— Да!

— Тогда получается, что жена Тесея была настоящая королева?

Ренато одобрительно кивнул и добавил:

— Она влюбилась в Тесео и сказала, что она Антиопе, потом у них родился сын Ипполито.

— Ладно, чёрт с ней, с этой мифологией!— воскликнула Нелли.— В любом случае, латинское название бабочки мы поменять не сможем, но согласись, что «Царица амазонок» — это подходящее имя для твоей Лины? Regina delle amazzoni… Правильно?

— Да!

— Кра-со-та! По-моему, всё совпало!

— Diavolo!— выругался Ренато. — Надо было рассказать тебе и делать другие фотографии!

— Да перестань ты,— махнула рукой Нелли. — Уверена, что у тебя получились прекрасные снимки и без того, чтобы наряжать девушку в костюм амазонки.

— Нет, я хочу переделать!

— Ты не успеешь, Ренато, не горячись! До выставки осталось несколько дней…

— Quattro,— он показал Нелли четыре пальца. — Я успею!

— А афиши? А галерея? Фотографии в рамках… проявка, распечатка… Ты сумасшедший!

— Я знаю, но я хочу попробовать!— Ренато засобирался и, обняв Нелли крепко на прощание, поцеловав ей обе руки, поспешил к выходу.

В квартире царила тишина и кромешная тьма. Ренато зажёг в зале свет. Всё было на своих местах, включая стеклянную посуду в буфете и картины на стенах. Декоративные статуэтки на современном комоде, и даже зеркало, висевшее над ним, было целым, хотя можно было ожидать чего угодно. Во всяком случае Ренато был готов ко всему, кроме идеального порядка.

— Лина, ты тут?— крикнул он. — Ли-на!— но в ответ снова тишина. Ренато стоял посреди зала и не решался идти в спальню. Воображение художника рисовало в голове древнеримскую оргию переходящую в вакханалию, во главе которой была ненасытная Лина и бог плодородия Приап. Последний на всех картинах и скульптурах выделялся всегда огромного размера фаллосом в состоянии эрекции.

Ренато замотал головой отгоняя навязчивые мысли и зашагал в сторону спальни, успокаивая себя тем, что собственноручно запер входную дверь, когда уходил. Конечно, в квартиру на четвёртом этаже можно было попасть и через балкон, по пожарной лестнице. Наиболее наглый способ не исключал вызова пожарной машины с выдвижной лестницей или подъёмником. Но войдя в спальню, и включив свет, Ренато выдохнул с облегчением. Лина спала глубоким сном посередине огромной кровати. Она слегка похрапывала лёжа на спине, всё в том же шелковом халате. Левая грудь была обнажена, что было весьма символично. Все скульпторы и художники с древних времён изображали амазонок именно так, с оголённой левой грудью: одежда сковывала движения и мешала при стрельбе из лука.

Обстановку в спальне Ренато оценил на троечку по пятибалльной шкале: зеркала были разрисованы губной помадой нескольких оттенков красного. Нецензурные выражения упоминающие мужские гениталии были подкреплены примитивными рисунками, наглядно подчёркивающими их большой размер. На широком подоконнике в ряд были выставлены дорогие бутылки вина, многие из которых были опустошены больше чем на треть. У Лины было предостаточно времени, чтобы всё попробовать и оценить, и судя по сладкому причмокиванию между похрапыванием, ей всё понравилось. Ренато взял наугад одну из бутылок и прочитав название, одобрительно кивнул.

— У тебя прекрасный вкус, Лина!— обратился он к спящей девушки. — Джузеппе Квинтарелли «Amarone della Valpolicella Classico», двухтысячного года. Цена примерно около двух с половиной тысяч долларов. Молодец! О-о-о, да тут есть ещё дороже, судя по надписи «Reserva»!— Ренато взял соседнюю бутылку. — А год? А-а-а, ну конечно — две тысячи седьмой. Bellissimo, Лина! Это благородная вендетта и… очень вкусная,— он посмотрел на остальные откупоренные бутылки. — Да, и очень дорогая, моя дорогая!— взгляд снова был переведён на Лину, но та пребывала в глубоком сне и не собиралась просыпаться. Ренато взял с подоконника сразу несколько бутылок и отнёс в зал, потом вернулся за остальными, параллельно успев накрыть соблазнительную грудь спящей «амазонки» шёлковым покрывалом. К ней он ещё успеет вернуться, впереди длинная ночь, и Лина даже не подозревает, что её ждёт. А пока что Ренато хотел проверить запасы своей коллекции алкоголя, хранящегося в специализированном винном шкафу. Впервые он пожалел, что тот никак не запирается, а открывается как холодильник.

Бесшумный, с термоэлектрической системой охлаждения, винный шкаф, стоял в дальнем углу комнаты, справа от выхода на балкон. Ренато принёс все бутылки и поставил их сверху, так как по высоте шкаф был не выше метра. Открыв дверцу, он присел и принялся пересчитывать оставшиеся в девственной закупорке горлышки бутылок. Нехитрый математический подсчёт выявил, что помимо восьми открытых Линой, остальные семнадцать на месте, в целости и сохранности. Осталось только найти пробки и положить початые туда же. На поиски ушло около часа, и Ренато, перед тем как закрыть последнюю бутылку, налил себе полбокала, как поощрение за труд.

Взглянув на часы, маленькая стрелка которых давно перевали за полночь, он сделал небольшой глоток, и уселся в удобное кресло, положив ноги на низкий журнальный столик. Ещё глоток, чтобы полностью ощутить вкус благородного итальянского вина «Сассикайя» из провинции Болгери в Тоскане. Судя по всему Лине оно понравилось больше всех, в бутылке осталось меньше половины содержимого. И не мудрено, ведь однажды маркиз Марио Инчиза делла Роккетта, большой любитель бордоских вин, пошёл на хитрость и высадил в своём поместье два французских сорта винограда: каберне совиньон и каберне фран. К счастью те прижились на грунте, покрытом гравием, ну и несомненно помог мягкий климат Италии. Вино получалось отменное, но заслужило лишь низшую категорию качества по официальной итальянской классификации, из-за запрета выращивания иностранных сортов винограда. В начале восьмидесятых годов прошлого века, вино Сассикайя, что означает «каменные земли», затмило знаменитые бордоские вина и одержало победу в анонимном конкурсе. После этого журналисты окрестили это вино, как супертосканское, и если речь заходила о винах, то Сассикайя всегда употреблялось с термином «легендарное».

Ренато наслаждался ярко выраженной насыщенностью и глубиной рубинового цвета, изысканным фруктовым ароматом. Смаковал. Помимо вкраплений чёрной смородины и черники, в букете присутствовали: вишня и слива, лаванда и дикорастущие травы. Сложный состав благородного вина открывал ему целую гамму непередаваемого восторга, сопровождаемого трепетным щекотание в верхней части живота. Там рождались новые бабочки, которые многие чувствуют только лишь в состоянии влюблённости, а он ощущал их и от эстетического удовольствия тоже. Ренато нашёл в интернете описание и фотографию крылатой нимфалиды антиопы, и залюбовался её красотой. Основной, тёмно-вишнёвый цвет крыльев был схож с вином в бокале. Бабочка к тому же оказалась любительницей перезрелых фруктов и бродящего берёзового сока.

— Лину, как и этих бабочки, привлекает запах кислого и сладкого брожения,— отметил про себя Ренато, и с улыбкой допил оставшееся в бокале вино. Сладко зевнув, он пошёл в спальню, где снова, откинув покрывало, завлекала его своим обнажённым телом прекрасная «королева амазонок». Он прилёг тихонько рядом, опустил голову у плеча девушки и стал его целовать. Единственный включённый ночник с противоположной стороны кровати, еле освещал спальню и Ренато потянулся, что включить ещё один, на прикроватной тумбочке. Ему хотелось больше света, не очень яркого, просто, чтобы хватило для видимости отражения в зеркале. Он был полон сил, хвативших бы на удовлетворения любых желаний Лины, но она продолжала спать. А он хотел её, целуя, лаская, возбуждаясь всё больше и больше, до того самого момента, когда разум сходит с орбиты и улетает в открытый космос. В такие моменты становится неважен процесс возвращения в себя, ведь душа обитает в ином измерении. И снова они — бабочки, вырвавшиеся из телесного кокона, разлетаются, в надежде, что ощущение полёта никогда не закончится. Ренато стонал от перевозбуждения напористо проникая в Лину, и она постепенно начала двигаться с ним в такт, медленно приходя в себя. Ещё немного и они поменяют позу, чтобы получить передышку, иначе оба кончат, и она, «царица амазонок» уснёт. Ренато остановился, когда девушка готова была закричать, взорваться изнутри вулканом и низвергнуть «лаву» наружу. Он начал целовать её, опускаясь всё ниже, но она моментально сжала его бёдра обеими ногами, не давая выйти.