– Мне очень жаль, Каролина. Ты действительно больна и нуждаешься в помощи.

– А когда ночное небо ясное, я вижу вдалеке шпили того замка – помнишь, мы проезжали недавно мимо и останавливались в тех землях? Точнее, я не уверена, что очертания вдалеке принадлежат ему, но мне приятно так воображать. Я много думаю о том замке: мне даже снилось, что я его владычица, и я освободилась от вашей семьи. Не держи зла, но я вышла замуж за Франтишека, потому что меня заставила моя тетка. Мне не было дела до титула графини, но для моей воспитательницы я была обузой. Я думаю о том замке, как о месте, где я хозяйка своей судьбы. Роберт, ты думаешь, я сумасшедшая?

– Я думаю, что ты запутавшийся человек, – он вытянулся и подбадривающе, но целомудренно погладил девушку по плечу. – Но ты можешь найти прелесть и очарование в своей нынешней жизни. Возможно, не сразу, но твоя душа откроется навстречу любви мужа.

«Замок не дает покоя и мне, – размышлял Роберт. – За эти дни я так не смог выяснить его держателей, точно они призраки. Однако, крестьяне трудятся, значит, это не заброшенное место. Возможно, мне удастся что-то выяснить от них. И Каролина довольно странно реагирует на то место. Я помню, как ей стало плохо, когда мы проезжали мимо. Допустим, ее рассудок поврежден: но почему тогда я, здоровый мужчина, так тянусь к тому месту? Стало быть, там есть нечто странное, некая тайна, которая желает быть разгаданной. Возможно, провидение выбрало меня на роль сыщика этой загадочной истории отсутствующих хозяев?»

Однажды он вновь попытался заговорить с отцом о том, кто же теперь владеет мрачным замком в нескольких милях от их поместья. Но реакция графа Константина оказалась несколько нетипичной и настораживающей. Словно столкнувшись с неприятным, забытым, давно вытесненным воспоминанием, глава семейства, всегда сдержанный и спокойный, внезапно беспомощно замахал руками и несколько раз прокричал сыну, что ничего не знает. На вопрос о женщине, что повесилась в тех стенах, отец возмутился еще больше. Лоб и толстые щеки болезненно раскраснелись, а пальцы рук начали подрагивать, как от судороги. Шокированная Аннета под руки вывела разгоряченного мужа из его кабинета на свежий воздух, а после напоила лавандовым чаем и уложила в мягкую постель, оставив Роберта недоумевать в одиночестве. Сама она так же несколько погрустнела и упрямо отказывалась отвечать на расспросы сына, ссылаясь на озабоченность более значимыми вещами.

Итак, в семье Лишек у Роберта не осталось ни одного союзника, кто мог бы помочь ему удовлетворить интерес к таинственному помещичьему владению. Нет, один, возможно, был – Каролина. Но стоило ли рассчитывать на нее?..

«Отчего мне так врезались в душу ее слова об одиночестве? – с тоской размышлял он. – Возможно, я тоже одинок здесь, в Квиливитре, но боюсь сам себе в этом признаться? Да, я ужасно одинок. Мне не с кем говорить: отец не жалует мое общество, брат только и занят тем, что ссорится с Каролиной и тем временем защищается от вмешательства мамы в их семейную жизнь. О, Квиливитр, мой родной дом, почему я не могу найти себе места ни в одной из твоих Башен? Неужели долгое отсутствие так сильно все изменило?»

Так, дожидаясь обеда, прохаживаясь туда-сюда по саду в окружении яблоневых и сливовых деревьев, Роберт строил в голове планы. В какие-то моменты ему становилось смешно, что он с таким рвением занялся ненужной, самолично выдуманной проблемой, но такова была его натура – чем запутаннее становилась ситуация, тем больше ему хотелось потянуть за нить и идти по ее следу. Отдельное недоумение ему доставляло поведение родителей. Неужели они имели к происходящему некое отношение, прямое или косвенное, раз так обеспокоены обнаружением возможной правды? Возможно ли отступить теперь, когда он наблюдал их истинную реакцию?

Его мысли прервал неожиданно подошедший охранник.

– Ваше сиятельство. У ворот вас поджидает некий молодой человек. У него ваша карточка, но мы видим его впервые, поэтому решили перестраховаться.

– Впускайте, впускайте, раз моя карточка…

Роберт поспешил в приемную, которая располагалась в Большой Башне. Несколько растерянный, он сел в глубокое кресло у окна. Совсем скоро слуга объявил гостя. Вошел юноша лет двадцати или двадцати пяти. Красный кафтан, расшитый золотыми нитями, заставил Роберта удивиться и усмехнуться одновременно. Вот он, художник! Парень стоял напротив и нервно перебирал пальцами. Его черные волосы падали небрежными, не причесанными как следует локонами, чуть-чуть касаясь плеч. Он без стеснения вертел головой, осматривая комнату, и, кажется, остался не очень доволен устаревшей обстановкой. Невысокого роста, с орлиным носом, делающим его лицо несколько грубоватым, художник не производил впечатление богатого человека. Держался он неумело, и его помпезно расшитый туалет смотрелся скорее нелепо, чем достойно. Роберт попросил слугу разыскать Франтишека и привести к ним. Поздоровавшись с гостем, вежливо справившись о дороге и пожеланиях к еде или напитку, он решил перейти сразу к делу.

– Я видел вашу картину в мастерской городского портного. Как же она называлась?.. «Вдовий час»?

– «Вдовий час», – кивнул художник.

– Да, именно… Признаться, я сразу заинтересовался вами и попросил моего доброго знакомого помочь связаться с вами…

– Он связался.

– Хорошо… Я вижу. Сейчас подойдет мой брат. У него к вам есть, скажем так, дело, и…

– Он хочет купить картину?

– Нет, то есть, не совсем картину и не совсем купить.

– Тогда чем я могу быть вам полезен?

Три раза он перебил Роберта. Подобная манера поведения его вовсе не обидела, но заставила насторожиться. Гость вызывал в нем необъяснимое неприятное ощущение чего-то неправильного и неразумного, не вписывающегося в эту комнату, в этот дом и в этот мир.

Вошедший в приемную Франтишек несколько спас умирающий от нелепой заминки разговор. Следом за ним появилась Каролина в багровом платье со вставками кремового цвета, слегка собранными сзади волосами и тонкой ниткой жемчуга вокруг шеи. Бесцеремонно приоткрыв рот, она принялась разглядывать гостя.

– Мы с вами одеты, как пара на маскараде. Оба в красном, – голос ее прозвучал неожиданно томно. – Я люблю красный.

– Я тоже люблю красный. Всякий выглядит лучше, если носит оттенки красного, – заискивающе, но самодовольно ответил он.

Каролина громко рассмеялась. Художник улыбнулся в ответ, показав ряд неожиданно белоснежных заостренных зубов. Роберт устало вздохнул и отвернулся к окну, а Франтишек с недоумением посмотрел на жену и слегка дернул ее за рукав. Проигнорировав тихий вопрос, что же такого она сказала, муж принялся излагать гостю их намерения. Тот согласился сразу, не спуская глаз с прекрасной будущей ученицы. Очевидно, Марек Гавран – так звали художника – из присутствующих не понравился никому, кроме Каролины.

Изначально Франтишек предложил разместить Марека в пристройках для слуг, объяснив это тем, что наемному персоналу, кем с того момента стал художник, не следует жить вместе с членами семьи. Роберт пожал плечами. Такое отношение к человеку, которого он приглашал как гостя, ему не очень нравилось, но еще меньше ему хотелось начинать спорить с братом – если тот что-то решил, переубедить его не представлялось возможным. Они уже было отправили Марлу, которая все это время крутилась в приемной позади них и вытирала полки, худо-бедно заставленные безделицами, готовить комнату для художника, как вдруг столкнулись с возражениями Каролины. Юная графиня села на край кресла Роберта и начала убеждать его, что художник приглашен в Квиливитр в качестве гостя, поэтому бесстыдно и подло отправлять его спать вместе со слугами, толкаться с ними по утрам и страдать от бессонницы, выслушивая их храп. Она добавила, что сразу испытала к юноше нечто вроде человеческого сострадания, так как сама она незнатного, низшего происхождения, и будет только счастлива от того, что окажет своеобразное покровительство похожему на нее человеку.