Речь гостя была немного «растягивающая» с характерным латышским акцентом.
– А начинать день с плебейски–массового бухла – это наше лекарство?! – приветливо улыбался хозяин. Ни одна мышца на лице не показывала его неприятности.
– Пивас – это не бухло. Как говорят в Латвии, это продовольственный продукт, жидкий хлеб, – серьезно произнес гость.
Мужчины прошли в комнату, и гость стал выставлять на небольшой журнальный столик «батарею» пивных бутылок.
– Хавать будешь? – поинтересовался хозяин.
– Конечно буду. Я как тот тинейджер – вечно голодный.
– А меня «Крыса» бросила, – с каменным лицом начал Меркутов, открывая крышку одной бутылки о другую и протягивая ее приятеля.
– Значит уже знаешь, – облегченно выдохнул приятель.
– Сказала, что я лох, которому женщины не нужны и что у меня как в той песне: «Первым делом самолеты…».
Идя на кухню, Меркутов выкрикнул:
– А ты откуда знаешь? Или она уже перетерла со всеми?
– А…а, – протянул латыш, – а то, что у нее другой «хрен» тоже сказала? Или только то, что ты мудак-карьерист?
Сказанные спокойным тоном слова друга были, как апперкот под дых. Меркутов почувствовал неприятный привкус ярости. Ему хотелось орать, вопить от несправедливости, но, как всегда, на людях, он подавил приступ бешенства. Возможно, потом, в одиночестве, он будет кипеть от ярости, но сейчас он просто был обязан сохранить «интеллигентное лицо и шляпу», которые все привыкли видеть на нем. Не проронив ни слова, он пожарил еще несколько яиц с беконом для друга и вернулся в гостиную.
– А знаешь, Арни, может это и к лучшему, – серьезно, даже где-то с равнодушием, произнес он, – мне надоели ее вечные причитания, ревность, я уж не говорю о периодической, – он показал знак кавычек, – «усталости» и «головной боли». Я триста дней в году на аэродроме, на хренась мне истеричка и невротичная скандалистка с постоянным отсутствием желания?!
Он помолчал немного и, вопросительно взглянув на гостя, спросил откуда он знает подробности о «Крысе».
– Сам видел. Вчера в клубе. Вы все по домам, а мне ж надо было «догнаться», ну и по бабам, – оскалил зубы Арнис. – Короче, полагаю, если бы твоя змея меня не увидела там, вряд ли бы решилась сообщить тебе. Бес их знает, как долго у них, но выглядело ни как…, – эмитируя пьяную речь, мужчина выдавил из себя, – «девушка, не слиться ли нам сегодня в экстазе».
Друзья засмеялись.
– Почему «змея»? Змея – мудрая, а «крыса», она и есть крыса, – грустно усмехнулся хозяин.
– А у нее фамилия «змеиная». Чускина. А по-латышски «чуска» – это змея. Так что, Игос, пригрел ты на груди неведому зверушку, чудо генной инженерии под названием «крысозмей», – и вдруг не к месту добавил, – шпек29 где берешь? Вкусный.
– Деревенский, на базаре. Да тебе с бодуна все жирное вкусно будет.
– Серьезно, вкусный, как у омы30 на хуторе. Она пирожки с таким делала.
– Пироги с салом?! – скривился Игорь.
– Эээ, такой цимус! – Арнис поднес к губам троеперстие и звучно чмокнул.
… Через два дня летчик-испытатель подполковник Игорь Меркутов прибыл на службу, в летно-испытательную часть.
– Завтра пригонят новые «этажерки», – начал брифинг полковник Арнис Скуя. – В ходе испытаний проверяем их на устойчивость, управляемость и маневренность. Режимы работы бортового комплекса по воздушным и наземным целям пока не трогаем. А пока отрабатываем все эти действия на предполетном тренажере. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять! Подполковник Меркутов – остаться.
Арнис уселся за огромный стол и, взяв в руки модельку «МИГа» и постукивая ее по столу, не знал с чего начать. Потом встал опять, почесал моделькой голову и, как бы нехотя, проговорил:
– Слушай, Игос, может завтра в КДП31 посидишь, посмотришь со стороны за аппаратом, так сказать опытным взглядом.
– А может мне лучше в столовке посидеть, кофеек попить, да послушать рычание мотора, хорошо ли слышно и не кашляет ли?! – с сарказмом ответил Меркутов.
– Ну ты ж понимаешь, у тебя стресс, психологическая травма. Если что с самолетом случится…, нас же «Фирма» с потрохами сожрет. Я уже не говорю за штабных. Погоны на хрен положим.
– Не криви, скажи прямо – не доверяешь мне? – на полковника смотрели цепкие, немигающие глаза. Игорь уперся руками в стол, – я профессионал, Арнис, у меня нервы не сдали, когда самолет сажал на авианосец, раскачивающийся как челнок из-за длинной зыби в Баренцевом море, – голос был спокойный и уверенный, – у меня перегрузка почти 10G доводила вес до 800 кг, при моих 80. У меня самый высокий «потолок самолета» в отряде, а ты мне за какую-то «Крысозмею».
– Ну ты успокойся. Я для проформы. Не как командир подчиненного, а как друг. Кому если не тебе первому «этажерку» поднять в воздух?!
На следующий день, рано утром, после медосмотра и короткого предполетного брифинга рабочей группе сообщили погодные условия и задачи. Игорь листал информацию листов на двадцать, аккуратно подшитую в папку размером А4. В его глазах заиграл радостный и одновременно озорной огонёк.
Полковник Скуя не любил этот взгляд. Он, подойдя к другу, положил ему широкую ладонь на плечо и тихо проговорил:
– Игос, только без самодеятельности, богом прошу. Не тянись к звездам, никакого твоего «зова высоты» больше, мы «сушку» испытываем, а не «Спейс шаттл».
– Так точно, «сушку». Разрешите выполнять?
Арнис, глубоко вздохнув, махнул рукой:
– Выполняйте!
Меркутов шел к самолету, и чувства переполняли его. Это было как первое свидание, как первый поцелуй, езда в незнакомое. Он погладил изображение орла на своем шлеме и стал подниматься в машину.
Полет длился несколько часов. Самолет выполнял немыслимые кульбиты: совершал крутые подъемы и перевороты, срывался в «штопор», шел на предельно малой высоте, едва не задевая землю. Вдруг машина резко поднялась ввысь, выровнялась и через мгновенье, задрав нос, ушла в тупой угол по отношению к направлению движения. Было ощущение, что за прокиданный назад самолет идет «хвостом» вперед.
Находившиеся люди в Командно-диспетчерском пункте повскакали со своих мест и рванулись к огромному окну смотровой вышки.
– «Кобра», – на выдохе громко прошептал Арнис.
Поза самолета и вправду напоминала идущую на хвосте змею.
– Что с машиной? Сбой в системе? – орал визитер из штаба. – Твою манану, сейчас он сорвется в штопор и угрохает опытный экземпляр.
Но Меркутов выпрямил истребитель и полетел в прежнем направлении. Сделав круг, пошел на посадку…
… В кабинете было человек десять. Игорь стоял, зажав шлем под мышкой и невинными глазами смотрел на собравшихся.
– Тебе что, подполковник, новая звездочка мозги расплавила? – штабной вытирал платком выступивший на лбу пот. – Какого хрена ты выделываешь антраша в воздухе?! Этой фигуры не было в плане.
– Так точно, про «Кобру» не было, но была «проверка на маневренность». Задрав нос машины, – начал объяснять Меркутов, используя руку, имитируя самолет, – мы быстро уменьшаем скорость, что дает преимущество в ближнем бою и одновременно обман радара. Этот манёвр, товарищ генерал, подходит не только увернуться от истребителей противника, но и от ракет с инфракрасными головками самонаведения.
– Могли бы хотя бы поставить нас в известность, что собираетесь это проделывать.
– А я и не собирался. Я проверил машину на соответствие отчетов «Фирмы» и решил, что она готова расширить испытания. В конце концов, вы же хотите получить реально боевую машину, а не бесполезный «летающий гроб», – он улыбался ангельской, невинной улыбкой.
На это никто ничего не ответил.
– Подполковник, предоставьте завтра отчет по выполненному полету, – стальным голосом произнес Скуя. – Завтра испытания с оружием на сверхзвуковой скорости. Все свободны.
