Раз, два, три. Я считал удары, с каждым выдохом ударяя сильнее, выбивая все дерьмо из куска кожи и резинового наполнителя.

Раз, два, три.

– Черт, Блейк! Ты говорил, что сможешь держать дистанцию, ты обещал мне профессиональное отношение! – в отчаянии кричала она.

Раз, два, три.

– То, что было – одноразовая акция, я давно не была близка с мужчинами, мне нужна была разрядка, но даже в этом тебе нельзя доверять. Ты мне ничем не помог, – заявила она.

– Давно это когда? – не понял я.

– Примерно две недели назад.

– Две недели?

Раз, два, три, слышу ее смех, который словно радиация облучает каждую клетку моего тела, оставляя после себя лишь смерть.

– Зачем ты это сделал? – спросила она, синие глаза стали стеклянными, но в них, как холодный океан ранним утром, бушевала обида.

Я равнодушно пожал плечами.

– Захотелось разнообразия.

Она разочаровано изогнула губы, но внешне оставалась спокойна.

– Так я была разнообразием?

Раз, два, три. Бью в последний раз, груша отлетает, в зале поднимается стена из пыли.

Это утро было обречено на провал. И дело даже не в том, что вчера я хорошо развлекался в компании друзей, а после напился так, как не напивался уже давно. Дело было в другом.

Сегодня мне пришлось снова выслушивать ту, которую я когтями выцарапал из своей памяти. Снова Хэтфилд, снова ее ядовитый смех и презрительный взгляд.

Она является ко мне даже во сне, и я никак не могу на это повлиять.

Прошла неделя, как мы с Джоанной повеселились в ее кабинете, вернее повеселился я, она совсем не выглядела веселой, она разозлилась.

И только от одних этих мыслей в моих тренировочных штанах становилось невыносимо тесно. Поэтому я скинул их с себя, вошел в душевую кабинку, и включил холодную воду, потому что от жара, кипящего в моем теле, мне казалось, что мозги вот-вот свернутся.

Взгляд невольно скользнул по стенке душевой кабины, в голове возник силуэт нагой девушки, опирающейся руками о стекло. Ее волосы разметались по спине, намокли и прилипли к нежной коже. Ее попка оттопырена назад, ноги расставлены, а с губ срываются тихие стоны наслаждения.

Рука потянулась вниз, обхватывая крепко-стоящий член.

Нет!

Я включил воду на полную мощность, чтобы остудить себя.

Нужно заканчивать с этим.

Эти постоянные мысли о ней, были другими, как если бы мне не хватало ни ее тела, а Джоанны целиком. Ну, всей этой херни вроде души, разговоров и одного ее присутствия рядом.

Это уже обречено на провал, потому что такие вещи зовутся не желанием, а привязанностью.

Когда желание стихло, я выключил воду и обмотав полотенцем бедра вышел из комнаты.

Я никогда не водил в свой дом девушек.

Моя квартира – нечто сокровенное для меня, даже мои друзья редко здесь бывают. Квартира хранит ту часть моей жизни, которую я предпочитаю оставлять при себе.

К тому же, такая тактика облегчает общение с женским полом. Утром мне не нужно просыпаться с девушкой, которую я больше не хочу видеть. Мне не нужно выгонять ее, и разубеждать в том, что мы предназначены друг для друга.

Проводя ночь в отеле гораздо проще ускользнуть среди ночи, никого не потревожив и не нарываясь на раздражающие разговоры.

Еще один довод, почему мне не стоило приводить в свой дом девушку: она как яд отпечаталась в каждом уголке этих апартаментов.

Стоя за плитой, мне казалось, что я все еще чувствую запах ее волос. В душевой, я видел, как она гладит себя намыленными руками. А в постели я чувствовал, словно она лежит за моей спиной. Иногда даже бывали фантомные прикосновения ее рук к моему телу, ощущения, как она прижимается голой грудью к моей спине, как закидывает на меня ногу. И тогда я оборачивался, но вторая половина кровати пуста.

Мы провели так мало времени вместе, но она успела отпечататься на подкорке моего подсознания.

Мне удалось вычеркнуть ее из своей жизни, вырвать с корнем и не вспоминать этих синих бездонных глаз. Еще я не вспоминал потрясающий запах ее кожи и волос, не вспоминал ее мягкие губы и идеальную линию шеи, не вспоминал ее улыбки и смех. Я ничего из этого не вспоминал. Но стоило увидеть ее один раз, все это огромным снежным комом свалилось на мою голову.

Завтрак сгорел, а через час я уже сидел в своем кабинете, занимаясь проектом казино Хэтфилд.

– Блейк, – послышался голос отца, выцепивший меня из раздумий. Я поднял голову и взглянул на него: старик завис в проеме и с недовольным видом смотрел на меня. Что опять не так?

– Отец?

Он сунул руки в карманы брюк и медленно вошел в кабинет. Его плечи были напряжены, а взгляд направлен в пол, как если бы он что-то тщательно обдумывал.

Я сидел за своим столом из красного дерева и до появления отца работал над чертежами.

Лицо его было каким-то бледным, на фоне бежевых стен он выглядел как мертвец.

– Садись, – предложил я, указывая на одно из черных кресел, справа от моего стола.

Он резким движением поднял голову и уставился на меня, словно привидение увидел.

Что-то не так, он нервничал.

Отец всегда становится напряженным, когда дело касается работы, но ведет себя по-другому, не так, как сейчас. В самые загруженные рабочие дни или когда у нас проблемы, он становится раздраженным, начинает суетиться сам и наводить суету вокруг себя. Если бы это было возможно, то он вырабатывал бы электричество, ну или двигал планету, таким беспокойным он становился. Но сейчас отец какой-то отрешенный и задумчивый, значит дело было не в работе.

– Мэдди, сделай, пожалуйста, два кофе, – попросил я секретаршу, нажав кнопку на селекторе.

– Мне понравились твои чертежи. Ты превзошел сам себя, – сказал он и его лицо посветлело.

С моих губ слетел тихий смешок.

– Ты говоришь так каждый раз, когда я отсылаю тебе чертежи новых проектов.

– Потому что ты профессионал своего дела, и я горжусь тобой, сын.

Иногда я получал от отца похвалу, ему нравилось то, как я выполняю свою работу. Это происходило не так часто, в основном между моментами, когда он отчитывал меня за мой образ жизни, отношение к рабочему графику и нежелание наследовать его кресло.

Но сейчас с ним точно происходило что-то странное. Обычно отец ограничивался коротким «молодец» или «ты превзошел сам себя», а после возвращался в свой кабинет и принимался за работу. Но в данный момент он слишком сильно разбрасывается похвалой. В моей голове закрались самые ужасные мысли, которые я пока не решался озвучить.

В кабинет заглянула Мэдди, извиняясь и несмело подходя к моему столу с чашками кофе в руках. Я окинул ее беглым взглядом: темные волосы были убраны в строгий конский хвост, а одета она была в светлую блузку и темную обтягивающую юбку. Именно такая одежда была на Джоанне в нашу недавнюю встречу. Скучные, неприметные, отталкивающие вещи делали Дикарку притягательной и сексуальной, чего не скажешь о Мэдди.

Я поблагодарил секретаршу, потянулся к своей чашке и сделал глоток горячего ароматного напитка. Отец занял предложенное ему место и повторил за мной. Как только Мэдди покинула кабинет, я отставил чашку и сунул ему чертежи в руки.

– Те чертежи устарели, вот, эти новые.

Он поставил чашку на стеклянное блюдце, взял расчерченные листы в руки и принялся изучать их. Вот только его глаза не двигались, он смотрел в одну точку, значит не рассматривал чертежи, он находился глубоко в своих мыслях. Через несколько секунд он сказал:

– Ты отправил мне чертежи полчаса назад. Ты успел изменить их за полчаса? – На его лице отразилось недоумение.

– Ага, – кивнул я, – смотри, вот здесь я решил сделать стену чуть длиннее, чем она была, так большая часть окон этого крыла здания будет выходить на восток. – Я поменял листок и показал ему другой чертеж. – А здесь я немного поменял расположение стен, и сделал более удобный выезд на северную улицу. Есть еще небольшие изменения на следующих двенадцати листах, но они не так критичны. Нужно будет согласовать это с заказчиком.