— Хочу тебя… хочу, не останавливайся, милый,— шептала она еле слышно и продолжала сама, как змея, извивать под ним, пока не достигла предела, пока не провалилась куда-то в небытие, а после взлетела выше облаков.
Ренато едва не кончил в неё, успев в последний момент зацепиться за единственную здравую мысль, что детей он пока не хочет, даже от королевы амазонок.
Лина давно ослабила хватку и смотрела на него сквозь полуоткрытые веки. Красавец Ренато, как повзрослевший бог любви Амур в древнеримской мифологии, был притягателен и хорош до умопомрачения. Девушке не хотелось думать, что он когда-нибудь исчезнет из её жизни и будет вот так же, может даже и на этой кровати, любить другую до полного изнеможения. Лина прикусила нижнюю губу, почти до крови, чтобы отвлечь внимание от колючих мыслей и заменить их другой болью. Тяжело вздохнув, она повернулась на бок и закрыла глаза. Ренато не мог оставить такую позу без внимания и, накинув на себя огромный махровый халат, пошёл за фотоаппаратом.
На шёлковой простыни лазурно-синего цвета, обнажённое загорелое тело Лины отражалось в объективе как янтарь в море. Потом по этому фото Ренато Рицци обязательно напишет портрет, а пока следовало спешить, до выставки оставалось совсем ничего — пять ночей и четыре дня. И эту, одну из ночей, упускать совсем не хотелось, даже если объект внимания спал крепким сном.
— Крепкий сон, крепкий кофе. Клин клином вышибают!— вспомнил Ренато русскую пословицу и пошёл варить бодрящий напиток.
Через полчаса Лина кое-как пришла в себя, выпив не только две чашки кофе, но и не меньше половины литра воды. После терпких, крепких, пусть и элитных вин, жажда мучила её не меньше, чем от любого другого алкоголя. Слегка побаливала голова, но и на этот случай у Ренато было проверенное средство — шипучие таблетки аспирина плюс апельсиновый сок.
— Завяжи глаза!— скомандовал он девушка, когда та оделась и допила антипохмельную смесь. Широкая повязка из тонкой натуральной кожи — это был несоответствующий атрибут образа, имитирующего костюм амазонки. Именно такой, каким его обычно представляют в кино, сшитый из лоскутов грубой кожи, юбки с топом. У Ренато нашёлся топ со шнуровкой, ещё и с меховой оторочкой, что-то от прошлых фотоссесий. Он частенько подбирал дорогие костюмы, платья и даже обувь, для некоторых, особо привлекательных моделей в одной элитной студии, где можно запросто было найти любую одежду напрокат. Благо, в эту ночь, спонтанно нахлынувшее вдохновение не требовало от Ренато никаких особых заморочек. Даже обувь у Лины была под стать, она пришла к нему в гости в высоких тёмно-коричневых замшевых ботфортах, чуть выше колен, ещё и на шнуровке.
— А зачем глаза завязывать?— наконец-то возмутилась она, до этого покорно позволяя надевать на себя всё подряд, включая несколько поясов с заклёпками и бахромой, и парочку хвостов из натурального меха на бёдра. В левом ухе красовалась серьга с красивым длинным пером, а на лоб повязана была плетёная тонкая косичка из замши, которую и закрыла повязка на глаза.
— Всего один снимок!— сказал Ренато. — Потом мы тебе сделаем макияж! И шкуру, вот эту не забудь!— он вытащил с нижнего ящика огромного шифоньера, горжетку из светло-серого лисьего меха. — Сюда вот, на плечо одно накинешь,— продемонстрировал он тут же.
Лина снова не стала сопротивляться, потому что за эту фотосессию ей была обещана кругленькая сумма. Тех, кого Ренато сам приглашал сниматься, он предпочитал щедро благодарить, не только за бабочек в животе, но и за потраченное с пользой время. Остальные же платили ему сами, и их было в несколько раз больше, и многие хотели, и готовы были платить бешеные деньги хотя бы за одну ночь любви, но… Нет, для Ренато это было принципиально недопустимо, если при виде женщины, неважно какого возраста, внутри него не начинал играть оркестр из пяти чувств, управляемый дирижёрской палочкой интуиции. Шестое чувство ещё никогда его не подводило и он доверял ему всецело, чтобы потом наслаждаться временем, и новыми ощущениями полёта. Всё остальное было механической игрой тел, сексом ради секса, пустой тратой жизни…
На втором этаже двухуровневой квартиры, у Ренато была огромная фотостудия, занимающая почти весь этаж. Арендодатель с радостью разрешил перепланировку помещения, при этом повысив стоимость проживания почти в полтора раза. Ренато всё устраивало, и вот уже больше пяти лет, он с удовольствием жил и творил в этом доме, даже несмотря на частые перебои с электричеством.
Выставив свет и найдя подходящие атрибуты и цвет фона, он наконец приступил к одному из любимейших дел. Лина сделала себе чёрным гримом широкую полоску на глазах, уходящую за виски. Её голубые глаза и вьющиеся длинные волосы цвета чёрного шоколада, смотрелись гармонично, сочетаясь с костюмом. Вот только состояние было подавленное, хотелось прилечь где-нибудь в уголке и поспать часик.
— Посмотри в объектив, Лина! Работай! А то я сделаю из тебя натуральную амазонку и тебе будет больно!
— А я, по-твоему, сейчас не натуральная?— она выпустила в него воображаемую стрелу из такого же невидимого лука, отложив в сторону небольшой лабрис — неотъемлемый атрибут женщин-воинов. Откуда он взялся, Ренато ответить не мог, но был рад, что нашёл его среди всяческих предметов в одном из ящиков. Двухсторонний топор сверкнул наспех наточенными лезвиями, отразив свет от одного из прожекторов.
— Пять минут отдыхаем, ладно!— сдался Ренато, видя, что девушка теряет последние силы. Он присел на стоящую неподалёку от него длинную банкетку и показал рукой на пустое место рядом. Лина тут же подошла, и тяжело вздохнув села. Они оба прикурили и синхронно выпусти дым в потолок.
— Так что там с настоящими амазонками было?— спросила она умышленно, чтобы Ренато начал хоть что-нибудь рассказывать, и оставил её в покое. Лина положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
— Правую грудь им прижигали ещё в детстве,— донеслось до неё в полудрёме, и любопытство тут же взяло верх над усталостью.
— Зачем?
— Что? Ты меня не слушаешь, да? Я же говорю, чтобы грудь не мешала стрелять из лука!
— Фу-у, ужас какой. Ты серьезно?!
— Так пишут историки, но мне кажется, что это, как это сказать — просто легенда.
— Я тоже так думаю, да и потом, при чём тут грудь? Сколько раз смотрела соревнования по стрельбе из лука, — хихикнула Лина и потушила дотлевшую в пепельнице сигарету. — Стрела и натянутая тетива всегда где-то в районе уха или рта, но уж точно не подмышкой.
— Под какой мышкой?— переспросил Ренато.
— Да вот тут!— Лина подняла руку и указала пальцем на ямку под плечевым суставом.— Слушай, а может амазонок этих и не существовало вообще?
— А как же скульптуры и картины, рельефы и барельефы, Троянская война…?
— Что, и там тоже?
— Да, воевали на стороне Трои. Ты отдохнула, мы можем продолжать?
— Может поспим немного?— Лина посмотрела на него умоляющим взглядом. — А утром продолжим?
— Утром ты будешь плохо выглядеть! И у меня дел много, надо тебе крылья на выставку сделать ещё…
— Ка-какие крылья, Ренато? У меня уже готово платье на твою фотовыставку, там спина открытая, почти до,— Лина встала и провела пальцем линию в районе копчика. Куда тут крылья, на задни… Кхм, на попу цеплять?
— На спину,— спокойно ответил Ренато. — А цвет какой у твоего платья?
— Чёрный, оно тут всё обтягивает,— девушка провела руками вдоль тела и до бёдер. — А справа до пола разрез.
— Надо его зашить!
— А как я ходить буду?
— Надо подумать… Утром поедем и всё решим!
— А какие хоть крылья? Чёрные или белые? Как у ангела?
— Как у бабочки…
— Да ладно! Вот это ты меня сейчас удивил, Ренатик!
— Всё, Лина, иди немножко поработай! Давай, давай…
Через час они всё-таки закончили. Время близилось к утру и им обоим необходим был отдых. Ренато был доволен съемкой и тем, что удалось успеть хоть что-то воплотить из внезапно нахлынувших идей. И снова не обошлось без Нелли, его ангела-хранителя, друга и самой мудрой на свете женщины. В какой-то степени это было похоже на отношения матери и сына, старшей сестры и брата, давних друзей детства. И в то же самое время, если бы Нелли вела себя по-другому, если бы она взглянула на Ренато, как истинная женщина на красивого и темпераментного мужчину, их союз мог бы закончиться давным-давно или наоборот…
