Я почувствовала, как с каждым следующим словом мое лицо краснеет, и готова была свалить, лишь бы этого не было. Помпей ведь был отчасти прав. Я чувствовала себя под защитой, когда делала это в юности. У меня впервые появился человек, который мог меня защитить и заботился обо мне, хоть и делал это грубо.

Было ли хоть что-то из этого искренним, или Помпей просто хотел вырастить себе еще одного альфу?

— И как мне мог нравиться твой запах, если я сбегала спать к друзьям? — продолжила я, и почувствовала, как альфа посмотрел на меня. И этот взгляд стал невыносимо тяжелым, словно кто-то положил мне на плечи камень. — Аякс, Лерсон… Даже у Смерти я ночевала. Лишь бы не пересекаться с тобой.

Выдохнув, я замолчала. Зато альфа — нет.

— Раздевайся. — прозвучал в повисшей тишине его голос, и я вздрогнула, повернувшись.

— Чего? Я сказала, что тебе придется принуждать меня — сама я ни на что не соглашусь.

— Я не собираюсь тебя трогать. Пора обработать ушибы. — он бросил на меня такой взгляд, что меня словно полоснуло ножом. — Хочу сделать тебе больно. Но для этого ты должна быть здоровой.

Дерьмо. У меня вырывалась нервная усмешка.

— Пять минут назад ты говорил, что не хочешь причинять мне боль.

— Ты отказалась от отношений. Для чего тогда мне тебя беречь? Раздевайся или я это сделаю.

— Чертов…. ублюдок. — прошептала я едва слышно. Возможно, вообще одними губами, но послушно задрала платье, отворачиваясь к Помпею спиной. — Можешь обработать ушибы там, остальное я сделаю сама.

Вопреки всему, прикосновения Помпея были аккуратными. Я чувствовала, как пальцы с холодным лекарством медленно дотрагиваются до моей спины, как это случалось и раньше. Как бы то ни было, Помпей даже когда я была его братом, всегда заботливо относился к моим увечьям.

— Скажи мне, кто из моей стаи сейчас находится у тебя, а кто мертв? — я перевела тему, лишь бы не вспоминать о прошлом, которое причиняло мне боль. Черта уже была проведена. Я не хотела даже в воспоминаниях возвращаться за нее. Вся моя жизнь с Помпеем была тем, что я хотела смять и выбросить, как лист с неудачной историей.

— Я не помню их всех по именам. — последовал ответ. — Как минимум, трое точно мертвы.

Я сглотнула ком.

— Отпусти их всех в ближайшее время. По-моему, ты слишком много боли и страданий принес тем, кто вообще ничего плохого не сделал. Если ты действительно предлагал мне отношения, а не делал это из эгоизма, ты должен хотя бы немного сожалеть об этом.

— Я не сожалею о том, что сделал с твоей стаей, — услышав эти жестокие слова, я оскалилась и резким движением попыталась отстраниться, но Помпей удержал меня, схватив за плечо. Продолжил: — Сиди смирно. После того, как ты отказалась от меня, как от вожака, некоторые из них стали неконтролируемыми и на моей территории начали делать то, на что я закрыть глаза не могу.

— Они ничего не делали. Просто прятались.

— Паршиво ты знаешь свою стаю. Хреновый ты вожак.

Эти слова были подобны пощечине. Сильной. Болезненной и унизительной.

— Я отлично их знаю. И ручаюсь за них.

— Правильно было бы уничтожить их. Всех, ведь стая это одно целое. Тем более, они меня бесят, но я ищу примирения с тобой, поэтому уже завтра утром будет освобождено первых пять человек.

— Ты слишком жесток с моими парнями и почему только пять человек?

— Не называй их «мои парни», — я ощутила злость Помпея даже через его прикосновения.

— Я всегда их так называла.

— Сейчас я не хочу слышать от тебя таких выражений.

Я шумно выдохнула. Качнула головой и повторила вопрос:

— Почему только пять человек? Допрашиваешь их?

— Да.

Я напряглась, но в тот же момент пыталась сохранить спокойствие. Учитывая то, что разговор был напряженным и то, что от запаха Помпея все тело ныло и кололо, подобное казалось невозможным.

— Так что, теперь ты согласна?

— На что? — я нахмурилась, не понимая, о чем спрашивал Помпей.

— На отношения. Я собираюсь отпустить твою стаю — самое дорогое тебе.

— Иди к черту. — я прикрыла глаза. Невыносимо. — Об этом не было даже разговора. Человек с именем Помпей — самый последний альфа в мире, с которым я соглашусь встречаться. И еще — альфа, потерявший все три метки. Удивительно, но ты собрал оба качества. Тебя тюрьма ждет. А меня — учреждение для омег, после которого меня каждый год будут подкладывать под нового альфу.

— Тебя не заберут ни в какое нахрен учреждение. И, тем более, блядь, ни под кого не подложат.

— Конечно. Только правда обо мне может в любой момент дойти до государства.

— Они тебя не заберут, — Помпей сказал это настолько твердо, что, вопреки всему, мне захотелось ему поверить. Вот только, в жизни существовали моменты, которые нельзя предотвратить. Им невозможно противостоять. Мое происхождение входило в этот список.

Я промолчала. Не нашла, что ответить, но опять попыталась встать. Не получилось. Помпей не отпустил. Он внезапно обнял меня со спины, положив лоб на мое плечо.

— Немного сиди так, — сказал он.

— Черт побери, ты сотрешь мазь. — буркнула. Такая близость с ним была слишком тяжелой. Хотя бы потому, что я не могла не реагировать на нее.

Некоторое время Помпей ничего не говорил. Просто сидел и мне даже показалось, что он заснул, но напряженность тела все равно ощущалась и поэтому я решила, что он о чем-то думал и эти мысли явно не были легкими.

— Город закрыт, — услышав эти слова, я вздрогнула. В голос выругалась. Черт, а ведь я надеялась на то, что эти слова Империи были преувеличением, ведь сознание отказывалось воспринимать то, что все настолько паршиво.

— Это конец? — спросила очень тихо.

— Возможно.

— Даже не попытаешься сказать что-то ободряющее? — я иронично и грустно улыбнулась. Закрытие города — это полное и безоговорочное его очищение. От стай. От нищих. От бездомных. Так, словно все мы не были людьми.

— Тебя никто не тронет. Ты будешь жить долго и счастливо, — Помпей сказал мне это на ухо. Ладонью проведя по спине и почему-то мне показалось, что в этот момент он не пытался меня успокоить. На самом деле говорил правду.

Или я просто на эмоциях представляла то, чего не было.

— Я о себе не беспокоюсь, — я опустила голову. Меня трясло. Слова «Закрытый город» ассоциировалось у меня с кладбищем. С множеством свежих могил тех, кого государство считало отребьем, от которого желало очистить город. — Мне страшно за тех, кого будут ловить.

— Все будет хорошо.

— Ты сам говорил, что, возможно, это конец.

— И начало чего-то нового.

— Чего именно?

— Зависит от нас.

Я закрыла глаза. Сильно зажмурилась, но почему-то ощутила облегчение, когда Помпей опять провел рукой по моей спине.

Так странно. Он вызывал во мне ненависть, но, в тот же момент, так легко успокаивал.

— Ты мне нужна, — услышав эти слова, я затаила дыхание. Почему-то мне казалось, что Помпей не собирался их произносить, но почему-то они все равно слетели с его губ. — Не сопротивляйся мне. Будь моей. Иначе я сорвусь, — сжав ладонью ткань толстовки, он сильнее прижал к себе. — Я от тебя завишу.

Внутри все вскипело. Забурлило и кровь текущая по венам стала похожа на кипяток. Мне захотелось рассмеяться. Слова Помпея были слишком громкими. Кто я такая, чтобы он от меня зависел?

И, наверное, мне следовало высказать эти мысли, ведь, если промолчать — значит, я была готова на что-то большее с ним.

А у меня этой готовности не было. Я вообще нечто такое отрицала. Никак не воспринимала.

Но закрытый город устрашал. До паники пугал и я понимала, что пока что не время для выяснения отношений. У нас были проблемы куда более глобальнее.

Когда мы возвращались в особняк, я еще более пристально рассматривала улицы родного города. Будто бы впитывала их в себя, но, в тот же момент, чувствовала жженую горечь и опасные отголоски паники от вида пустых тротуаров.