Я покачал головой в ответ:

— Нет, дева, не рассчитывай на меня. Спасибо, что продала мне лодку. — Я спрыгнул с коня, и два облака брызг схлестнулись там, где мои сапоги почти по срез голенища ушли под воду. Затем я забрался в лодку и взял вёсла. Мне предстояла погоня за Эдной по реке. Не очень долгая — в лодке Эдна не сможет по-своему скользить, как делала это на земле; а телом я гораздо сильнее неё. К полудню всё должно было кончиться.

— До свидания, — сказала мне русалка. Плечи её поникли, но она улыбнулась мне и помахала ладошкой. — Я присмотрю за твоим конём. Может быть, ты ещё погостишь у меня на обратном пути?

— Может быть, — ответил я, хотя так не думал.

Выгребая на середину реки, я обернулся, но не увидел её нигде — видно, она уже ушла в глубину, спасаясь от восходящего всё выше и выше солнца.

…Туман уже давно рассеялся. Лодка скользила по неширокой реке; по обоим берегам её рос такой густой лес, что на коне я бы решительно не смог там пробраться; ветви вётел касались воды, собирая с поверхности всякий мусор: ветки, листья, лепестки, щепки, обрывки водорослей. У чьих-то водопойных троп росли камыши и цвели белые лилии. На утопленной коряге я увидел рыбоеда, мелкую нечисть, что обычно обирает сети рыбаков. Этот просто охотился, но при виде меня бросился в воду и скользнул к берегу.

Сначала я плыл по-вельдски, лицом вперёд, управляясь одним веслом. Но вскоре солнце стало слепить глаза, и я сел спиной по ходу лодки, вставив оба весла в уключины. Теперь перспектива уходила от меня назад; я видел кильватер лодки, скользящие водовороты от вынутых вёсел, и смыкающийся за нами лес. Разрушенный мост уже давно перестало быть видно.

Я сидел, работал руками и размышлял.

Я думал о последней части своего путешествия, от того момента, когда мне пришлось обогнуть Лаг, где я не был более желанным гостем, и приблизился к Синему морю. Я без проблем миновал опасные места Шимелона, где утонувшие давным-давно корабли в туманную погоду могли иногда подниматься из-под поверхности, нападая на проплывающие суда и увлекая их за собой в бездну. В деревне, названия которой я так и не узнал, незнакомые люди сказали мне, что видели волшебницу Эдну, для поисков которой я явился в эти края. Эдна имела власть над всеми псами и собаками, а так же волками и прочими сходными животными, за что носила имя Собачницы. Так же она, среди прочих способностей, обладала возможностью перемещаться на короткие расстояния, просто исчезая из одного места и появляясь в другом, сама или же со своими собаками, число которых в её свите увеличивалось с каждой деревней — все бездомные псы неизменно прибивались к Эдне. Надо отдать должное, собак она любила так же, как они её.

Мы называли её способ движения «скольжением», потому что часто она передвигалась цепочкой из таких исчезновений-появлений, словно скользя над землёй. Это давало ей некую фору в скорости, и позволяло так долго уходить и от меня, и от второго её преследователя — вампира Антуана Демойна из Мелгели, барона одноимённых мест. Обычно, становясь вампиром, человек или эльф терял все свои связи с прежней жизнью; но в Юго-Западных Баронатах к вампирам относились лояльно. Тем более что Антуан владел одним из перстней, называемых Кольцами Кольда, которые позволяли вампиру переносить солнечный свет. Правда, тьма становилась для него опасной, к тому же он не мог принимать своего вампирского облика, пока кольцо было на нём; а снимать и надевать его часто было нельзя.

Демойн был давним врагом Эдны. Он гнался за ней, чтобы выпить её кровь. Кровь волшебницы сделала бы его сильнее; кровь Собачницы позволила бы ему не опасаться заклятых врагов своего рода — оборотней.

Антуана из Мелгели я убил в городе Алвинии, где вычислить его мне помогла поющая девушка, первая из упомянутых в предсказании, которое я получил, прежде чем отправится в погоню.

Далее я нашёл следы пребывания Эдны в домике у обочины лесной дороги, на подступах к Ингвальду. Но и она узнала о моём приближении посредством своеобразной сторожевой магии.

Позже меня пыталась задержать четвёрка верных Эдне оборотней, которые приняли меня за убитого мною Антуана. Мы расстались с миром, но я понял, что умение Эдны возросло.

Я продолжил погоню: скользя или не скользя, Эдна всё же уступала моему коню в скорости, а сама была начисто лишена возможности путешествовать верхом по неким причинам магического характера.

Я уже достиг Ингвальдских лесов, диких мест, исполненных магией, и углублялся всё дальше и дальше на Север. В ночной чаще я слышал хор русалок, повстречал волка, шпионящего в пользу Эдны, и достиг разрушенного моста. Видно, он был так стар, что его оставили даже тролли, и некому было вовремя починить его. Речная русалка, привлёкшая меня своим пением, продала мне лодку, и я отправился в путь по реке, ибо немногим ранее Эдна сделала то же самое, оставив на берегу своих собак. Теперь я отставал от Эдны не более чем на два часа.

Итак, предсказание сбывалось: я уже повстречал трёх поющих дев, оставалась лишь одна лежащая. Хотя в случае с хором русалок предсказание слегка ошибалось — он вряд ли мог сойти за одну «деву». А может, имелась в виду Ума Румер, воем призывающая Майкрофта? Впрочем, подобные пророчества всегда расплывчаты, хорошо хоть это было вполне конкретным. А ведь оно могло прозвучать и по-другому; например «ты купишь нечто у того, кому не нужны деньги, но не дашь того, что ему действительно нужно». Или, того чище: «вода и туман… всё произойдёт в воде и тумане…» Оставался один вопрос: где на реке я ещё мог успеть встретить лежащую деву до того, как нагоню Эдну?

Да нигде. Я одним движением отбросил вёсла и резко выпрямился на скамье.

Не будет на реке никакой девы — ни лежащей, ни плывущей. Не могло бы в пророчестве звучать ничего о воде и тумане. Вообще. Потому что Эдны нет на реке.

Я выругался и, снова подхватив вёсла, начал грести к северному берегу.

Никакой лодки Эдна у русалки не покупала. Незачем хозяину, если он один, держать на реке две лодки. Собаки не остались бы у русалки, если их остальные их сородичи разбежались по лесу. Да и не заметил я там никаких собак.

Ночью меня видел волк. Значит, можно считать, видела и Эдна. Она подкупила русалку, живущую у моста — уж не знаю чем, у волшебниц свои способы, — и та помогла ей обрушить старый мост, когда Эдна оказалась на той стороне. Возможно, Эдна в свою очередь помогала ей колдовством. Эдна велела русалке дождаться меня и рассказать придуманную ей историю. Она даже оставила при ней пса и собаку, чтобы я ничего не заподозрил. Кстати, вот почему они выглядели такими печальными — обожавшие Эдну животные не могли ослушаться её приказа, но и тосковали по ней. Я не сомневался, что у Собачницы сердце кровью обливалось, когда она оставляла их на этом берегу, но иначе я бы догнал её за считанные часы.

Затем она поспешила дальше по дороге, а я, обманутый, сел в лодку и поплыл по реке, как она и планировала. И теперь не знал, что мне делать: возвращаясь, пусть и по течению, за конём, я терял уйму времени; кроме того, нужно было ещё попытаться переплыть на нём реку. А если я сейчас сойду на берег и брошусь через лес наперерез дороге, вообще неизвестно, чем это закончится. В Ингвальдском лесу могло скрываться всё что угодно. А могло даже и не скрываться.

Лежащая дева. Я сомневался, что это будет обычная девушка, но так или иначе, чем скорей я её встречу, тем скорее увижу Эдну.

Я спрыгнул на берег, на минуту озаботившись тем, чтобы привязать лодку. Затянув узел на низкой ветви ольхи, я перепоясался ремнём с ножнами и повесил на плечо дорожную сумку, бросив скатку на дне лодки.

Затем достал из сумки зеркало, завёрнутое в бархат, и долго смотрел в него, пока не увидел, как в моих глазах проступает та часть меня, что заставляет носить плащ с капюшоном и позволяет открывать любые запоры одним словом. Это была самая опасная моя сторона, но в Ингвальдском лесу я предпочитал полагаться на неё. Я спрятал зеркало. Для меня оно теперь мерцало по-иному: я стал чётче замечать магию.