До другой комнаты, где сидела Ханна с хозяйкой дома, донесся резкий крик и плач малыша, обе подруги прибежали на зов. Взяв сына, молодая женщина попыталась первым делом понять масштабы оказания помощи, параллельно все дети наперебой рассказывали о случившемся несчастье. Мама посмотрела ручку малыша, поняла, что нет особой нужды в какой-то быстрой помощи, и успокоила его, дав грудь, – самое лучшее лекарство от всех болей и невзгод в этом возрасте. Малыш же, успокоившись, сел у мамы на коленях и взглянул на красивый светильник, и так он познал второй урок в своей жизни: желание обладать красотой, возможно, будет причинять боль.

Илан рос и развивался, и никто не заметил, как прошел его первый год жизни. И вот наступил его день рождения. Отец в эту честь, как и всем старшим детям, устроил большой праздник. С этих пор он уже мог позволять себе начинать разговоры о том, что Илан – мужчина. А в его понимании— настоящий мужчина! Гостей было очень много, дети все, от мала до велика, играли во дворе. Женщины вели свои беседы, мужчины – свои. Как и полагается на настоящем празднике, каждый получал удовольствие, не мешая другому. И вот настал момент задувания единственной свечи на торжественном торте. Отец взял сына на руки и поднес к столу. Илан уже видел неоднократно, что надо делать с этой мягко плавающей оранжевой струйкой жидкости в воздух, но сам еще не умел создавать то волшебство, что заставляет ее танец прекратиться и исчезнуть. И он был бы рад и далее наблюдать за этой красотой, а ему со всех сторон и родители, и братья, и сестры, и гости— все в один голос говорили то слово, что у него ассоциировалось с прекращением жизни этой диковины. Внезапно папа засмеялся и задул за него свечку, что довольно сильно расстроило его, но, как и полагается малышу в этом возрасте, да и еще долгие годы вперед, ничего не сказать о своих чувствах. Просто принять как течение жизни. Принять как сверху сказанное. Принять как стену, через которую никак не пройти насквозь, даже если очень хочется выйти на улицу, преодолев ее именно тут, посредине. Он только вздохнул. Заметила только мама и уже достаточно подросшая, очень чуткая и проницательная Идит. Ирит же, как и полагается цветку, была еще более мягкой, чем младший братик. Она указания отца принимала как законы вселенной. Поэтому она не заметила это разочарование в силу и возраста, да и будучи более повзрослевшей, скорее, закрыла бы на это глаза.

Этот урок жизни очень хорошо уже был знаком мальчику, и он был одним из тех, что заставляли его чувствовать неприятные, иногда взрывающие изнутри волны негодования. Бывало, он громко начинал плакать от этой волны возмущения, но если с мамой, сестрами и братьями была помощь, поддержка, сочувствие тому, что ему против его воли и желания перечили, то с отцом это было обычно ситуация со стеной, которую не пройти. Этот урок жизни можно было описать одним словом – лишение. И преподавал его именно отец чаще всего, в те редкие минуты своего пребывания с мальчиком.

С тех пор, как наступил тот день, когда все веселились, зажгли эту оранжевую струйку, которую задул его отец, с этого дня в лексиконе папы появилось еще одно слово, обращенное к Илану. Это слово отдавало какой-то волной удара воздуха от сильнейшего ветра в нос и рот, когда перекрывается дыхание и невозможно вдохнуть. Такое жуткое ощущение бессилия перед неестественным закрытием потока воздуха самим же воздухом. И это слово было «Мужчина». Как оказалось в последующие годы жизни мальчика, это существо – мужчина – не должно было уметь плакать, хныкать, просить, уставать, должно было зарабатывать деньги (Илан смутно понимал, что это, но это было необходимым качеством), должно было быть сильным, терпеливым и стойким. Также были такие качества, которые считались неподходящими для этого образа: любить красоту и созерцать ее, рисовать, ощущать и чувствовать краски пальцами, писать стихи и многое другое. Однажды, когда ему уже успели зажечь 3 свечи на торте, которые он гордо на этот раз задул сам, он подошел к маме после очередного скандала с отцом. Скандал случился по поводу какого-то пустяка со слов отца, от которого Илану стало очень горько. Хоть оценка ситуации уже была дана, и это очередной пустяк, почему-то малыш был очень расстроен и громко с протестом плакал. Ханна мыла посуду, ее руки были измазаны в масле. Оценив ситуацию, она взяла сухое полотенце и просто протерла руки, так как вода навряд ли помогла бы в этой ситуации быстро. Она нежно улыбнулась и обняла его, поцеловала, посадила к себе на колени. Мальчик чуть успокоился и прижался к маминой груди, спросил, почему она сделала его мужчиной, а не таким, как Идит или Ирит? И тогда она начала залечивать его очередную рану как обычно своими придуманными на ходу маленькими сказками, которыми она баловала всех своих детей, а ее саму – ее мама, а маму – бабушка.

– Давным-давно жил один маленький котик, а звали его как? – начала свой рассказ мама.

– Гонки!

Это было любимое имя малыша, которое давалось всему, что могло существовать в его мире! Муравей, стрекоза, машинка, кот— что угодно! Имя выдавалось всем одно —Гонки. Тут взгляд Ханны попал на красную машинку без одного колеса у стены на полу кухни, и она продолжила:

– Да-да, котик по имени Гонки. Он был такой славный и милый. У этого котика были машинки, очень быстрые, с большими колесами, с маленькими, те, что побольше, и те, что поменьше, красные, зеленые и еще какие цвета?

– Синие! Были еще синие!!! – сказал малыш с покрасневшим носиком.

– Точно, – продолжала мама. – Итак, однажды одна из больших машинок участвовала в гонках с маленькой, и она выиграла и заняла первое место. Маленькая машинка очень расстроилась и плакала, хотела тоже выиграть, хоть и много раз ей родители говорили, что главное не победа, а что?

– Участие! – заявил довольный собой Илан подобающим малышу говором.

– Верно, но маленькая машинка была очень расстроена. Все равно она чувствовала эту грусть, потому что она хотела выиграть, и это нормально. Она хотела быть первой, и это тоже нормально. Просто силы были неравные, и ей было очень сложно выиграть у большого автомобиля. Поэтому она и проиграла, была расстроена и плакала. Тогда ее котик Гонки взял на руки и обнял, вот так поцеловал в лобик и рассказал ей сказку. А что делала машинка?

– Она успокоилась, – улыбался уже малыш.

– Да, успокоилась. А ты знаешь, что было на следующий день? Большой автомобиль ходил на детскую площадку поиграть и уронил свой самый любимый блестящий алмазик в щель между лестницей на горку и самой горкой.

– Мам, а это такая же блестяшка – драгоценность, как у Ирит?– перебил рассказ любознательный Илан.

– Да, такая же!– подтвердила мама. – Так вот, никак он не мог достать эту блестяшку, так как его колеса были очень большими и не пролезали в щель. Тогда он увидел на площадке как раз ту маленькую машинку, которую обогнал на гонке. Он ее попросил помочь, а она с удовольствием помогла и достала его алмазик. Он ее поблагодарил и был очень рад, что она ему помогла. Так они нашли оба по одному новому другу. А маленькая машинка еще и поняла, что у каждого есть свои способности и свои победы.

Ханна вспомнила про котика, который был в начале ее рассказа, и решила завершить его, но что-то ее остановило. Тут она обернулась на бесшумное движение и заметила, что рядом стоит Ирит. Мама позвала девочку и обняла ее. Она же посмотрела на младшего братика и решила завершить рассказ по-своему. В делах любви Ирит равных не было. Она полностью оправдывала свое имя и была похожа на настоящий хрупкий и нежный цветок.

– Да, котик любил все свои машинки одинаково, как наша мама. Ты помнишь, Илан, как мама нам рассказывает про свои пальчики? Сколько у мамы пальчиков на руке? И какой из них можно поранить и ей не будет больно?

Мальчик схватил мамину ручку и прижал к груди, и быстро произнес:

– Никакой! Никакой не надо ранить!

– Правильно, если сделать любому пальчику больно, мама будет чувствовать одинаково. Так и котик, он любил все свои машинки одинаково!