили заживо, а я ничего не знал. Когда я все выяснил, то хотел это прекратить, но он начал шантажировать меня этим и угрожать твоей маме и сестре. Я ничего не мог сделать.

– Эндрю, о чем ты говоришь? – мама, кажется, в шоке. Но мне сейчас не до нее. Я вдруг понимаю, что папе пришлось пожертвовать мной, ради спасения мамы и малышки Хло.

– Пап, но как же так? Ты должен был мне сказать!

– Как ты себе это представляешь? – папа расстроен.

– Ты знал, что все изменится! Предупреждал меня! Но не сделал ничего! – я понимаю, что несправедливо винить во всем отца. Здесь виновата я сама, моя глупость и доверчивость. – И это правда! Все изменилось! Меня теперь все ненавидят и боятся! Вы, за то, что ушла и бросила одних! Фрэнк, хотя плевать я хотела на его чувства, за то, что он не получит от меня ни слова. Я не расскажу ему ничего. – я смотрю в зеркало. – Слышишь, Фрэнк? – а затем снова обращаюсь к папе. – Даже я сама себя ненавижу! За то, что сделала с нами! С нашей семьей! Ничего уже не будет, как прежде!

Еще я думаю об Эйдене. Он тоже скорее всего ненавидит меня. Хотя бы за то, что сбежала. Но я не скажу им ни слова о нем.

Открывается дверь, и заходит тот же самый амбал. Кивком головы он показывает, что моим родным уже пора. Мама обнимает меня, а я поднимаюсь на ноги и смотрю на Хлою, мою маленькую сестренку, которая за это короткое время стала совсем большой. Но она не подходит ко мне. Папа быстро преодолевает несколько шагов, разделяющих нас, и порывисто обнимает. Я не могу его обнять из-за скованных рук. Но наклоняюсь к его уху и шепчу как можно тише.

– Бегите отсюда. Из города. Спасайтесь от Фрэнка, он не оставит вас в покое. Со мной все будет нормально.

Мгновение смотрю ему в глаза, он кивает, давая понять, что услышал меня. И через минуту я остаюсь одна.

Эйден

Меня будит какой-то шум в коридоре. Открываю один глаз. Еще темно. Какого черта они там орут? Тяну руку к Ханне, но ее рядом не оказывается. Весь сон как рукой снимает. Все это неспроста! Что-то случилось!