К столику моему они его провели тут же: оставила информацию на входе, что ко мне должен прийти человек по имени Ханли.

Охрана на него покосилась невзначай, но по нему не скажешь, что он нищий сыщик-неудачник. Одет небогато, но в блейзере и при галстуке, таком же темно-синем, как пиджак, и рубашка оксфордская, и серые брюки — так и бизнесмен средней руки может одеться, и очень богатый человек, просто вещи эти будут стоить по-разному, и все дела. Мистеру Ханли пиджачок обошелся долларов в сто максимум — а есть блейзеры и по тысяче, хотя, если шить на заказ, то еще дороже встанет. Дорогая одежда как дорогая прическа — только специалист или человек одного с тобой уровня определит, сколько она стоит. Как английский газон — суть стрижки которого заключается в том, что он должен выглядеть так, словно никто за ним вообще не ухаживает.

Я и сама так одета — три моих черных и абсолютно простых платья мне обошлись в девять тысяч, кажется, или в десять, а посмотришь и подумаешь, что такое можно и за пятьдесят баксов купить. И кожаные вещи такие же — у меня брюки от Ферре за две тысячи, а можно найти за сто или двести долларов. Женщину украшения должны выделять и обувь, мужчину — обувь и часы, и их обоих — машина, конечно. Но это опять отступление от темы.

— Итак, мисс…?

— Олли, просто Олли, — отвечаю, видя как он уголком глаза наблюдает за официантами, чтобы никого не оказалось рядом, когда я буду говорить что-то важное, чтобы остановить меня вовремя. Интересно, что он подумал по поводу Олли — это и за имя можно принять, и за фамилию. Пусть будет как ему нравится, мне безразлично — и тут замечаю официанта периферийным зрением и умолкаю, дожидаясь, пока он не отойдет. — Мне требуются ваши услуги, мистер Ханли.

— Джим, просто Джим.

— Прекрасно, Джим. Итак, мне требуются ваши услуги. У меня есть охрана, вы ее, возможно, заметили.

— И понял, что она ваша — больше в этом зале никому, похоже, такое не по карману.

— Вы мне льстите, Джим. Итак, я специально хочу поручить это дело человеку со стороны, чтобы охрана не имела к этому отношения. У меня завтра встреча с одними людьми, место я вам попозже назову, и мне надо, чтобы вы запомнили этих людей, сфотографировали их, если получится, и установили, кто они, где живут и с кем общаются. Их сексуальные привычки меня не интересуют, компромат на них мне не нужен — лица, имена, фамилии, количество, место проживания. Хотя, впрочем, даже сексуальная ориентация сгодится, если вы сможете ее выявить, — чем больше информации, тем лучше.

— А кто эти люди и что они от вас хотят? Можете не отвечать, если не хотите, — просто так было бы легче.

Что ж, он имеет право знать, но я предпочитаю играть втемную. Пока, по крайней мере.

— Если бы я знала, кто они, я бы к вам не обращалась. И чего они от меня хотят, тоже не знаю. Есть предположения, но очень расплывчатые и отчасти притянутые за уши. А если будет информация, можно будет сделать какое-то умозаключение.

Кивает глубокомысленно, продолжая жевать. Не думаю, что ему нравится мое таинственное и чреватое бог знает чем предложение, — хотя специально начала ему говорить, что не ищу компромата, а потом сказала, что все сгодится, чтобы он подумал, что именно компромат мне и нужен. Так лучше, а то испугается еще.

Чисто внешне он мне не очень подходит — стареющий и толстеющий частный детектив. Вид у него полусонный, неактивный — чуть позже убеждаюсь, что впечатление обманчиво.

— Могу я поинтересоваться, почему вы выбрали меня, Олли? — спрашивает вдруг. — Думаю, что, коль скоро вы наняли такую охрану, вы могли бы и детектива нанять из солидной конторы, а не выискивать агентства, чьи названия напечатаны в “Желтых страницах” еле заметными буквами. Или работа настолько грязная и конфиденциальная, что не хотите, чтобы вами занималось большое агентство?

— Насчет грязи не уверена, а конфиденциальность мне действительно нужна — но, скорее всего, не по той причине, о которой вы думаете, — говорю на всякий случай. — С вами на нее можно рассчитывать?

Сама при этом понимаю, что вопрос идиотский — ну кто же ответит на него отрицательно, особенно при виде богатого клиента?

— Все мое агентство — это мой партнер и секретарша, так что болтать особо некому, тем более что у партнера свои дела. Так что, если я за это возьмусь, то буду работать один. Вы извините меня, Олли, но мне кажется, что вы многое скрываете — хотя согласен, это не мое дело. Как долго я должен им заниматься?

— Пока не добудете то, что мне нужно, — и желательно, чем быстрее, тем лучше. Вас ведь интересует не почасовая оплата, а гонорар за результат, так?

Кивает, снова жуя. Черт, знать бы, что он не халтурщик, что он быстро и качественно сделает порученную ему работу, — а то ведь будет тянуть, и я его не проверю никак. Предлагать ему бешеные, по его меркам, деньги глупо — решит, что я идиотка и попробует их из меня вытащить, сообщая по крупицам не самые важные вещи и прося оплатить всё возрастающие расходы.

— Но ведь я не могу дать вам гарантий. Я так понимаю, что полицию в это вмешивать не надо — хотя связи у меня есть. А значит, работа может быть долгой и кропотливой. Да и, кстати, полиция мне все равно понадобится — чтобы установить, кому принадлежит машина, дом, что числится за тем или иным человеком, и все такое. Но могу заверить, что это останется между мной и тем, кто окажет мне эту услугу, — ваше имя упоминать не собираюсь, я ведь что угодно могу расследовать, по чьему угодно поручению, не так ли?

Что ж, честно. Любой другой, увидев, что я не бедный человек и чего-то боюсь, раз охрана у меня, надавал бы миллион гарантий. Здесь, в Штатах, так принято — рекламировать себя, заверять всех, что ты самый лучший. А этот непривычно скромен.

— Да, я понимаю. Но лучше никого из посторонних не привлекать, — отвечаю жестко, показывая, что это мое условие. — Вы можете дать мне слово, что вся информация, полученная вами, останется между вами и мной?

— Как только она станет вашей, я ее забуду, Олли. Сотру из своего компьютера, освободив место для другой информации, — и показывает на голову, чтобы я не пугалась, что он и в самом деле будет заносить что-то в компьютер.

Закуриваем оба — угощаю его сигарой — и молчим. Я пытаюсь понять, какой же вывод он сделал в отношении меня. Говорю спокойно и уверенно, не похоже, что кого-то или чего-то боюсь. Ладно, пойму во время следующей встречи, когда конкретика появится в наших отношениях.

— Сколько вы хотите за работу? — пора закругляться, и пусть отвечает, готов или нет. — Договор мне не нужен, оплата наличными.

— Три тысячи вас устроит?

— Меня устроит пять, если вы сделаете работу в сжатые сроки. Треть сейчас, две трети по окончании — идет?

Честно говоря, рассчитывала, что он скажет десять, — что ж, он порядочней, чем я ожидала, и это приятно. Или, что плохо, занимается только мелкой работенкой, получая копейки. Но разве можно что-то изменить сейчас? Нет у меня времени звонить кому-то еще и провести еще с десяток таких встреч — так что беру, что есть. Под столом отсчитываю полторы тысячи — теперь вожу с собой не две тысячи, как обычно, а десять, зная, что наличные могут очень пригодиться, — и засовываю их в заранее приготовленный конверт.

— Как я с вами свяжусь? — спрашивает после того, как рассказываю, где и во сколько у меня завтра встреча.

Диктую ему номер мобильного телефона, который взяла сегодня в даун-тауне, — пусть уж лучше два мобильных, чем один. Если ФБР вдруг слушает этот — маловероятно, но черт их знает, — то пока они вычислят, что у меня второй, пройдет время. С другой стороны, если что, не дай бог, случится и каким-то образом всплывет, что у меня два мобильных, это будет выглядеть подозрительно. Но ничего не поделаешь — через две недели сдам его обратно и возьму другой в другом месте. Это, кстати, частая практика в тусовке шоу-бизнеса — менять телефоны, особенно домашние. Но домашний мне пока нужен прежний — и все из-за пропавшего Юджина, от которого, несмотря ни на что, я жду сообщения. Если бы не он, сменила бы сразу после первого факса — и время бы выиграла, и посмотрела бы, как быстро они найдут мой новый номер и удастся ли им это. Эх, Кореец…