Ну почему? Почему она все время смотрит в это чертово окно.
– Я много раз спрашивал, ты могла бы просто….
– Просто?! Просто. – она горько усмехнулась – Я не твоя собственность, Владислав! У нас контракт, верно? Я его выполняю. Не помню, чтобы в этом контракте был пункт, в котором я обязана отчитываться тебе о своей личной жизни.
– Какая личная жизнь? Ты мертва! Ты дух! – я скрипнул зубами.
– Спасибо, что не даешь забыть мне об этом. К счастью, я не буду вспоминать о том призыве вечно, наш контракт заканчивается через два месяца. Я передам господину Герцману твои слова.
С этими словами Нина резко поднялась, шагнула вперед и провалилась в мир теней.
Я встал и ударил ладонями по столу, раз, другой, бумаги слетели со стола. Зачем она говорит это? Зачем я все порчу? Зачем постоянно напоминаю ей о её смерти?
Я не знал. Не мог понять сам себя. Этими словами я делал ей больно. В самом начале она вздрагивала при упоминании о смерти, сейчас только сжимала губы в тонкую полоску.
Нина вернулась так же быстро, как и ушла.
– Господин Герцман готов встретится. Только нужно спешить, его ментальная проекция тусклая, думаю, скоро он совсем растворится в мире теней.
– Хорошо.
Я пошарил на столе и нашел бумаги по делу. Ага, вот и номер телефона.
Обзвонив всех причастных к этому делу, я отправился на кухню. Перед призывом нужно было поесть, иначе, не ровен час, потеряю контроль над происходящим.
Экономка приходила пару раз в неделю, так что еду я заказывал в ресторане или готовил сам в меру своих скромных возможностей. В холодильнике нашлись лишь остатки вчерашнего ужина, ну хоть что-то. Я поставил еду разогреваться.
Из окон лился бледный свет, опять пасмурно. Хотя в этой части империи это была обыденность. Зажигать светильники я не стал. Из крана капала ледяная вода.
– Нина… – тихо позвал я.
Она пришла с задержкой, словно раздумывая являться или нет. Тусклый свет очерчивал ее фигуру, так она казалась материальнеe.
– Что тебя тревожит? – нам нужно поговорить, я уверен.
Нина недоуменно глянула.
– Не надо, пожалуйста. Со мной ты можешь быть откровенной, я же вижу, что ты чего-то боишься. Скажи мне.
– Скоро заканчивается контракт.
Слова упали как камни в тишине.
– Я помню.
– Меня страшит будущее. Вдруг я не смогу раствориться в тенях.
Я сжал кулаки и пробормотал:
“Nam et si ambulavero in Valle umbrae Mortis, non timebo mala…’' (‘'И отправившись долиной смертной тени, не убоюсь я зла” лат.)
– Не беспокойся об этом. – мой голос напоминал скрип несмазанных петель – я лучший, ты же знаешь.
– Да, – Нина кивнула – но я не знаю, что будет дальше. Это страшно, исчезнуть навсегда.
Я зажмурился. Хорошо, что я стоял спиной к ней, и она не видела выражения моего лица.
Я один из лучших некромантов поколения, но я не Бог и воскресить ее не могу. И обещать ничего не могу. Я бессилен. Я никто.
Надо прекратить думать об этом и поесть, просто поесть. Я ел механически, не чувствуя вкуса. А Нина стояла у окна смотрела на хмурое небо. Лицо сосредоточенное, глаза прищурены. Что она видела там в дождливом небе?
Я не знал. Ничего не знал до встречи с ней.
Сразу после обеда стали прибывать действующие лица. Дело предстояло не сложное, я бы даже сказал обыденное. Господин Герцман в виду слабого здоровья отправился к предкам, на радость его жене и дочерям. Но на их же горе успел оставить завещание, по которому половина его состояния, отходила некой госпоже Салливан, коллеги покойного по гончарному производству. Естественно, госпожа Герцман пожелала оспорить завещание в суде, ведь речь шла не столько о семейной чести, сколько о том доме и состоянии, что завещал ее дражайший супруг посторонней профурсетке.
Конечно, я догадывался почему почтенному господину не захотелось встречаться со своей супругой. Если бы Пенни Герцман была моей супругой, я бы тоже постарался как можно скорее раствориться в мироздании. Тучная женщина с редкими темными волосами, усиками над верхней губой, водянистыми голубыми глазами, презрительными складками у губ и грубым командным голосом, она производила отталкивающее впечатление. А их дочери Сьюзи и Мария, которые везде сопровождали матушку были молодыми копиями госпожи Герцман.
Вот и сегодня семейство явилось в полном составе, госпожа Герцман в авангарде, ее дочери по флангам, в полной боеготовности отстаивать свои права на имущество покойного.
До сегодняшнего дня госпожу Салливан я не видел, только разговаривал по телефону. Невысокая, миловидная блондинка с голубыми глазами и тонкими чертами лица робко переступила порог нашего дома. Я обернулся и глянул на Нину, она все так же стояла у окна и загадочно улыбалась, похоже она знала больше, чем рассказала мне.
Госпожа Герцман презрительно глянула на соперницу и фыркнула, ее дочери повторили этот жест. Госпожа Салливан смутилась и отвела взгляд, но потом одернула себя и прямо посмотрела на семейку. Все в сборе, пора начинать представление, а то, что будет весело я уже не сомневался.
– Итак дамы, при вызове духа прошу вас придерживаться ряда правил. Первое – ни в коем случае не переступать пентаграмму, – я дождался кивка от каждой и продолжил – второе все сказанное в зале будет протоколироваться для суда на специальный кристалл. И третье – вопросы задаем по моему сигналу. Это понятно?
– Господин Виладж – манерно обратилась ко мне Пенни Герцман – обязательно ли на ритуале присутствие посторонних? Я хотела бы переговорить со своим мужем в семейном кругу.
Конечно, госпожа Герцман понимала протокол, но желание уколоть соперницу похоже было выше здравого смысла. Я даже не стал глядеть в сторону госпожи Салливан, ни к чему мне эти разборки.
– Да, госпожа Герцман, присутствие ответчика здесь обязательно. Пройдемте.
Я распахнул двустворчатые двери на распашку и пропустил всех внутрь.
Ритуалы я проводил в специальном зале. Стены, окна и двери были экранированы рунами, обвешаны заклинаниями. Защитные артефакты вмурованы в толщу стен. Женщины вздрогнули, когда тяжёлый засов упал в пазы и отсек зал от магических потоков. Звуки стали тише, даже сердцебиение казалось глуше. Артефакты после ритуала вновь приходилось заряжать, защиту подновлять, энергорасход бешеный, но это того стоило. Штрафы, за вырвавшийся злобный дух, одержимого или не дай предки лича, гораздо весомее.
Я давно привык к давящему чувству в ритуальном зале, а вот мои гостьи явно напряглись и выглядели не важно.
– Нина, готовься к ритуалу.
Женщины закрутили головой, ища взглядом мою помощницу.
Я лишь ухмыльнулся и деловито подошёл к расчерченному постаменту, где, собственно, и готовился призыв.
Свечи уже стояли, я лишь зажёг их и положил в центр круга портсигар господина Герцмана. Я мог бы использовать силу своей крови и ментальную энергию, но так крови на всех не напасешься, поэтому от заказчиков требовал личную вещь вызываемого.
Нина зависла за моим левым плечом, согласно стандартному порядку и ожидала начала призыва. Наблюдатели расставлены в специальные круги, выдолбленные в плитке и засыпанные солью. Кристалл памяти активирован. Можно было начинать призыв, но я отчего-то медлил. Обернувшись, я глянул на Нину, она вновь улыбалась. Неспроста это, ну ладно.
– Veni spiritus voco! – ничего не произошло, круг оставался пуст.
Я вновь оглянулся. Нина лишь пожала плечами.
– Попробуй ещё раз.
– VENI SPIRITUS VOCO! – я усилил нажим и добавил ментальный зов.
В пентаграмме засветились знаки, а во внутреннем круге стал проявляться силуэт мужчины, не высокий, средних лет, в очках и костюме он медленно, словно неохотно проявлялся на мирском плане бытия.
– Гарольд! – воскликнула госпожа Герцман – почему так долго?!
Дух скривился, будто съел лимон целиком. И повернул голову к всхлипнувшей госпоже Салливан. Похоже чувства "посторонней" волновали Герцмана сильнее чувств его вдовы.
