Вот только Ренато не торопился, у него перед глазами неожиданно возникла Нелли и пригрозила пальчиком. А рыжая бестия, проснувшаяся в Альбине, уже давно справилась с ремнём и расстегнула ширинку, выпустив на волю драгоценный мужской орган жизненной силы. По неумелому её обращению с ним Ренато подумал, что она занимается этим впервые, единственная деталька — Альбина была замужем. Судя по всему Артуру она досталась девственницей, а до этого её воспитывали в монастыре, и сейчас Альбина хотела воплотить все свои девчачьи фантазии. Ах, если бы так, но Ренато эта мысль завела не на шутку. Он понял, что хочет её так безудержно и неукротимо, что у него зазвенело в ушах от напряжения и желания овладеть этой девушкой, женщиной, богиней…

Трель мобильного телефона вывела их двоих из состояния безумия и тут же привела в чувства. Судя по испуганному лицу Альбины, рингтон был ей хорошо знаком и выставлен скорее всего на звонок Артура. Она вскочила и метнулась за огромный вазон в сторону барной стойки у мини-бара. Ренато не особо расстроился, он в какой-то степени даже был рад. Ещё не хватало, чтобы Альбина влюбилась в него после секса. Он бы не смог не выложиться на все сто, не допустил бы, чтобы она не получила оргазма, а после ещё и ещё… Ренато умел любить, как все итальянцы, шептать комплименты и быть в высшей степени нежным, обольстительным, страстным, отдающим всю свою любовь, как будто рядом первая и последняя женщина в его жизни. И женщины это чувствовали, и жаждали, и надеялись, и мечтали, и верили, что это так. Нелли как-то сказала ему, что быть талантливым, а может быть даже и гениальным художником и фотографом — это быть поцелованным богом. Так же, как быть талантливым поэтом, писателем, скульптором, режиссёром — женщина чувствует себя рядом с таким мужчиной избранной, а значит выше многих. И лечь в постель с талантом или гением — это как минимум подарок судьбы, сопричастность к высшим силам, почти мистерия. Разве можно потом об этом жалеть?!

Альбина вернулась и стыдливо улыбнулась. Надев быстро платье, она попросила перенести написание портрета на раннее утро, и пожелав доброго дня, ушла.

Артур позвонил Ренато под вечер и попросил придумать какой-нибудь другой образ для его любимый жены, ибо она сказала ему, что стесняется позировать ню.

— Всё что угодно, дорогой, но в платье, а лучше бы в национальном русском наряде. Может, просто в деловом костюме, так, как она ездит к себе в офис? В общем, договоритесь там, а я вернусь на днях,— весело сказал Артур. — Тут всё оказалось не так уж и запущено, так что надолго не прощаюсь!

— Хорошо, пусть Альбина сама выбирает,— ответил Ренато.

Вот уж воистину женщина-загадка, цетозия библис, бабочка-книга, открытая, но никем до конца не прочитанная, просто потому, что язык в ней другой. Альбина так и останется самой таинственной из всех его бабочек. Она вернётся вечером, после работы и пригласит Ренато на ужин, и ни словом не обмолвится о том, что было в зимнем саду, в том райском саду, где их пронзил стрелой Амур и обняла богиня любви Венера. Там порхали над ними бабочки, вырываясь из душного плена скрытых глубин страсти. Альбина была благодарна Ренато за всё что содеялось и всё, что не случилось. Возможно, когда-нибудь потом, через много лет они встретятся и продолжат, но не сейчас, не в этом доме и не за спиной Артура. Как-нибудь, при случае, после долгих лет пути их дороги случайно пересекутся и вероятнее всего, это будет в следующей жизни.

Лето подходило к концу. У Ренато был творческий кризис. Наверное впервые за всю свою жизнь он так явно это чувствовал, что даже перестал радоваться вкусной еде, новой одежде, звонкам старых друзей и поездке в Италию. Приглашения на летние выставки художников, мастер-классы, фотовыставки… Участие в международном конкурсе талантливых фотографов, где он занял одно из призовых мест. И ещё много всего-всего, что должно было вдохновлять и побуждать к действию, оставалось где-то в стороне, шло и жило параллельно с Ренато. Это было физическое и сознательное участие, а ему хотелось полного погружения на глубину или в запредельный феноменальный мир.

Нелли пригласила его, после очередного телефонного разговора, на ужин в свой ресторан.

— Я не могу на тебя смотреть, мой дорогой! Ты похож на привидение!— сказала она, встречая его в зале. Сегодня в ресторане было мало посетителей, это ничем не объяснялось, просто: август, конец лета, сезон отпусков, середина недели…

— Привет,— Ренато чмокнул Нелли в обе щёки и тут же помог присесть, отодвинув стул.

— Ты становишься типичным русским занудой, мой хороший. Где твой темперамент, эти вот дирижёрские жестикуляции, несмолкаемая речь, слова восхищения моей красотой? Ты загрузил себя работой, а сам отчаянно ищешь чего-то другого.

— Я решил вернуться в Италию!

— Ты только недавно оттуда прилетел? А ты не забыл, что тебя пригласили с картинами на художественную выставку в Москву, в начале сентября? А мой юбилей?!

— Я насовсем хочу уехать, Нелли.

— Вот те раз! Это неожиданный поворот! И что ты там будешь делать, на родине? Пить вино, обсуждать с соседом очередной футбольный матч и жирность домашнего сыра троюродной тёти Аннабеллы?! А как же твой талант, Ренато или ты думаешь, что быстро сможешь найти достойную работу?

— Не знаю, но мне совсем некомфортно сейчас.

— Боже, какой же ты ещё ребёнок, мой тридцатипятилетний малыш,— она махнула рукой. — По итальянский меркам, тебе ещё даже рано жениться! Иди ко мне, я тебя пожалею, обниму. Хотя, чего тебя жалеть? По мне, то ты с жиру бесишься!— Нелли сменила тон и решила вести себя по-другому, иначе Ренато совсем расклеится.

— Можно мне кофе?— попросил он неожиданно, прервав её тираду.

— Запросто, сейчас позову официанта. Может, хочешь чего-нибудь покрепче? Ужинать будешь? Бартоломео замариновал кролика, кстати, специально к твоему приезду. Я знала, что ты не откажешься от ужина со мной и заранее попросила его приготовить маринад. И между прочим кролик из Италии, коренной житель Пьемонта!… Да ладно, я шучу, шучу! Но кролик действительно стоящий, я нашла новую кроличью ферму за городом…

— Чуть позже обязательно попробую. Я закурю?

— Зачем ты спрашиваешь? Слушай, мне тут Артур звонил, он просит приглашение на выставку, говорит, ты не отвечаешь на его звонки.

— Хорошо,— безразлично ответил Ренато.

— Ничего хорошего! Я тебе к тому говорю, чтобы ты не выставлял на ней картину с Альбиной, он же её сразу узнает! Даже если ты посередине холста напишешь огромными буквами «Ева» или «Ева в райском саду» — это всё равно будет Альбина. Лицо-то её и фигура, обнажённая грудь, и видимо даже каждая родинка на своём месте, ты же у нас запоминаешь всё до мелочей?! И пускай у вас там ничего с ней не случилось, и слава богу, но картину-то ты им другую написал и оставил.

— Да, эту я писал по памяти тут, в студии. Ну и что?

— Здрасти, приехали! Как что? Артур мне сказал, что Альбина отказалась позировать голой. Я же видела фотографию картины, она там в бирюзовом брючном костюме,— Нелли положила руку на грудь. — Я верю, Ренато, раз ты сказал, что у вас ничего с ней не было, что она просто тебе позировала… Потом, возможно, ей не понравился набросок или она застеснялась, но Артур не поймёт.

— Я понял, спасибо. Ладно, давай своего кролика, я кажется есть хочу,— скорее из чувства благодарности, нежели от внезапно возникшего чувства голода, Ренато согласился полноценно поужинать.

— Правда?! Вот здорово! Уно моменто, сейчас всё будет,— хлопнула в ладоши Нелли и подозвала официанта.

Кролик действительно получился очень сочный, с приятной винной кислинкой, тушёный с луком, сельдереем и каперсами.

— Ну-с, что будем в качестве дижестива?— спросила Нелли, когда Ренато показал, что наелся, погладив себя по животу круговыми движениями. — Ой, знаешь, у меня есть ликер сицилийский.