Знаю. Это она нас с Черенцовым свела. Связей у нее много и пользоваться она ими умеет. Отказаться было грех…

Провожаем новых партнеров до лифта. Тепло прощаемся и возвращаемся в мой кабинет.

Сердце бухает в груди, по венам адреналин гуляет. Смотрим с Амелией в глаза друг другу.

– Я поздравляю тебя, Лебедев, – выдыхая, шепчет возбужденно, – мы сделали это!

Бл*дь… пьянит… пьянит успех… кружит голову!.. Меня, нахрен, разорвет сейчас от счастья! Я сделал главное, я, мать вашу, закрепился, и теперь только вперед! Напролом!

– Ты лучший, Рус…

Удерживая ее взгляд, расстегиваю ремень и ширинку. Амелия умненькая, понимает все без слов. Оголяя бедра, подтягивает узкую юбку к поясу и опускается коленями на ковролин. Ей идут чулки. Эта женщина рождена, чтобы носить кружевное белье.

Глядя на меня снизу вверх, она вжимается лицом в мой пах, трется об него как голодная кошка и высовывает язык.

Сучка… успела изучить мои предпочтения.

Спускаю боксеры и, обхватив ствол ладонью, стучу головкой по ее розовому языку. Амелия задыхаться начинает, широко разведя колени, оттопыривает задницу.

– Соси, – толкаюсь в теплый рот, закатывая от удовольствия глаза.

*бать. С ней лучшие мои минеты.

Накрутив белый хвост на руку, засаживаю в глотку. Хрипит, но выдерживает. Даю продышаться и под одобрительный взмах ее ресниц, повторяю.

Ох*енный ощущения!

– Яйца… – напоминаю я.

Старательно вылизывая, смотрит на меня с раболепием.

– Амелия… в рот хочу…

– Да, – хрипит натруженным горлом.

Долблю до упора, пока Амелия не начинает, захлебываясь, глотать мою сперму. Всю до капельки, потом тщательно облизывает член, и только после этого я помогаю ей встать.

Она все еще возбуждена, глаза горят нездоровым блеском, грудь высоко вздымается. Язык то и дело облизывает полные губы.

– Поедем ко мне, Руслан…

– Сегодня нет, – качаю головой.

– О! Забыла, тебе ведь чемодан собрать надо…

– Да.

Это тоже. А еще тошнотворное чувство вины перед Машей. В такие моменты оно душит сильнее всего. Не сдержал я своих клятв.

Жду, когда Амелия приведет себя в порядок. Сам в портфель документы собираю.

– Я на всякий случай все дубликаты подготовила, не переживай.

– Хорошо.

– Созвонилась с Кравцовым, он сейчас в Новосибе, обещал тоже прилететь. У него там в мэрии подвязки.

Из кабинета выходим вместе. Даю цу глядящей в пол секретарше и веду Амелию к лифтам.

Та продолжает говорить, пока мы едем вниз в подземную парковку, я же смотрю, как циферблат отсчитывает этажи.

Амелия Майер. Официально работает у меня около трех месяцев, но до этого мы вместе провернули не одно выгодное дело. Это она познакомила меня с теневыми схемами, показала, как утроить капитал всего за полгода.

Умная, дерзкая, смелая. Всему, что умеет, научилась от покойного отца, известного в определенных кругах, дельца.

Из нас получился прекрасный тандем. Ее связи и ум, помноженные на мои деньги и бульдожью хватку, привели к закономерному успеху. К долевому инвестированию алюминиевого завода с богатейшими залежами боксита.

Впервые мы трахнулись, когда узнали, что скромная IT – компания, в которую мы инвестировали, взлетела. Это был головокружительный успех.

Устроили корпоратив в офисе, пили. А потом, когда все разошлись, Амелия встала передо мной на колени и расстегнула ширинку. Трахались полночи, как сумасшедшие.

А потом я снова пил, только теперь уже по другому поводу.

К Маше неделю не прикасался, а она и не заметила, потому что у самой на работе аврал с проектом был.

Потом втянулся, но чувство вины… оно не ослабевает. И страх, что все откроется, каждый раз за горло держит.

Если Маша узнает…

Она не узнает.

Я планирую закончить это прежде, чем… станет поздно.

Расходимся с Амелией каждый к своей машине. Она идет к своей Инфинити, я – к Гелентвагену, за рулем которого меня ждет водитель.

Пока еду домой, по телефону говорю с Глебом, другом еще со студенческой скамьи.

– Бл*дь, круто, Рус… горжусь.

– Работы еще дохрена, и в Бельск этот мотаться постоянно надо будет. там все мощности под замену.

– Че-то сомневаюсь, что это для тебя проблема, – смеется он, – тебе этот движ всегда по кайфу был.

Так-то, да. Энергии под завязку. Хочется драйва. Действовать, переть напролом, чтобы конкуренты пыль сзади глотали.

Ведь так и будет.

– Когда обмывать завод твой будем?

– Обмоем, Глеб, обязательно обмоем как положено… Сейчас на месте все решу там, и отметим.

– Как дела вообще? Маша как?

– Нормально Маша, – стопорюсь немного, – хорошо у нас все.

– Слышал, они с моей Светланкой по магазинам на выходных собрались.

– Пусть идут.

– Ну, ладно, – сворачивает он беседу, – привет ей от меня передай.

– Передам. Пока.

Отключившись, убираю телефон в карман. Глеб, если про Амелию узнает, не одобрит. Он у нас семьянин примерный, на Светланку свою, как на Божничку молится. Другое дело, Олег Просекин. Тот известный кобель, любовниц меняет каждый месяц, но, сука, и развода своей жене Ирке не дает. Он был бы рад узнать, что я теперь в его команде.

Дом встречает меня тишиной. В гостиной и на кухне темно, только в прихожей горит бра, отбрасывая на стену причудливые тени.

Маша, наверное, спит. Снова меня не дождалась.

Скидываю ботинки, ходом иду на кухню. Снимаю пиджак и, бросив его на стул, открываю холодильник.

Овощной салат, йогурт, сыр. Негусто, но жрать все равно хочется.

– Ты сегодня рано, – раздается за спиной тихий голос жены, а в следующее мгновение ее руки обвивают мой пояс, – я ничего не готовила, думала, вы в ресторане подписание отмечать будете.

Я каменею, только сердце колотит в ребра. Бл*дь.

– Завтра утром самолет.

– Самолет? Какой самолет? Ты летишь куда-то?

– В Бельск.

Опустив руки, Маша от меня отходит.

– Ты не говорил, Руслан.

– Говорил, – продолжаю стоять к ней спиной, – предупреждал, что после подписания нужно будет лететь на место.

– Но не уточнял, что это будет уже завтра.

– Я думал, это и так очевидно.

Пздц. Грублю ей сознательно, что делаю в последнее время очень часто. Выдерживаю дистанцию, чтобы не пачкать ее лишний раз собой.

Маша не уходит. Стоит позади, а я буквально кожей чувствую ее обиду и непонимание.

Противно это, неправильно, потому что, как ни крути, все, что я делаю, я делаю для нее одной. Когда-то обещал, что мир к ее ногам положу. Иду к цели, не всегда честно, иногда по головам, грязными ботинками по белому ковру. Но, бл*дь, иду же! Не топчусь на месте, как баран.

Закрыв дверцу холодильника, оборачиваюсь.

Маша выглядит потерянной. Босая, в черной короткой сорочке, в облаке пышных светлых волос. В серых глазах стоят слезы.

– Прости… – почесывая подбородок, отвожу глаза. В груди давит, – заработался, забыл предупредить.

– Надолго? – спрашивает сипло, – на сколько дней ты уезжаешь?

– Дня три… может четыре.

– Ясно.

Обходит меня по дуге и открывает холодильник.

– Давай приготовлю что-нибудь…

– Не надо, милая, поздно уже. Я, – указываю взглядом на контейнер с салатом, – это доем.

– Это быстро, Руслан. Пока принимаешь душ, я два стейка пожарю.

– Спасибо, – стремительно иду из кухни, будто меня неведомая сила оттуда выталкивает.

Раздеваюсь, встаю под душевую лейку, пытаясь перетянуть мысли на работу. Завтра получится только с руководством ближе познакомиться. А вот послезавтра – послезавтра придется налаживать связи с тамошними властями. Зубы и аппетиты к них послабее, чем у наших, но знаю, что кое-кто из них в руководстве завода видит Емельянова, владельца крупнейшей в стране компании по производству алюминия. Но получилось, как получилось. Господам придется смириться.

Спим мы с Русланом в одной кровати, но врозь. Я отворачиваюсь к нему спиной, а он и не пытается прикоснуться. Какое-то время просматривает документы в айпаде, а потом, погасив экран, быстро засыпает.