– Какая разница? Так что? – напирает отец.

– Я… Я не знаю.

Отец застал врасплох своим предложением, ведь он даже не представляет, как сильно я когда-то хотел, чтобы он забрал меня.

– Ну ты подумай, договорились? Обещай, что подумаешь, – просит он.

– Ладно.

– Ну тогда не буду тебя задерживать. Хорошо повеселиться.

– Как обычно.

Завершив вызов, я вспоминаю, что помимо основного бара, где сейчас не протолкнуться, на втором этаже есть контактная стойка для посетителей, которые не любят шум и суету. Расположившись там, я заказываю шот с водкой и клюквенным соком. А потом ещё пару. По телику в баре крутят топ самых странных клипов в истории человечества. И, когда меня уже прилично вставило, глядя на милое личико юной Бьорк и плюшевого медведя в человеческий рост, пытаюсь обмозговать разговор с предком.

Не понимаю, зачем он зовет меня к себе. Вернее, не понимаю, почему сейчас. Почему не раньше, когда мать вышла за Вовчика, и тот решил завоевать авторитет в моих глазах при помощи своих волосатых кулаков.

Вонючий урод.

Он видел меня насквозь и был уверен, что я никому не проболтаюсь. И я терпел и молчал. Всем назло. По крайней мере, у отчима, в отличие от моего родного отца, хватало времени на мое воспитание. Мать тогда только родила и сутками мелкого с рук не спускала. Ей было не до меня. Да им всегда было не до меня.

А что теперь?

Не похоже, чтобы у отца вдруг проснулся отцовский инстинкт, наверное, ему там просто скучно. Молодая женушка дала деру, и он вдруг вспомнил о том, что я есть на этом свете. Сто пудов. Думал, пальцем поманит, и я сразу сорвусь к нему. Как бы не так. Поезд ушел, рельсы остыли. Я в нем больше не нуждаюсь.

И бабки мне его не нужны. Это я нарочно у отца денег просил. Плевать на его бабки, хотя не стану отрицать, с ними мне жилось припеваючи, только сейчас не в них дело. Пусть отец думает, что я вырос ненасытным эгоистичным ублюдком, которого волнуют одни развлечения. В общем-то, я такой и есть – халявщик, тусовщик и прожигатель жизни.

Так глупо, но я все еще злюсь на него. Злюсь на мать. Они не имели права лишать меня нормальной семьи и оставлять на чужих людей, которые проводили со мной время лишь по долгу службы. Да, я мог получить все, но не имел самого главного, а при живых родителях рос сам по себе, как сорняк, и если дети – это цветы жизни, то из меня явно получился какой-то чертополох.

Неудивительно, что я так часто влипаю в разные истории. Если хотите, проблемы мне жизненно необходимы, ведь только тогда мои родители вспоминают о моем существовании.

Я так долго втыкаю в чарт самых упоротых клипов, что и сам погружаюсь в атмосферу легкого помешательства. Отрубленные руки на лотке из супермаркета, поющие рептилоиды, мутанты-павианы… просто кровь из глаз. И только я открываю рот, чтобы попросить бармена включить что-то менее психоделическое, как натыкаюсь на растерянный взгляд Дины. Похоже, она не ожидала меня здесь встретить.

Подмигнув ей, я криво улыбаюсь. Дина отводит глаза и рассеянно улыбается, но не мне, а своему спутнику. Длинный парень с безвкусной прической провожает девушку до столика, затем делает заказ у бармена и уходит в сторону туалетов. И я не могу этим не воспользоваться.

– Что это за чел тебя сегодня сопровождает? – спрашиваю Дину, усевшись рядом.

– Не твое дело, – девушка отвечает в своей привычной любезной манере.

– Блин, я просто хотел узнать, как называется его стрижка. Бокс или полубокс. Ты не в курсе, у какого барбера он стрижется? – дурачусь я, не обращая внимания на ее холодный тон.

– Нет. Сейчас он подойдет и сам спросишь.

– Спорим, он притащил тебя наверх, чтобы произвести впечатление.

Дина пожимает плечами.

– Ну и что? Нормальные парни так и делают.

– Так делают любители дешевых понтов, – возражаю я.

– Как любителю дешевых понтов тебе явно виднее, – подкалывает меня Арсеньева.

– Злюка, давай, пока твой приятель отливает, я закажу тебе что-нибудь для настроения? – предлагаю Дине.

На что получаю ехидную улыбочку.

– Тим, у меня прекрасное настроение. Я же сказала, что не пью. Допинг – это по твоей части.

С ней сложно спорить.

– Ага, – несколько раз киваю. – Я просто воплощение разврата. – Наклоняюсь ближе и понижаю голос до полушепота: – Хочешь узнать, что еще входит в мой чек-лист на эту ночь?

Отпрянув от меня, как от зачумленного, Дина мотает головой.

– Нет.

– Ну еще бы. А если честно? – я вздергиваю бровь.

– Нет, – отрезает девчонка.

Улыбаясь, я опять тянусь к ней и наматываю на палец блестящую каштановую прядь.

– Девушка-нет, у тебя такие мягкие волосы.

Дина хватает меня за руку, пытаясь вызволить свой локон.

– Чемезов, что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

– Перестань меня отшивать, – я перехватываю ее запястье и слегка поглаживаю большим пальцем.

Через мгновение Дина дергает рукой.

– Я не могу перестать. Ты у меня вот уже где, – она проводит ребром ладони по шее. – Хватит меня доставать.

– Я не могу перестать. Ты у меня вот уже где, – передразниваю ее, стуча кулаком себя по груди в области сердца. Дина недоверчиво косится на меня. Знаете, “недоверчиво” – это ее второе имя. Но я буду биться в эти запертые двери столько, сколько потребуется, пока меня не впустят. – Дин, давай уйдем отсюда? – предлагаю ей, решив зайти с другой стороны.

– Как это уйдем? – находясь в ступоре, девушка даже не моргает.

– Вот так, – мои пальцы шагают по столу, – ты своими красивыми ножками, а я своими. Я сейчас серьезно. Просто свалим отсюда, возьмем такси, погуляем по набережной. Тут так тошно.

– У тебя что-то случилось? – тихо, но участливо спрашивает Дина. – Поэтому ты тут один сидишь, да?

Я опускаю взгляд и пожимаю плечами.

– Да так… – болезненно морщусь. И вся моя бравада рассыпается как карточный домик. – Отец… – вылетает у меня.

– Что? Умер? – ахает девушка.

– Ну… – я прикусываю нижнюю губу и зачем-то киваю.

– Господи. Извини, я не знала, – сочувственно вздыхает Дина. Ее глаза вдруг становятся такими глубокими и теплыми. Мое сердце пропускает удар, а по спине бежит противный холодок. Что я, мать его, творю? – У меня мама умерла, – грустно добавляет девушка, – давно правда, но я понимаю, что чувствуешь, когда теряешь самых близких. Тут никакие слова не помогут.

Пока она говорит, у меня начинают пылать уши. Я моментально трезвею. Ложь, которая сорвалась с моего пьяного языка, позволила мне увидеть другую Дину – печальную и отзывчивую, и я не имею ни малейшего понятия, что с этим делать. А еще мне противно. От себя самого.

– Эй, ты сел на мое место, – слева нависает чья-то тень.

Я рассеянно поднимаю голову и встречаюсь взглядом с парнем, который сегодня весь вечер мешает мне наладить контакт с Диной.

Шею и лицо обдает жаром.

Как же он задолбал.

– Что там у тебя? – раздраженно спрашиваю, опуская взгляд на стаканы с напитками в его руках. Затем достаю бумажник, хватаю пятеру и швыряю ее на стол. – Спасибо, свободен, сдачи не надо.

– Но я не… – растерянно бормочет парень.

– Свободен, я сказал, – резко говорю ему.

– Чемезов, что ты себе позволяешь? – Дина понемногу закипает.

Снисходительно вздохнув, я спокойно отвечаю:

– Спасаю тебя от скучного общества в компании задрота.

– Мне с ним не скучно! С чего ты взял?! – протестует девушка, на мой взгляд, слишком уж рьяно.

– То есть ты не станешь спорить с тем, что он задрот? – игнорируя присутствие парня, я продолжаю куражиться.

– Ты за языком следи, – рявкает тот.

– Упс, ты еще тут? – скосив взгляд, высокомерно интересуюсь: – Тебя разве не учили, что нельзя лезть в чужой разговор? Не видишь, ты нам мешаешь?

– Это ты нам мешаешь! Что ты о себе возомнил?! – раздраженно бросает Дина.

– Тебе правда с ним весело? – в упор смотрю на нее.

– Тебя это не касается! Почему ты, вообще, вмешиваешься в мои дела?! – злится девушка.