– Так что же он украл? Я совершенно не могла понять. В таком разгроме, что он устроил, и отец тоже не понял бы этого.

– Ты права, разгром он учинил необычный. Можно даже сказать, совершенно ненужный. Если б он искал что-то конкретное, такого не получилось бы. Возможно, что он устроил кавардак, чтобы невозможно было понять, что именно украдено, как ты и сказала. Но самый правдоподобный ответ в том, что он просто хотел инсценировать кражу.

– Что это значит?

– Преступник с самого начала собирался убить брата. Но если просто убить, то полиция начнет выяснять причины, искать заинтересованных в смерти. Поэтому он попытался выдать это за преступление, непреднамеренно совершенное обыкновенным вором. А поскольку он на самом деле не искал золото, то и беспорядок в комнате выглядит неестественно.

– Значит, преступник проник в пустой дом, чтобы убить отца?

– Получается, так. Он, видимо, рассчитывал залезть в дом, подождать, пока брат вернется, и напасть на него. Поэтому убивать во дворе не входило в планы преступника. Но он все же решил представить убийство как дело рук вора, поэтому устроил разгром в комнате.

– Ты так думаешь?

– Правда, если дело обстояло именно так, непонятно одно. Способ убийства.

– Способ убийства? Так ведь удушение! Что же непонятного?

– Если он с самого начала собирался убить, можно было бы использовать нож. Очень надежный способ.

Замечание было логичным, и Маё с этим согласилась.

– А может быть, он рассчитывал найти орудие на месте? На кухне наверняка можно найти какой-нибудь нож. Тогда и не надо беспокоиться, что полиция сможет вычислить преступника по месту приобретения орудия убийства.

– Найти на месте? Если собираешься убить конкретного человека, это слишком беспечно. А вдруг там не найдется подходящего ножа? Мужчина, живет одиноко… С учетом этого вполне возможная ситуация. На месте преступника я запасся бы орудием убийства заранее. Если покупать нож в большом магазине, нет нужды беспокоиться, что тебя вычислят.

– Или по какой-то причине он не успел обзавестись ножом…

– И вместо этого приготовил для убийства полотенце? Вряд ли.

– Ты же только что сам говорил…

– Следователь считает, что ему со спины перетянули шею чем-то вроде полотенца. В этом самая большая загадка… Ладно, допустим, что, не имея ножа, он решил задушить жертву. Но если так, он должен был приготовить веревку или провод – что-то тонкое и крепкое. Почему полотенце? Это не носовой платок, чтобы случайно оказаться под рукой.

Лицо Такэси отражало напряженную работу мысли. Наконец он, глубоко вздохнув, перевел взгляд на Маё.

– Это пока все, что можно сказать на основании осмотра трупа и места преступления. Чтобы размышлять дальше, нужна дополнительная информация. У тебя больше ничего нет?

– Откуда…

Маё расстроилась. Ей ничего не приходило в голову.

– Ты говорила, что труп нашел твой одноклассник?

– Да, Харагути. Я думаю, он зашел к отцу посоветоваться о собрании по подготовке к встрече выпускников, назначенном на понедельник.

– А кем он работает?

– Кажется, у него винный магазин.

– То есть самозанятый… Поэтому мог зайти к брату утром в понедельник. – Сказав это, Такэси щелкнул пальцами. – Послушаем, что скажет этот Харагути. Давай, быстренько организуй встречу; наверняка он тоже хочет с тобой связаться.

– Ты думаешь?

– По логике вещей, странно было бы, если б нет… Звони ему сейчас же.

Кивнув, Маё достала смартфон. Номер Харагути она могла узнать только у Момоко; значит, придется сначала позвонить ей.

Но в этот момент пришло сообщение. Это был Кэнта: «Извини, что отрываю. Как дела? Может, нужна помощь?»

В коротком тексте чувствовалось беспокойство Кэнты и волнение из-за того, что он не может поддержать Маё. Вполне естественное чувство, когда у невесты убили отца. Но что он, неспециалист, может сделать?

Немного подумав, она написала в ответ: «В доме устроили страшный разгром. Просто ужас. Но приехал дядя, и мне стало немного спокойнее. Не волнуйся».

Отправив сообщение, она подняла взгляд от экрана и встретилась глазами с Такэси.

– Брат говорил, что у тебя скоро свадьба. Не знаю, подходящее ли сейчас время… – Такэси явно колебался. – Ну ладно, все-таки скажу. Поздравляю тебя!

– Спасибо, – ответила Маё, стараясь улыбнуться. Но она ничего не могла поделать с напряженным выражением лица. – Как ты догадался, что это сообщение от жениха?

– А что тут такого? В данной ситуации ты не стала бы сразу же отвечать на сообщение от кого-нибудь еще. А скорее всего, и читать не стала бы.

– Да, наверное…

«Такого дядю не обманешь», – подумала Маё.

Вернувшись к смартфону, она позвонила Момоко Хомма. Та сразу же взяла трубку.

– Алло, Момоко слушает, – произнесла она упавшим голосом.

– Это Маё. Прости, что сразу не позвонила.

– Ой, какой ужас…

По ее неуверенной интонации Маё сразу все поняла.

– Ты уже знаешь…

– Да, Харагути мне вчера рассказал… Я была просто поражена. Беспокоилась о тебе, но позвонить не решалась. И сообщение написать тоже не знала как…

– Я понимаю.

Маё подумала, что на месте подруги чувствовала бы то же самое. Она тоже постеснялась бы звонить с утешениями и расспросами.

Голос в трубке звучал странно. Похоже, Момоко судорожно икала.

– Момоко, что с тобой?

– Прости… ты, наверное, в шоке, что тебе проку от моих рыданий… – выдавила из себя Момоко, всхлипывая.

В это мгновение в груди у Маё поднялась какая-то волна. Она нарастала с огромной силой, и справиться с ней не было никакой возможности. Волна захлестнула всю ее душу.

Маё поняла, что кричит. Это было непереносимо. Она зарыдала до боли в горле. И в то же время где-то в уголке сознания спокойно думала о том, что это, наверное, и называется горем.

Торговая улица в десяти минутах ходьбы от гостиницы «Марумия» считалась самым оживленным местом городка, но, к сожалению, говорить ни о каком шике тут не приходилось. Из-за «короны» в сувенирных лавках и ресторанчиках царило уныние. Во многих магазинах были закрыты жалюзи, но вряд ли они просто решили устроить сегодня выходной.

Примерно в середине торгового квартала была вывеска «Магазин Харагути».

Телефон Кохэя Харагути подсказала Момоко. Он, похоже, удивился звонку Маё, но не отказался рассказать подробности и пригласил их прийти в магазин в любое время и поговорить. Понимая, что надо ковать железо, пока оно горячо, Маё с Такэси вышли из гостиницы.

Когда они вошли в магазин, к ним обернулся мужчина, до того стоявший лицом к полкам и заполнявший какие-то счета. Он приветствовал вошедших, но улыбка его была какой-то неловкой.

Лицо Кохэя Харагути со слегка опущенными уголками глаз вселяло спокойствие, как и в школьные годы. Но с тех пор из субтильного мальчика он превратился в крепкого мужчину.

– Давно не виделись, – сказала Маё.

Харагути замялся, подбирая подходящие слова. Наконец он заговорил, облизав губы:

– Камио… Какой кошмар!

– Тебе тоже пришлось тяжело.

– Я-то ладно… – Харагути перевел взгляд за спину Маё.

– Вот хочу представить. Я уже сказала по телефону – мой дядя. Брат отца.

– Будем знакомы, – сказал Такэси из-за ее спины.

Харагути проводил пришедших в свободный угол магазина. Там стоял круглый стол, окруженный легкими стульями. По словам Харагути, его поставил еще дед, чтобы угощать заезжих туристов местным сакэ. Но сейчас им больше пользуются постоянные покупатели из соседних домов, чтобы немного выпить, прежде чем идти по своим делам.

– Это правильно, – сказал Такэси, усаживаясь на стул. – Раз уж зашли, может, стоит тоже попробовать? Не нальете стаканчик?

– Э-э… не проблема, – ответил Харагути с несколько растерянной интонацией. Похоже, его удивило желание выпить в такое время.

– Что бы выбрать? У вас ведь особые права на продажу продукции «Маннэн сюдзо»?[9]