Века и века стоит Тантал по шею в воде и склоняется к ней, мучимый жаждой. Но вода исчезает, не уступая ему ни глотка. Под ногами сухая земля, а рядом журчат ручьи, плещет река, и гром гремит в небесах:

— Кланяйся, Тантал, кланяйся!

Тантал бросил вызов богам, его соблазнили лавры Прометея. Но Прометей оставил людям огонь, а что оставит после себя Тантал? Только свои Танталовы муки?..

— Кланяйся, Тантал, кланяйся! Ты уже давно служишь богам, хотя убежден, что борешься с ними.

По ночам, когда землю окутает мгла, загораются звезды над нею. Есть созвездие Ворона, Пса и Орла — нет созвездия Прометея. То ли сфера небесная слишком мала — Прометей на ней не отмечен…

Но горит над землею созвездье Орла, что клевал Прометееву печень. И горит над землею созвездие Пса, злого Цербера, стража ночи. И стоглавая Гидра таращит глаза, словно миру погибель пророчит. Скалит пасти Дракон, извивается Змей…

Но от них на земле не светлее…

Среди тысяч и тысяч ночных огней ищут люди огонь Прометея.

Женщины ходили за Нарциссом по пятам и делали ему самые заманчивые предложения. Но Нарцисс отвечал каждой из них:

— Я не могу любить сразу двоих — и себя, и тебя. Кто-то из нас должен уйти.

— Хорошо, я уйду, — самоотверженно соглашались одни.

— Нет уж, лучше уходи ты, — пылко настаивали другие.

Только одна женщина сказала не так, как все.

— Да, действительно, — сказала она, — любить двоих — дело хлопотное. Но вдвоем нам будет легче: ты будешь любить меня, а я — тебя.

— Постой, постой, — сказал Нарцисс, — ты — меня, а я?

— А ты меня.

— Ты меня — это я уже слышал. А я кого?

— Ты меня, — терпеливо объяснила женщина.

Нарцисс стал соображать. Он шевелил губами, что-то высчитывал на пальцах, и на лбу у него выступил пот.

— Значит, ты меня? — наконец сказал он.

— Да, да! — радостно подтвердила женщина.

— А я? — Нарцисс еще подумал. — Послушай, зачем так все усложнять? Пусть каждый любит сам себя, это гораздо проще.

Зевс полюбил прекрасную Ио.

— Этого еще не хватало! — возмущалась его жена. — Объясните мне хоть, кто она такая!

— «Ио» значит «исполняющая обязанности», — объяснил Гере всезнающий Гименей.

— Ну, знаете! Мне ничья помощь не нужна, я могу сама исполнять свои обязанности!

Услыхав, что ее помощь не нужна, Ио ударилась в слезы. Зевс стал ее утешать:

— Ладно, будет реветь, как корова!

Что значит в устах бога даже простое сравнение! Ио тут же превратилась в корову.

И Зевсу ничего не оставалось, как помириться с женой.

— Забудем прошлое, — сказал он. — Хочешь, я подарю тебе корову?

Действующие лица: Адмет — царь, Алкестида — его жена.

На просцениум выходит Адмет.

АДМЕТ. Велика милость богов, но трудно ею воспользоваться. Они сохранят мне жизнь, если кто-нибудь добровольно согласится за меня умереть. Население оповещено, в награду обещаны царские похороны, но хоть бы один нищий соблазнился. А рабы? Тому, кто за меня умрет, я пообещал свободу, однако желающих тоже не видно… Но я же все-таки царь, за меня должны умирать мои подданные. Они должны быть готовы отдать за меня все свои жизни, а тут, выходит, и одной не допросишься. На словах-то они все — мы за царя… в огонь и в воду… не щадя живота… — а как дойдет до дела — вот тебе и пожалуйста! Рабу своему говорю: ну ты сам посуди, если на одну чашу весов положить жизнь раба, а на другую — царя, что перетянет? А он отвечает: это с какой чаши смотреть. Любимого брата в первый раз попросил об одолжении — не согласился… Но я же все-таки царь, за меня должны умирать мои подданные… Впрочем, «должны» — здесь не годится, здесь надо только по собственной воле.

Но у них никогда не было собственной воли. Вот положение… Прямо хоть ложись и умирай. Но я же все-таки царь… Люди! Люди! Неужели никто не согласится за меня умереть? Вы все получите свободу, я вам устрою царские похороны… А? Молчите? Воздерживаетесь? Так-то вы любите своего царя?

Входит царица Алкестида. Адмет бросается к ней.

Алкестида, они не хотят! Они готовы пожертвовать своим любимым царем, лишь бы сохранить свои жалкие жизни. Я уже говорил, и убеждал, и упрашивал — ничего не помогает. О Алкестида, моя возлюбленная жена, видно, нам с тобой придется расстаться!

АЛКЕСТИДА. Успокойся, Адмет, я приняла решение. Я умру вместо тебя.

АДМЕТ. Ты? О родная моя, любимая, как я мало тебя ценил! А тебя не смущает то, что нам тогда все равно придется расстаться?

АЛКЕСТИДА. Что же делать? Если такова воля богов…

АДМЕТ. Да, конечно, это воля богов, это все воля богов! Если б не воля богов, разве б я позволил тебе умереть? Тем более теперь, когда я узнал тебе настоящую цену… О Алкестида, я этого не переживу, я умру от тоски по тебе!

АЛКЕСТИДА. Ничего, ты утешишься. Найдешь себе другую жену. Вы еще будете счастливы.

АДМЕТ. Счастливы? Прошу тебя, не произноси этого слова. Больше в этом доме не будет счастья. Какой бы ни была моя вторая жена, она не даст мне счастья такого, как дала ты. Я всегда буду помнить тебя, Алкестида.

АЛКЕСТИДА. Спасибо, Адмет, ты хороший муж.

АДМЕТ. О, если бы я мог умереть вместо тебя! Но это невозможно. Боги лишили меня такой возможности. Я могу умереть только сам за себя, а я не такой эгоист, чтобы умирать за себя, Алкестида!

АЛКЕСТИДА. Милый! Я не стою такой любви.

АДМЕТ. Прощай, Алкестида, тебе пора! (Обнимаете.) О, почему я не могу за тебя умереть, почему я не могу умереть за ту, которую люблю больше жизни?

Алкестида уходит. Адмет остается один.

О боги, зачем вы мне оставили жизнь, если за нее приходится так расплачиваться? Неужели нельзя было что-нибудь придумать, чтобы оставить мне и жизнь, и жену? О боги, теперь я никогда не утешусь! Тем более в наше время, когда не так-то просто найти жену, которая согласится за тебя умереть… Я вне себя. Я просто убит горем. Я могу в любую минуту сойти с ума или покончить с собой, или еще что-нибудь в этом роде. Никогда мне не было так тяжело, меня еще никто не видел в таком состоянии. Подданные не узнают своего царя. Конечно, я буду крепиться, чтобы их не расстраивать, я даже буду казаться веселым, но долго ли можно быть веселым, когда умирает жена? И все-таки я — царь, я должен показывать пример своим подданным. Пусть они видят, что царь и в горе царь, и в радости царь, и всегда, всегда царь, потому что иначе быть не может.

Входит Алкестида.

Как, ты еще не умерла?

АЛКЕСТИДА. Я уже умерла, но меня опять оживили.

АДМЕТ. Не понимаю. Каким образом?

АЛКЕСТИДА. Все случилось как-то неожиданно. Понимаешь, я умерла и лежу себе, жду, когда за мной прилетит Танат и унесет меня в царство теней. Но тут откуда ни возьмись Геракл…

АДМЕТ. Какой это Геракл? Такой большой, представительный?

АЛКЕСТИДА. Да, да.

АДМЕТ. Продолжай, Алкестида.

АЛКЕСТИДА. Ну вот. И этот Геракл напал на Таната и стал с ним бороться. Ну, всего я не видела, потому что я тогда была мертвая, но я слышала, как Танат просил Геракла его отпустить, а Геракл за это потребовал меня…

АДМЕТ. Он потребовал тебя?

АЛКЕСТИДА. Нет, не то чтобы совсем потребовал, а просто чтобы Танат меня оживил и не уносил с собой в царство теней.

АДМЕТ. Продолжай, Алкестида.

АЛКЕСТИДА. Танат сначала отказывался, говорил, что он выполняет поручение Аида, что если он не выполнит поручение, то у него там, в царстве теней, будут большие неприятности. А Геракл сказал, что здесь у него будут не меньшие неприятности, и тогда Танату пришлось согласиться. И вот я опять жива.

АДМЕТ. Все это, конечно, хорошо, только я не пойму, с какой стати Гераклу было за тебя вступаться? Ты, наверно, заговорила с ним или как-то на него посмотрела?