Чем больше я думал о случившемся, тем сильнее осознавал, что схожу с ума.

Как верить в потусторонний мир, когда ученые головы давно развенчали этот миф? Бред! Но каждый раз замечая на своем пальце ненавистный перстень, я понимал, что чудовище, устроившее резню, реально. Оно использовало меня, чтобы убедить остальных в своей невиновности. Манипулировало, лгало.

Оно убило Селио. И собиралось убить меня.

Этого нельзя забывать.

Но если красная тварь думает, что я буду вечно отсиживаться за барьером, пока оно набирается сил, то глубоко заблуждается. Я отомщу. Найду его первым и уничтожу, даже если это будет стоить мне жизни.

***

Потянулись серые безрадостные дни. Зима не торопилась уходить, ее хрустальные когти кровожадно вонзались в земли Славии, в города и поселки, реки и горы, пытаясь вытянуть, высосать остатки тепла.

Я облазил тайные базары вдоль и поперек. О существах Нави, подземного царства, куда после смерти уходят души грешников, говорили мало. Даже за большие деньги я смог узнать лишь парочку мутных слухов и баек, купить свиток некрологии и листовку знакомой не понаслышке Сокольской Школы Знахарства. В последней подробно описывались симптомы ложной одержимости и других душевных болезней. Мало ли, пригодится…

Подозрительного вида купец-берениец умолял приобрести у него порошок из чешуи тритона, якобы выявляющий невидимок. Раньше он узнал бы дорогу до ближайшей выгребной ямы, не успев рассказать и половины своей сказки, но сейчас дела обстояли иначе. Я не мог рисковать. Порошок был куплен и рассыпан у порога.

Вместе с поиском истины приходилось лечить загноившуюся рану на руке. Целебные мази помогали слабо: кольцо не снималось, началось обширное воспаление плоти и телесный жар. Безымянный палец почти не сгибался, чем доставлял кучу хлопот; с ним я не мог быстро писать.

Но самым тяжким испытанием оставался прием пищи.

Еда вызывала отвращение. Каждый приступ голода превращался в изощренную пытку, борьбу за выживание. Постепенно я привык откусывать понемногу, тщательно жевать, контролируя рвотные позывы, и пить лишь обычную воду. Так получалось насытиться, не переводя пищу впустую.

Днем я спал, набираясь сил. Во снах я носил кровавую корону и алый плащ из плоти, возвышаясь над мраком со своего трона из смеющихся оторванных голов. Я правил мертвецами, и они славили мое имя.

Просыпаясь в поту и нервной судороге, я садился читать. Тьма снаружи, раньше безобидная и понятная, теперь пугала: она обрела значение, стала временем охоты. У нее появилось лицо.

Из рассказов знатоков следовало, что невидимые сущности окружали нас повсюду. Ведьмы использовали их, как тайных помощников, а храбрые герои-богатыри даже умудрялись делать их своими слугами.

Чтобы уничтожить создание зла, надо использовать смекалку и хитрость. Они боялись солнечного света, а от жертвоприношений, наоборот, становились сильнее. А уж если получилось заставить посмотреть такое существо в серебряное зеркало, считай, ты одержал победу.

Иногда я выходил из своего убежища, надев все обереги разом, точно дородная купчиха лучшие украшения. Гулял по улицам и видел подтверждение своих страхов. Людей окружал смог. Иногда он выглядел, как висевшее у темени темное облако или ободок дыма, обхвативший лоб. Даже гадать не нужно − увидев тварь из мира Нави, я изменился навсегда. Получил Дар.

Вот, что она имела в виду, сказав: «Постарайся выжить во Тьме». Попробуй, сделай это, если ты единственный, кому открылась изнанка мира. Я был вынужден в одиночестве готовиться к возвращению первозданной тьмы. Периодически проскальзывала отчаянная мысль: а не рассказать ли окружающим правду? Хотя бы волхвам или случайному ратнику…

Но слепой вряд ли сумеет понять зрячего. Меня скорее отправят в темницу, или того хуже − приют Един-бога.

О Фензино заговорили быстрее, чем хотелось. Слухи распространились от путников, забредших туда по ошибке. Началось разбирательство, мелькало и мое имя. Плевать, конечно. После учиненной резни я не собирался жить долго и счастливо. Но и позволить поймать себя сейчас тоже не мог.

Боги услышали мои молитвы ровно через месяц после возвращения в Солнечную долину. В обеденном зале, где я по привычке проводил каждое утро, было спокойно. Полногрудая Марья таскала тяжелые подносы с похлебкой, скрипели скамьи, стукались кружки с брагой. Тогда-то я и приметил их.

Путников в сером.

Выделялись они лишь тем, что приехали налегке, вставали с зарей и передвигались почти бесшумно. Среди них было трое мужчин и парочка юнцов, не открывавших рта без разрешения. Тихие. Очень тихие люди. Это-то и было странно.

Никто не обратил на них внимания, кроме меня. Заняв стол в дальнем углу, путники принялись негромко, но горячо о чем-то спорить. Я напряг слух.

− Ясен клен, это чистая правда, − русобородый великан обращался к человеку, прятавшему лицо за капюшоном зимнего плаща. − Люди ведь не обгладывают с трупов мясо.

− Выдумки суеверных дураков, − спокойно отвечал тот. − Им лишь бы лишний раз испугаться. Проклятые земли, скажешь тоже.

− У тебя есть свои идеи, чего там люди пропадают? Под Каменновысью завелся хищник. Звери пачками гибнут. Мой дядька своими глазами видел, как что-то утащило собаку в подвал, а он врать не станет. И это не одичавший домовой, кое-что пострашнее…

Я замер, не веря своим ушам. Шутка ли? Трехрогий проник в священный круг, охраняемый берегинями, и теперь привычно развлекается, истязая животных? Или тут нечто иное?

Разговор странников перешел на едва различимое бормотание, а рядом как назло хохотала девка легкого поведения. Взяв в здоровую руку тарелку с похлебкой, я подсел ближе. Будто бы из брезгливости.

Теперь загадочные незнакомцы находились на расстоянии плевка. Трое мужчин явно не воинского телосложения, бородач − единственный, кто не скрывал свою личность − и девушка в таком же невзрачном сером плаще, что и остальные.

Мельком я заметил на шее русобородого фрагмент татуировки: то ли змеиный хвост, то ли побег растения.

− Давно ли твой дядька гонял зеленых чертей оглоблей по двору? Ему и не такое во хмелю привидится, − заметил его собеседник. − Люди это творят. А уж для чего, одни боги скажут.

− Ой, ну чего нам стоит? Оно ж в двух часах езды. Поймаем гадину, еще и награду за нее получим.

− Никакие деньги того не стоят. Взрослей, Щука. Кому охота лазить по катакомбам старого города, ища твое неведомое чудище? У нас есть дела поважнее.

− Кстати, насчет дел, − Щука заговорщицки исказил голос. − Мы сильно рискуем. А ты и без меня знаешь, как на нашем ремесле сказываются потери. Думаешь, выгорит-то наше дельце?

− Или так, или целую вечность ждать удобного случая. Поверь, иначе не достанем, − ответил мужчина и, кажется, усмехнулся.

Они засобирались, а я уткнулся в похлебку, не подавая виду, как сильно взволнован. Могло ли это быть простым совпадением? Сказать сложно. Но я точно знал, что обязан проверить, кто прятался в переулках Каменновыси.

Нельзя вечно жить в страхе. Пора из дичи становиться охотником.

«Мы думаем, иль слишком мало,

Иль не о том, да как попало»

Из стихов не-царевны Софии, «Ода гордыне»

В полдень храм зазвучал переливами сотен струн. У ворот толпились горожане, желающие попасть на очередной ритуал жреца. Их было немного, где-то три десятка. Проходящие мимо люди смотрели на новопосвященных с недоумением и настороженностью.

Я не считал верующих в Живь, Един-бога или кого третьего − глупцами. Пускай хоть на Холодную маму молятся. Каждый ищет ответы там, где ему приятнее. Меня вот с юности учили опираться на здравый смысл − и куда он завел?

Все боятся бессмысленного существования, потому и надеются на справедливость небесных покровителей.