Случайности не существует – всё на этом

свете либо испытание, либо наказание,

либо награда, либо предвестие.

Вольтер

Предвестие.

Вместо предисловия.

Желание описать свою службу в Советской Армии возникало постоянно, с момента демобилизации. Но это желание быстро проходило, когда становилось понятно, что выкладывать на бумагу ситуации, связанные со службой, нельзя. Так как это могло вызвать не очень хорошие последствия не только для меня – непосредственного участника событий, но и для всех тех, кто прямо или косвенно были в этих событиях действующими лицами. И только спустя сорок лет я думаю, что мои повествования не принесут никому вреда по службе или в жизни. Многие давно или недавно на пенсии, иных уж нет, а кто, как говорится, далече. Одним словом, говоря юридическим языком, по истечении срока исковой давности.

На всякий случай я старался избегать упоминания фамилий участников событий. И приношу извинения за неправильно указанные имена. Что касается описаний местности и иных фактов, достойных внимания, они соответствуют действительности сорокалетней давности.

Хотя сразу хочу сказать, что это не художественный вымысел, а реальные моменты моей жизни. Может, где-то и не совсем точные, но это именно так, как я все это пережил и запомнил. Некоторые события, наоборот, пришлось приуменьшить, так как если бы я лично в них не участвовал, то был бы твердо уверен, что они являются плодом больного воображения. Тем не менее, выражаясь канцелярским языком, каждое событие имело место быть.

В моем повествовании нет сюжетных линий и любовных треугольников, громких расследований и психологических загадок. Это просто описание определенного периода моей жизни. Я специально не указываю номера частей, полков и дивизий. Все это при желании можно найти в интернете на специальных сайтах, где собраны и описаны места дислокаций. Вплоть до мелочей можно рассмотреть указанные места на спутниковых снимках. Не затрагиваю я и политическую составляющую. Мне неинтересно, как Политбюро принимало решение о вводе войск в Афганистан. Кто при этом был «за» или «против». Какие подковёрные интриги предшествовали принятию решению о вводе войск. Кто поставил последнюю точку.

О событиях в Афганистане известно не так много: несколько фильмов, мало соответствующих действительности, книги, не известные широкой публике, афганские песни, о которых помнят немногие. Все дальше становятся те события. Для сегодняшних призывников мы такие же ветераны войны, как тогда для нас были участники Великой Отечественной войны.

      Девяностые годы и перестройка многое сделали, чтобы очернить интернациональный долг в Афганистане. Может, руководство страны и допускало ошибки, но причем тут простые парни, с честью выполнившие свой долг? В истории останутся мемуары полководцев и политиков. Однако историю Великой Отечественной войны мы помним не только по воспоминаниям генералов, но и по рассказам простых солдат. И слова «Это была ошибка, и нечего было нам там делать» останутся на совести тех, кто использовал их в собственных политических интересах.

Немножко о себе.

Я постараюсь рассказать, как это было со мной – простым советским гражданином, которому в 1978 году исполнилось двадцать лет. Который родился и вырос в городе Даугавпилс Латвийской ССР. Оказался я в тех краях по велению партии и правительства, направивших туда моего отца служить в 1952 году, после окончания Серпуховского военного училища спецслужб. Это было время, когда по лесам еще шарахались «лесные братья» – недобитые латышские и литовские националисты, служившие на стороне фашистов. Рядом с Даугавпилсом находилась старинная крепость, построенная в 1810 году. Это была территория площадью почти сто гектаров, окруженная со всех сторон валами высотой в десять метров. Вокруг был выкопан глубокий ров, заполняемый водой. Даже Наполеон не смог ее взять при наступлении и просто обошел. Вот в этой крепости и находилось Даугавпилсское авиационно-техническое училище, где мой отец служил преподавателем. В этой же крепости были и жилые дома, в которых прошло мое детство.

Так я и рос там, как и все мои сверстники. С гордостью сначала носил значок октябренка. После того, как дал первое в своей жизни торжественное обещание пионера СССР, сменил значок на пионерский галстук, который, в свою очередь, сменился комсомольским значком. По окончании школы вариант поступления в родное военное училище даже не рассматривался, да и служба отца подошла к завершению, что и послужило поводом к возвращению на свою историческую родину. А моей малой родиной была деревушка на берегу реки Пахры, куда сразу после стрелецкого бунта в 1682 году был сослан стрелец, избежавший казни. Мой семь раз «пра» дед вместе с семьей и двухлетним сыном обосновался в деревне в сорока километрах от Московского Кремля. Двухэтажный дом, построенный в начале девятнадцатого века и стоящий до сих пор, до революции использовался как постоялый двор. На первом этаже, сложенном из кирпича и камня, был трактир, а на втором – деревянном ─ располагались номера. В 1910 году дом удачно сгорел и тем самым не был конфискован пришедшими к власти большевиками. Двадцать же десятин земли, используемых в хозяйстве, не избежали данной участи и были успешно экспроприированы коммунистами.

Особо не напрягаясь, я поступил на седьмой факультет Московского авиационного института, где с головой окунулся в студенческую жизнь. Точнее, нырнул всем телом. Учеба давалась легко, что способствовало появлению свободного времени, которое использовалось на все сто. Ездить каждый день из дома в институт было хлопотно и неудобно, и я перебрался на съемную квартиру со своим однокурсником Володькой, с которым мы познакомились на вступительных экзаменах. Он тоже был из семьи военных и успел отслужить в армии. Свободное время проводили в общежитии института. Стипендия в 55 рублей, подработка на табачной фабрике «Ява», на кондитерской фабрике «Большевик» и на погрузке багажа на центральном аэровокзале давали возможность для безбедной жизни, да и родители не забывали, подбрасывая на карманные расходы.

Все шло стабильно и уверенно, не предвещая резких катаклизмов. Страна жила по заветам XXV съезда КПСС, состоявшегося в 1976 году, который утвердил направления развития народного хозяйства в СССР. Единственное мое сильное переживание в 1977 – так это принятие Конституции СССР. Я был не против основного закона страны – я был против того, что его приняли 7 октября, не дотянув пяти дней до моего дня рождения. Как было бы хорошо иметь на день рождения постоянный выходной. А еще лучше – если бы Конституцию приняли 13 октября. Каждый день рождения в субботу – достойный подарок от государства.

В общем, доучился я до третьего курса, и тут подкрался 1978 год.

1978 год, начало.

Новый 1978 год начался сразу как-то не так. Проснувшись в комнате, долго пытался осознать, где я и что я. Что это комната общежития – не вызывало сомнения. Наличие занавесок на окнах подсказывало, что здесь живут девочки. Но что-то в убранстве комнаты сразу настораживало. Начинка книжных полок была явно не авиационного уклона. Голова раскалывалась. За окном было уже темно, да и часы предательски показывали время вечера. По количеству пустых бутылок на столе и минимуму закуски было понятно, что отмечали мы изысканно и с наслаждением. Но коллектив, который принимал в этом участие, отсутствовал как на месте, так и в моей памяти.

К удивлению, из бутылки рислинга и двух бутылок «Салюта» удалось выжать почти полстакана живительного нектара, который более-менее привел меня в чувство, наладил ход мысли и даже разбудил ощущения, что не все так плохо. Захотелось покурить, и я направился на лестницу в надежде узнать более подробно о лихой ночи. На лестнице стояли и курили два негра и смуглый иностранец. Негры и иностранец. В общежитии режимного закрытого института. Мысли в голове встали в хоровод и с нарастающей скоростью закрутились в танце. А когда они мне сказали: «Привет, брат», танец мыслей принял хаотичный характер. В дальнейшем разговоре выяснилось, что это не общага МАИ, а общежитие 2-го мединститута. И общага мединститута была точной копией нашей маевской общаги. Я, студент 3-го курса Московского авиационного института, обязанный докладывать в первый отдел института обо всех контактах с иностранцами, встретил новый год в общаге 2-го мединститута на улице Островитянова в Москве. Как я там оказался и что я там делал, история умалчивает, но то, что я начинал праздновать новый год в общежитии МАИ на улице Царева, практически на другом конце Москвы, сомнений не вызывало. Ох, не зря говорят, что как встретишь новый год, так он и пойдет. Зря не верил. Первые встреченные люди в году – негры из Анголы, называющие меня братом, и человек из Афганистана. Две страны, о которых я имел представление только по урокам географии в школе. Но когда все прояснилось, хоровод в голове стал замедляться и мысли неспешно устремились на свои постоянные места. Стали появляться участники совместных ночных празднований, и постепенно комната наполнилась людьми. Появилась незамысловатая закуска, вино и портвейн, и все завершилось в той же комнате и на той же кровати.