На самом деле все примерно так и было. Только курсант был левшой. И кинуть гранату правой рукой он просто не мог. Поэтому он и попытался переложить её в левую руку для броска. Но отпустил чеку. И растерялся. После чего прогремел взрыв. Замполит гранату выбить не успел, а просто выставил вперед руки. Мы положили их на плащ-палатки и бегом понесли к дороге. Каждая секунда была на счету. Далее их отвезли в санчасть. Через пару дней в клубе состоялись траурные мероприятия, и гроб с телом нашего сослуживца был отправлен на родину. Это была первая смерть человека на моих глазах. Да еще человека, с которым я отслужил вместе не один месяц. В такие минуты особенно глубоко осознаешь, что армия – это не игрушка, да и жизнь сама по себе тоже не развлечение.

Что касается замполита, то он еще при мне вернулся в часть. Был награжден орденом Красной Звезды. Ходил в черных лайковых перчатках, натянутых на протезы кистей. Впоследствии он уехал учиться в академию.

Легко было кидать лимонку из танка. Открываешь люк, кидаешь гранату, люк закрываешь. Броня крепка, и все нормально. Рассказывали армейскую байку, в которой каждый рассказчик был свидетелем. При одном гранатометании из танка граната с взведенным запалом выскочила из рук и упала внутрь танка. Раздался взрыв внутри, наблюдающие с вышки офицеры на глазах поседели. Когда рассеялся дым над башней, из нее вылезли курсант и офицер-инструктор без единой царапины. Как и где они спрятались внутри танка и не получили осколок, сами они сказать не смогли. Байка, но в ней намек: в любой ситуации, до последнего, старайся выжить.

Кроме всего, на полигоне мы изучали разнообразную технику: танки, бронетранспортеры, боевые машины, артиллерийские установки и минометы. Как говорил капитан Смелый, для разведки не должно быть неизвестных видов вооружения и техники.

После полигона взвод выдвигался в часть, где в свободное до обеда время чистили оружие и приводили себя в порядок.

Теоретическая подготовка.

Обед начинался в два двадцать пополудни. Как всегда, быстро и без особых изысков. Следует отметить, что та еда, от которой мы отворачивались в первые дни, стала вполне съедобной и даже вызывала потребность в добавке. Наш рацион был сформирован таким образом, что практически все молодые резко стали прибавлять в весе, причем в мышечном весе.

После обеда час свободного времени. Можно было посидеть в курилке и потрепаться за жизнь. С особой теплотой в этот момент вспоминались пионерские лагеря из недалекого детства, где присутствовал «тихий час», которого так не хватало в армии.

Свободное время пролетало незаметно, и его сменяли теоретические занятия в казарменном классе. Первой шла политинформация. Мне, как человеку с незаконченным высшим образованием, частенько выпадало право ее вести. В Ленинской комнате всегда были свежие газеты: «Красная звезда», «Правда» и «Комсомольская правда». Из них выбирались основные тезисы о международной обстановке и внутренних успехах партии и правительства, которые собственными словами доводились до личного состава. Под это дело можно было отпроситься со строевой подготовки, объясняя командирам, что это дело ответственное и за десять минут политику партии не расскажешь. А потом сидеть с умным видом в Ленинской комнате и перелистывать газеты.

После политинформации изучали тактико-технические характеристики своего оружия. Изучали оружие потенциального врага, которое практически ничем не отличалось от нашего вооружения. А для нас в тот момент ближайшим потенциальным врагом был Китай. Одна из задач войсковой разведки – захват «языка» на вражеской территории. Мы должны были знать, кого мы берем в плен. А для этого изучали, как выглядит китайская военная форма и их знаки различия. По разговорникам для служебного пользования пытались учить китайский язык. Ложись, руки вверх, иди прямо, каким языком владеешь, владеешь ли русским языком ─ тангхуя, юги шоу лай, зуй захуай, сжима хуей ухая, нихуй нога инда хулена – вызывало у нас продолжительное веселье.

Смех вызывал и следующий момент. Офицер, проводящий занятия, тихим голосом говорил: «Все, кто спит» и после паузы орал: «ВСТАТЬ!». Если ты задремал или уснул, то первой части команды ты не слышал, а вот вторая вызывала бурную реакцию, и ты вскакивал как черт из табакерки. И каждый раз несколько человек на этом ловилось, что чревато было мытьем полов, чисткой туалета и другими легкими наказаниями. Можно было получить и наряд вне очереди, что зависело от настроения докладчика.

Сложным предметом для обучения была картография. Мы как разведчики должны были ориентироваться в топографических картах с закрытыми глазами. А их нумерация, секретность и другие нюансы были сложными для восприятия. Да и необходимость все это запоминать отбивалась мыслью: ну каких языков придется брать при моей службе и тем более участвовать в диверсионной деятельности? В мире все хорошо. Войной не пахнет. Да и у кого возникнет мысль воевать с нашей страной? А при ядерной войне лазить в тыл к врагу нет необходимости.

Кроме тактических, политических и военных наук, были занятия по психологии. Из нас готовили командиров младшего звена, и мы должны были уметь общаться с подчиненными. Для этого существовало три способа влияния. Первый ─ Личный пример. Второй ─ Убеждение. Третий ─ Принуждение. Рекомендовалось применять сразу третий, так как первые два были не совсем эффективны. Самый главный армейский закон состоял всего из двух пунктов. Первый ─ командир всегда прав. Второй ─ если командир не прав, то смотри пункт первый. Особое внимание необходимо уделять душевному состоянию подчиненного. Чаще беседовать с ним о личной жизни, интересоваться делами у него дома. Такое обучение было неспроста. Частыми были случаи, когда боец получал письмо от своей девушки или друзей, в котором говорилось, что она выходит замуж, не дождавшись его. Боец замыкался в себе, переставал общаться с окружающими и, выждав удобный случай, прихватив автомат с патронами, отправлялся к себе домой выяснять отношения. Такие бегуны были крайне опасны. Их мало что могло остановить. Наша рота участвовала один раз в поиске такого брошенного. Сутки мы стояли в оцеплении станции Отар, пока офицеры совместно с милицией прочесывали каждый проходящий поезд. У нас прошло спокойно. Беглеца взяли на другой станции. Некоторые добирались до дома, где их уже ждали. Особо настырных индивидуумов, которые пытались прорваться домой с применением оружия, уничтожали при задержании.

Следовало также обращать внимание на солдат, которые могли затаить обиду на сослуживцев. Из-за дедовщины или насмешек. Такие выплескивали свои обиды на стрельбах или в карауле, расстреливая своих обидчиков и всех, оказавшихся рядом.

Теория наглядно была подтверждена практикой. Служил в соседнем взводе парнишка. Призывался он из города Сухиничи, а может Думиничи Калужской области. Ничем не отличался от других. Спал он в нашем кубрике. И вот стали с ним происходить странные вещи. То сам вызовется пол мыть в казарме, то на развод выйдет, мол, хочет он поработать на подсобном хозяйстве. То придет к старшине в каптерку со словами: «Старшина, давай парадную форму, скоро домой поеду».

Присматривать за ним стали. Оружие перестали выдавать. И однажды вечером, когда почти вся рота собралась в бытовке, занимаясь подготовкой к завтрашнему дню, подошел он к своему земляку, приобнял за плечи и тихим голосом, который услышали все, спросил:

─ Коль, а знаешь, чем мы с тобой ото всех них отличаемся?

─ Чем?

─ Мы с тобой на дембель поедем, а они сегодня последнюю ночь спят.

От такого объявления стало не по себе. Так он еще и у нас спит. Был срочно составлен график ночных дежурств. Каждый должен был не спать полчаса. После чего будить соседа. Моя кровать была посредине кубрика, так что очередь подошла к часам двум ночи. После того как сосед разбудил меня, я тут же разбудил другого, и продолжил спать. Есть у меня основания полагать, что так делал весь взвод. Ночь прошла спокойно, а на следующий день его отвезли сначала в местную санчасть, потом в окружной госпиталь и через три месяца его комиссовали по психическому заболеванию. В общем, как он и говорил, так и поехал скоро домой. Прикидывался он или реально тронулся головой, знает только он один.