РОСИНАНТ СТАНОВИТСЯ БУЦЕФАЛОМ
Ветряные мельницы остались далеко позади,
и теплый сарай, и небо мирное, голубое…
Росинант поднял голову и увидел себя посреди настоящего поля боя.
Это поле щетинилось копьями и вздымало к небу мечи,
и оно бряцало угрозами и взрывалось хохотом:
— Кляча!
Старая кляча!
Ну-ка давай, скачи!
Ну-ка давай, вручи битве свою удачу!
Росинант загремел доспехами, которые состояли
из выпирающих ребер, ключиц и мослов,
и хвост его затрепетал от неумения стлаться по ветру…
Старая кляча… От этих обидных слов
ноги подкашиваются, как от пройденных километров.
Старая кляча… Об этом забываешь, когда вокруг
ветряные мельницы с амбразурами дыр и щелей,
и тогда хочется вскинуть голову и ударить копытом о камень,
и помчаться навстречу опасности — все быстрей и быстрей,
распластавши по ветру хвост, не касаясь земли ногами.
Старая кляча… Росинант глубоко вздохнул,
отчего еще явственней проступили его доспехи,
и заржал, и ударил копытом, и гривой опавшей тряхнул,
и шагнул — прямо в пасть, оскалившуюся в дьявольском смехе.
Старая кляча… У каждого свой талант, свой удел.
Но когда прозвучат боевые клики,
Буцефалом становится Росинант,
Дон Кихот становится Александром Великим.
Все это на сцене мы называем игрой,
рассчитанной на публику, — в назидание или в угоду.
Но если бы, если бы, если бы,
отбросив привычную роль,
человек сумел одолеть привычку свою и природу!
И Мальчик-с-пальчик в кармане бы не зачах,
а, выйдя в широкий свет, превратился в такого детину,
что весь этот свет широкий жал бы ему в плечах,
а небо мешало бы распрямить спину.
Если б всем надоевшая Баба Яга
выступала почаще в роли Спящей Красавицы
(и чтоб ее не будили), если б умный слуга
не делал глупостей, чтоб своему господину понравиться.
Если б шут стремился стать мудрецом
(но только не королем — поскольку это для него понижение),
если б Дон Жуан, красавец, хотя б не меняясь лицом,
сумел Квазимодо понять и войти в его положение.
Если бы, если бы, если бы,
отбросив привычную роль,
трус повел бы себя, как герой,
лгун за правду стоял бы горой,
а мошенник боролся бы за справедливость,
и каждый в жизни играл только самую, самую, самую
достойную роль…
Если бы, если бы, если бы,
если бы такое случилось!
Литературная хирургия
Сатира, которая призвана вскрывать язвы общества, достигла больших успехов по части анестезиологии. И хотя вскрывает хуже, но значительно лучше умеет усыплять.
Черный юмор
Черный юмор — это не смех сквозь слезы.
Это смех вместо слез.
Борьба противоположностей
Одни смехом уничтожают страх, другие страхом уничтожают смех, поэтому в мире не убывает ни смеха, ни страха.
Надежды
Одни надежды оправдались, другие не оправдались…
Почему-то надежды наши — как преступники перед судом: им постоянно нужно оправдываться.
Удовлетворение желания
Счастье — в самих желаниях, а не в удовлетворении желаний. Требуя у жизни удовлетворения, мы вызываем собственную жизнь на дуэль.
А там уж как повезет: либо мы ее прикончим, либо она нас ухлопает.
Жанры жизни
Живешь эту жизнь, как эпопею, а в конце поглядишь — она вся на одном листке умещается. Стоило ее жить, как эпопею? Может, лучше было прожить ее, как афоризм: коротко, но со смыслом? Так бы она лучше запомнилась…
Жизнь с препятствиями
Жизнь — это бег с препятствиями.
Потом — шаг с препятствиями.
Потом — медленный шаг с препятствиями.
Меняется темп движения, но препятствия остаются.
Слабость чистого разума
Когда разум пытается заменить чувство, ему требуется вся его сила, вся эрудиция — там, где чувству достаточно одного вздоха.
Путь мысли
Почему у нас в мозгу извилины? Видно, слишком много преград встречается на пути мысли.
Из него вышел Моцарт
Из него вышел Моцарт — и ушел в неизвестном направлении. Из него вышел Пушкин — и ушел в неизвестном направлении. Сколько из него вышло великих людей! И все ушли в неизвестном направлении…
Маленькая печаль
Жила в анекдоте маленькая печаль. Все вокруг смеялись, а она не смеялась. Ей говорили:
— Смейся! Ведь у нас анекдот!
Но она не смеялась, а только печалилась.
— Если тебе так хочется плакать, ты можешь смеяться до слез, — убеждали ее те, что смеялись.
А она все равно не смеялась. Даже до слез. Потому что жила в таком неудачном месте.
То есть место было удачное — для тех, кто хотел посмеяться, а для тех, кто хотел погрустить или, допустим, задуматься, место это не очень подходило.
Время шло, и маленькая печаль все росла. Чем больше вокруг смеялись, тем больше она росла.
И никто не заметил, как она выросла.
Маленькие печали быстро растут.
Особенно когда живут в анекдоте.
Крылатые слова в районе их приземления
* * *
Горе побежденным (Тит Ливии), но еще большее горе победителям.
* * *
Эврика! (Архимед). Э, ври-ка!
* * *
Дайте мне точку опоры (Архимед), или я переверну земной шар!
* * *
Платон мне друг, но истина дороже (Сократ) обходится.
* * *
Когда говорит оружие, музы молчат (Цицерон), и это молчание принято считать знаком согласия.
* * *
Деньги не пахнут (Веспасиан). Особенно когда деньгами не пахнет.
* * *
Все течет, все изменяется (Гераклит). Но течет быстро, а изменяется медленно.
* * *
Где хорошо, там и родина (Аристофан), а хорошо там, где нас нет.
* * *
О времена! О нравы! (Цицерон). Все вы по-своему правы…
* * *
Аппетит приходит во время еды (Рабле), но не всегда еда приходит во время аппетита.
* * *
Знание — сила (Бэкон). Иногда — нечистая сила.
* * *
Все модные пороки слывут добродетелями (Мольер), поэтому добродетели никак не войдут в моду.