Просить дважды меня не пришлось – я налетела на него как вихрь, от падения нас удержала только его сила.

Первый поцелуй вышел смазанным. Коротким чмоком, как тот, который дарят любимому на прощание. По крайней мере я представляла его именно так – неосознанным, рваным и быстрым, однако настолько чувственным, насколько не могла быть ни одна жизнь вместе. Мы сейчас не прощались. У нас была противоположная ситуация. Однако, я чувствовала себя той, кто отпустил его тогда по ошибке. Такой ошибке, о которой можно сожалеть всю жизнь, прожитую в разлуке.

Я была мёртвым озером тогда – сейчас же стала живым бьющим ручейком среди живописного сада.

Второй поцелуй. Не отличимый от той сотни, что последует за ним. А может даже тысячи невообразимо влюбленных прикосновений, способных плавить без каких-либо приспособлений.

Покрывало упало на пол перед его ногами, не удержавшись ни на моих оголённых плечах, ни под его обжигающими пальцами на моей спине. Его губы сминали мои. Забираясь в самое сердце калёными нитями, связующими нас навсегда. Сжимая, выдавливая из меня боль и погружаясь внутрь осознанием свободы.

Я была свободна с ним, но скована без него.

Мой стон разнёсся по спальне и исчез где-то под потолком. Я сжала его бедрами, подалась вперёд и прижалась к паху сильнее. Ногти впились в его спину. Губы в область у уха.

Теперь был черёд его стона.

Я довольно отстранилась, чтобы провести по небритой в последние дни щеке носом, тайком порадоваться этому и запечатлеть поцелуй в уголке его губ. Глаза нашли его.

– Унесёшь меня в кровать? – пришлось выгнуть спину, чтобы прижаться к нему полностью.

Рывок вверх. Я вцепилась в его шею, не понимая, почему он стал настолько напряжённым. Спина коснулась прохладного постельного белья, в то время как находящийся между моих ног мужчина сперва снял и отбросил пиджак, затем повторил то же с рубашкой, швырнув её на пол, а после прижался ко мне, наклонился к уху и, едва коснувшись мочки, прошептал:

– А знаешь, поговорим о отметинах на твоей шеё завтра, – сильная и быстрая рука схватила мои обе в секунду.

Я не сдержала громкого выдоха. А следом стона от яростных, покусывающих и немного болезненных поцелуев, которые оставлял поверх тех он. Несдержанное движение. А за ним следующие. Уносящие нас прямиком в звездное небо.

Без облаков. И без туч. Зато с осознанием единения, способного восстанавливать и созидать. Без магии. Без каких-либо заклинаний и слов. Даже без висталочьих песен.

– Я так тебя люблю, – не сдержала прерывистых слов шёпотом я.

Звезды окружили нас двоих. Одновременно. В поцелуе.

Взрыв ударил по ушам, повторившись громким щелчком и ударной волной во все стороны. Эпицентром были мы двое. Только мы.

Моя рука на его щеке, он во мне, небрежно брошенное поверх одеяло и две догорающие свечи в подсвечниках. Нам не нужно было ничего другого в целом мире.

Во всех мирах.

Я спрятала голову под одеялом, почувствовав на коже покалывающий лучик солнца. Фил, укутанный моими стараниями под подбородок, скосил глаза на лежащую на его груди меня и непримиримо откинул одеяло, оставив нас двоих без прикрытия.

– Я наложил щиты, – сонно сообщил о том, что сделал уже час назад.

Это первые слова, которые были произнесены в комнате за всё утро. Я посмотрела в его как обычно беззастенчиво открытые глаза, а он, очевидно, подметил мои подрагивающие ресницы, прикрывающие направленный куда угодно, но только не на него взгляд.

– Нира сказала, что у нас будет много детей из-за… того, что я сделала, – попыталась начать диалог я.

Вышло, как уже все поняли, хреново. Он молчал, наблюдая за мелкими пылинками, витающими в воздухе у приоткрытого окна.

– Вроде как природа мне отомстит и… – тяжёлый вздох, – всё такое.

Его пальцы медленно двинулись от моего бедра вверх по обнаженной коже, остановившись на шраме от куртьей блокирующей печати, которую срезал тогда Лерой. Единственное несовершенство на хакгардовском теле. Даже родинок на нём не было.

– Ты уже хочешь детей? – выдохнул он, обратив на меня всё своё внимание.

В его глазах я видела ту же стену, которую преодолевала сейчас сама. Я пожала плечами:

– А ты?

Он сел, заставив меня поспешно сползти с него на кровать, и поднялся на ноги.

– Я желал этого изначально, – мужчина позволил мне пронаблюдать за его неспешным надеванием брюк и шагами в сторону ванной.

Я набросила на себя отброшенное ранее одеяло и зажмурилась, стараясь справиться с эмоциями.

– Ничего не было! – выпалила, когда он уже открыл дверь.

Он остановился. Однако оборачиваться не стал.

– Я бы отследил, будь оно не так, – холодное.

И щёлкнувшая за ним дверь.

Единственное, о чём я сейчас пожалела, это о том, что не увидела его лицо в момент произнесения. Или так мне скорее повезло?

– Попробуем по-другому, – прошептала для самой себя, параллельно выбираясь из плена одеяла.

Дверь открылась снова.

– Брат, т-там в столовой… – впопыхах и указывая пальцем себе за спину, вбежал Айдар.

Дверь была не та, что я ожидала. Однако, поймавший мою задумчивость наследный принц впечатлился как никто другой: дёрнулся всем телом, вмиг показался мне всклоченным и очень лупоглазым, а ещё совершенно испуганным и непонимающим.

– Как дела? – скосила взгляд ниже пояса я – но только на секунду, с весомым таким намеком, – мне казалось ты будешь отлёживаться в кроватке ближайшую недельку, – ехидно, – все, кого… обычно с трудом встают.

Спасибо Айдар! Я нашла куда деть скопившуюся желчь. Ещё и собственный страх сейчас в неё преобразую…

– Т-ты не можешь… – он попятился на выход, – Феликсиниан, он…

– Планируешь лежать, пока я тебя не подберу? – облокотился на дверной проем со скрещенными руками Князь, – можешь идти, Айдар. Я разберусь с происходящим там позже.

Я поджала губы.

– Не лезь больше ни к кому! – в спину удирающему принцу, а после, встав и откинув одеяло, для Фила, – это было жестоко с твоей стороны, – прокомментировала его слова про «подберу», – но я заслужила. Ладно. Прости.

Нос ткнулся в его напряжённое плечо.

– То, что ты с ним сделала, повлияло на отношение Владыки к стае, – будто не слышал мужчина.

Я виновато его оглядела.

– Клан Варг и до этого не особо любил Вольтеров, – пожала плечами я, – и наоборот. Вот только… я ему отказала, – вернулась к нужной мне теме я, – мне было плохо, и мы с тобой рас…хм…стались, но ничего не было, – прижалась лбом к плечу, – молчишь. Отлично. Скажи, что у тебя никогда такого не было! К-когда ты… уже находясь со мной…

Меня дёрнули в сторону набранного до середины бассейна и с нескрываемой злостью ответили:

– Не было.

Я потерялась. Губа, казалось, лопнет под давлением зубов.

– Прости, – повернула к нему голову я, – такого больше не… буль!

Вынырнула я под его ехидным взглядом. Помнится, он так уже делал один раз в Мридифе. Только там, помимо моих надоедливых для него слов, была ванна. В бассейн падать было глубже.

– Вспомни как я отношусь к миллионным просьбам простить, – на меня глядели свысока в прямом смысле этого слова, – потому не перебрасывай свои мученические мысли на меня.

Я убрала с лица мокрые пряди, поднялась и почти добежала до него, чтобы начать развязывать шнурок на свободных домашних брюках, попутно оставляя чмоки на благодушно подставленных мне губах.

– Это я тоже не люблю, если ты забыла, – остановил он меня, однако, взяв под бёдра и немного подкинув, все равно унёс к набирающемуся бассейну, в котором сел на среднюю ступень и посадил меня сверху, – но я услышал тебя, аларин. И обещаю, что одинокой ты себя больше не почувствуешь.

Я напряглась, с сомнением глядя ему в глаза.

– Звучит как угроза, – с кривой улыбкой.

– Однако ей не является, – его взгляд потеплел на пару градусов.

Я свободно выдохнула.