— Да-да, видна рука мастера! Беллиссимо, Ренато!
— Grazie, grazie! Спасибо большое, я тронут, и я очень рад вас видеть,— он посмотрел на Артура и тут же снова перевёл взгляд на Альбину. Надо ли было что-то говорить, когда в её глазах изумрудного цвета горел какой-то удивительно яркий огонёк. Девушка изредка поглаживала живот, и загадочно улыбалась.
— А мы к тебе с радостной новостью,— Артур слегка наклонился и закрыл своей пятернёй ладонь Альбины, когда она вновь прикоснулась к животу. — Видишь, материнский инстинкт проснулся, ещё ничего не видно, а в этой толпе страх за будущего малыша уже присутствует.
— Дети! У вас будут дети?— радостно произнёс Ренато.
— Надеюсь, пока что один ребёнок, но мы не будем на этом останавливаться,— ответила Альбина. — Мы ещё никому не сказали даже, ты первый кто узнал эту новость.
— Но я ничего не вижу?— Ренато развёл руки в стороны.
— Срок всего двенадцать недель, ещё рано.
— Поздравляю, это очень хорошая новость!
— Спасибо! Это мы так удачно отдохнули в июне, за городом — вот тебе и свежий воздух, и экологически чистые продукты,— засмеялся Артур. — Ладно, мы пойдём, тут слишком много народа, а ты это, в гости давай к нам вечерком сегодня?! Шашлычок, вино, домино…
— Спасибо, но я не могу!
— Ну, ты имей в виду, что мы всегда тебе рады!
— Доброго дня и хорошего настроения!— пожелала Альбина, и они ушли, оставив Ренато в некой прострации, лёгком шоке. Он сразу вспомнил первый вечер в их доме, когда они уже успели выпить достаточно, чтобы начать задушевные беседы. Тогда Артур признался, что очень хочет детей от Альбины, но у них какая-то редкая несовместимость, вот только какая именно, Ренато так и не понял. А тут видимо всё совпало, сошлось, сложилось… Что ж, он был искренне рад, что с Альбиной у них так ничего и не вышло. Возможно причиной того, что с Артуром у неё не получалось зачать ребёнка, был некий комплекс? А Ренато примерил к ней сразу три образа: порхающей Цетозии библис, богини Венеры и Евы, о чём шептал нежно на ушко, и в Альбине проснулась настоящая женщина?! Правда больше он себе такой слабости не позволит, и замужняя женщина отныне — табу.
— Какие люди и без охраны!— раздалось прямо над ухом и Ренато вздрогнул от неожиданности. Перед ним стояла Лина во всей свой красе, гордая и неприступная, как королева амазонок. — У тебя новая муза?
— У меня новая жизнь! Привет,— он поцеловал её в щёку вдохнув знакомый аромат духов.
— Ты что, решил жениться?— Лина продолжала крутить головой, ища где-то поблизости девушку с триптиха. Остальные картины были ей знакомы, Ренато не так часто брался за кисти, всё больше фотографировал.
— Может и женюсь… А ты решила остаться в Москве?
— Как видишь, милый,— и Лина начала загибать красивые пальчики, перечисляя все свои достижения в столице за лето. Это в основном была реклама бижутерии и недорогой косметики.— В общем без работы я не останусь,— добавила она. — Сейчас налаживаю контакты по своей профессии, и может быть, даже уже к зиме, открою своё агентство.
— Да-да, я помню, ты ивент-менеджер,— сказал Рената теряя всякий интерес к общению. Он не ощущал ничего, что могло бы наполнить его прежними чувствами к Лине, и когда к ней подошёл высокий красивый юноша, все пазлы сложились. Ренато не надо было ничего объяснять, он сразу заметил, что она влюблена в молодого человека, и он желал, чтобы это было взаимно. Больше его ничего не интересовало и их непродолжительный диалог закончился обоюдными пожелания доброго дня и всего самого наилучшего.
— Нелли передавай привет!— сказала напоследок Лина.
— Спасибо, передам!— помахал ей вслед Ренато и подумал о своей доброй давнишней подруге. Вот, кто постоянно вызывает в нём душевный трепет и тепло, но смесь спорных чувств мешает дать точное определение тому, что он испытывает к Нелли. Особенно, когда она рядом с ним, обнимает и гладить по голове, улыбается или наоборот сердится, и даже ругается. А когда в её серых глазах сгущаются тучи цвета питерского неба, невозможно разгадать, что творится там, за ними, в выси и глубине души… Вспомнив про Санкт-Петербург, мысли Ренато плавно закружились вокруг Виты, она представилась ему в образе Мадонны. Как на одной из знаменитых картин Рафаэля «Мадонна с гвоздиками». Умилительная сцена, где Дева Мария с младенцем Иисусом держат в руках по несколько цветков. Почему именно эта, из более сорока картин любимого художника, с Мадонной и малышом, всплыла в памяти Ренато, он не знал. Божественный образ рассеялся, и на смену ему пришли «Три грации», всё того же Рафаэля Санти, и каждая с лицом Виты, в фас и профиль. В пятнадцатом веке флорентийские философы-гуманисты олицетворяли их с тремя фазами любви: целомудрие, красота, любовь. Красота, вызывающая желание, которое приводит к удовлетворению. Но Ренато не устраивал и этот образ Виты, мозг усиленно работал в поиске подходящего изображения, облика, типажа. И вот оно, новое щекотание в области живота, разрыв коконов и молниеносное рождение бабочек. Они несли на своих крылышках мыслеобраз Аниты Экберг, и для Ренато эта шведская актриса и фотомодель была эталоном нордической красоты, и оставалась по сей день. Он запомнил её не только по блистательным ролям в фильмах Федерико Феллини, особенно в роли Сильвии в «Сладкой жизни». Больше всего ему нравилось, как она сыграла Зинобию, королеву Пальмиры, в фильме «Под знаком Рима». Да, Вита была её точной копией именно в те свои годы, в возрасте около тридцати лет.
— Бинго! — воскликнул Ренато. — Вот то, что мне нужно! Вита — королева Пальмиры…
Второй день выставки начался с ещё большего ажиотажа вокруг триптиха. «Вита. Взгляд, который исцеляет» действительно стал кульминацией, но не только экспозиции Ренато Рицци, а всех картин в галерее.
Вита стояла напротив своих изображений и переводила взгляд с одной картины на другую. Вокруг неё толпились журналисты и художники, любители живописи и просто любопытные посетители. Она ни на кого не обращала внимания, пока к ней не подошёл Ренато. Он почти не спал всю ночь, сначала пересматривал фильм «Под знаком Рима», потом делал наброски простым карандашом, изображения Виту в образе королевы Зинобии. А Вита ни сном ни духом о выставке и своих портретах не знала, пока ей не позвонила подружка из Москвы со словами: «Срочно приезжай, тут такое! Твои портреты на выставке современного искусства! Ты сногсшибательна, Виточка, и должна это увидеть своими глазами; фото и адрес сейчас пришлю!»
— Привет,— спокойно сказал Ренато, как будто они были знакомы как минимум лет сто. — Я ждал тебя.
— Привет,— голос Виты слегка дрожал, от необъяснимого душевного трепета. Её было трудно удивить или впечатлить, но тут, глядя на себя со стороны, вглядываясь в собственные глаза. Это нельзя было назвать одним словом, подобрать эпитеты и дать определение всем оттенкам чувств внутри. Волнение, смятение, пульсация, оторопь, благоговение, возбуждение, фриссон, и всё это в гуле голосов вокруг.
— Пойдём отсюда,— Ренато взял её за руку и потянул за собой, расталкивая всех и протискиваясь сквозь толпу. Когда им наконец удалось выйти на свежий воздух, они оба громко рассмеялись.
— Ой, кажется нас сейчас догонят!— крикнул Ренато и снова потянул Виту, теперь уже к такси. — Садись, покатаемся немного, пока эти журналисты нас не догнали?!— она с лёгкостью уселась на заднее сидение, втянувшись в это приключение, больше похожее на побег.
Конечно Вита уже успела узнать о Ренато Рицци всё, что смогла найти в интернете. У неё была целая ночь на это, потому что после звонка московской подруги она тут же вспомнила настойчивого художника из итальянского ресторана. Она не поверила ему тогда, слишком уж всё было молниеносно и чересчур заманчиво. Ренато попросил о свидании и небольшой фотосессии на Невском проспекте или же там, где она сама захочет. Любая другая, включая её тогдашнюю подругу рядом, могли бы на это клюнуть, но только не Вита. Жизненный опыт и профессия фотокорреспондента научили её не доверять никому, даже если человек говорил правду. Вот только сейчас, рядом с Ренато, она чувствовала себя вполне комфортно, если можно было назвать происходящее именно этим словом. Но что-то было в нём притягательное, заставляющее забыть о многих принципах и просто следовать за ним, подчиняться. Ни один из мужчин до этого не имел такой власти над Витой и это был ещё одно необычное ощущение для неё, новый вкус. Как внезапно найденная новая функция давно используемого фотоаппарата, вдруг раз и открылась.
