– Ты только представь, какие от этого могут пойти чудовищные гамма-всплески. Там может скрываться что-то более ужасное, чем было в Черной дыре Антимира, то, что может уничтожить не просто одну планету, а целую галактику, – в голосе Азавака было и волнение, и страх одновременно.

Видео Сервиса хранения галактической информации заработало снова, милое лицо сотрудницы исчезло, и закрутился калейдоскоп с быстрой сменой явлений, лиц, событий, кадров. Менторский тон рассказчика, сопровождающий показ, повествовал о привычках террян, их религии, культурах, о физиологических функциях, необходимых для сохранения человека как биологического вида.

– Кто-то, вернувшийся с Терры, говорил мне, они это делают не только для размножения, – вдруг вставил свой комментарий Тавор, – этот процесс приносит им психическое и физиологическое удовлетворение.

– На Терре, старик, все по-другому. Когда остаешься там надолго, низкочастотные вибрации планеты обволакивают тебя, и ты становишься одним из «одноэтажки». И надо прикладывать огромное усилие, чтобы оставаться на своей волне. Посмотри, что Терра сделала с Тайпаном.

Тавор отрицательно покачал головой:

– Терра лишь дала толчок и оголила его внутреннюю сущность. То, что вожди Конгломерата воспринимали за самоуверенность, оказалось высокомерием, свобода – циничностью, а упорство – упрямством и твердолобостью. Еще не известно, каким оттуда вернусь я, – съязвил «артельщик», – может моя вселенская любовь и снисходительность не что иное, как высокомерие и…, – он улыбнулся, вспомнив слова Стэи, и добавил, – терпимость.

Азавак бросил на Тавора недоверчивый взгляд и неуверенно произнес:

– Надеюсь, мы не зависнем там надолго. Ладно, – глубоко вздохнув и встав с удобного кресла, догон ударил себя по ногам и направился к двери, затем вдруг остановился и еле слышно прошептал, – как тебе удалось отключить систему наблюдения в квартире, ты так спокойно обо всем говоришь.

Тавор лишь хитро улыбнулся и постучал пальцем себе по лбу:

– Всё в голове, старик: и проблемы и их решения…

… Включилось зажигание, воспламеняя топливный луч света. Двигатели быстро набирали мощность, все сильнее давя на космолет. Опоры откинулись, освобождая ракету, и она с оглушительным ревом, как бы на «огненном столбе», унеслась в верх…, туда, в безвоздушное пространство, в пустоту. Но, говоря правильнее, не в полную пустоту. Все это пространство было пронизано лучами Солнца и летящими от звезд осколочками атомов. В нем плавали космические пылинки и метеориты. Пролетая в окрестностях многих небесных тел, космолетчики ощущали следы их атмосфер. Поэтому, все-таки это была не пустота. Назовём его просто – Космос.

Долетев до звездной системы Плеяд космолет опустился в порте подскока. Пересев на галактическую капсулу Тавор и Азавак подошли к межгалактическому порталу. Они увидели перед собой блестящий голубой свет, исходящий из того, что выглядело как мерцающий туннель. Капсула на "волне звука" нырнул в него, и ее завертел мощнейший поток, вращающийся с невероятно большой скоростью, относящий ее на Станцию информационного контроля рядом с Террой…

«Приснится же такая мутотень», – открывая глаза и, кривя узкие губы в усмешке, мужчина лет сорока растянул тело в постели. Кинув взгляд на часы, висевшие на стене, он взял телефон и нажал кнопку быстрого набора. Прикрыв глаза и, закинув свободную руку за голову, он ожидал ответа.

– Абонент временно не доступен или… – раздался безразличный голос оператора.

– Или абонент загулял, – скопировав металлический голос отреагировал мужчина и отбросил телефон на кровать.

Потянувшись еще раз, он вскочил и накинул махровый халат на голое тело. Мужчина был худощав, но при этом не производил впечатление «узкого». Он был каким-то компактным, словно творец поставил себе задачу сделать его из возможно меньшего количества материала. Он был не высок, но длинные, сильные ноги и твердые ягодицы выдавали в нем любителя – бегуна. Наверное, поэтому его походка немного напоминала лошадиную рысь.

Проведя четверть часа под душем, насвистывая мотивчик детской песенки, мужчина закончил водные процедуры выливанием на себя ведра с холодной водой под свои же оглушительные крики. Несмотря на многолетнюю практику, он постоянно испытывал страх перед этим ведром, но ему нравилось это состояние с выбросом в кровь адреналина и ни с чем не сравнимое чувство бодрости и своего рода перерождения. Растерев тело, он укутался в теплый халат и направился на кухню. Утреннюю тишину прорезал неожиданный телефонный звонок.

– Звонил? – женский голос был мелодичный, но недовольно-заспанный.

– Звонил.

Повисла неловкая пауза.

– Я думал, ты приедешь после работы, – неуверенно, растягивая слова прервал молчание мужчина.

– Ты же был с мужиками.

– Ну, так спать я домой еду, ты же знаешь, – в голосе слышались нотки недоверия.

– Поздно закончила, устала. Шеф-садист сказал, чтобы отчет был готов к концу недели. А эта новенькая, неуч сиськастая, пустое место. Ее и взяли только потому, что явно «села» туда, куда надо, а мне теперь отдувайся за это, – зло рявкнул женский голос.

– Хочешь приеду?

– Не стоит. Мне надо поработать сегодня. Отчет этот гребаный еще не готов.

– Ну так я помогу.

– Что про меня скажут в офисе? Вообще охренел?!

– Ладно. Освободишься, позвони. Заеду за тобой, – разочаровано проговорил мужчина.

Он отшвырнул, чертыхаясь, телефон на кровать и направился на кухню делать завтрак.

Бекон и яйца шкварчали на сковородке, кухня заполнялась приятным миксом из запаха еды и молотого кофе.

Телефон снова подал признаки жизни.

– Кристина?! – в голосе звучали нотки надежды.

– Знаешь, Меркутов, ты не приезжай.

– Ну так я понял, что ты занята сегодня, что перезванивать?

Молчание…

Зловещее молчание, рождающее чувство не комфорта. Мужчина понимал, что за этим красноречивым беззвучием стоит что-то большее, чем просто «не приезжай». В трубке слышалось сопение, а потом женский голос быстро выпалил, словно боясь, что кто-то закроет ей рот:

– Мне одиноко с тобой, Меркутов. Я как брошенка какая-то. У тебя на меня вечно нет времени: сначала были эти гребаные летные часы, которые тебе по зарез нужны были для новой работы. Потом эта старая «этажерка», которую ты притащил с «кладбища» и пытаешься снова заставить летать. Я уже не говорю о вечном стрессе от страха, что кто-то позвонит и скажет: «Машина потеряла управление, пилот не успел катапультироваться…». И тогда три года коту под хвост, ты даже не удосужился мне сделать предложение за все эти года. С меня довольно.

Ни мужского гласа, ни воздыхания. Лишь сосредоточенное молчание, указывающее на обдумывание ситуации.

– Не могу взять в голову, за что ты больше переживаешь: за то, что «коту под хвост» или за то, что «пилот не катапультировался»? – с сарказмом спросил мужчина.

– Дебил! Между нами все кончено! – резко бросила Кристина, словно выплюнула попавшего в рот жука.

Мужчина сморщил свой аккуратный, четко очерченный, с хорошо видной переносицей нос. Подойдя к стоявшему в углу глобусу, выполнявшему роль домашнего бара, Меркутов взял бутылку виски и, откупорив ее, вспомнил всю нецензурную лексику. И только он поднес горлышко к губам, в дверь позвонили.

В дверях стоял высоковатый, широкоплечий мужчина средних лет с резкими чертами лица и довольно густыми бровями, сходящимися на переносице и образующими букву “V”. Крупные, широкие кости были «одеты» хорошо развитыми мускулами, но при этом он не казался накаченной «скалой».

– Я, конечно, понимаю, что где-то в Японии самое время открывать Саке, но у нас только девять и начинать день с вискаря…, это не наше лекарство, – и он залился задорным смехом, поднимая руку с мешком, позвякивая полными бутылками. – Я их два дня в холоде томил.