В трубке затихло. Я уже горячо раскаивалась, что спросила.

– Он погиб, – прилетело ко мне.

И опять тишина, но я чувствую, она плачет.

– Прости меня, я у вас с мамой такая дурочка.

– Просто генералам иногда хочется поиграть в войнушку, он был солдатиком. Так бывает.

– Теть Жень, ну не плачь, я не хотела, – мне было жутко стыдно.

– Да нет, все нормально. Твоя мама пыталась наладить мою личную жизнь, и он, наверное, простил бы меня, конечно, простил бы, но как я… Теперь я старая, а он остался молодым, смотрит на меня оттуда…

Дальше были только рыдания. Я отключилась, пусть выплачется. А я вчера ревела из-за такой ерунды. А если с Олегом что-то случится? Вот раз, и нет его в моей жизни.

Я кинулась к двери, пролетела через тамбур, как сумасшедшая стала жать на звонок.

– Вась, что-то случилось?! – на меня смотрели голубые обеспокоенные глаза.

– Завтракать пошли.

Олег быстро работал ложкой.

– Блин, вкусно. Умеешь ты, Васька, готовить.

– Это не блин, это лапша.

– А сама чего не ешь? А то подозрительно, – Олежик сузил глаза.

– Боишься, за вчерашнее отравлю.

– Не боюсь, но опасаюсь. На балконе чуть взглядом не убила.

– Рассола налить? – я поставила на стол большую банку с огурцами.

– Ну, ты меня совсем за алкаша держишь. Огурчик съем, не откажусь, а воды мне не надо. Садись, давай «рубать» вместе.

Я налила и себе. Мы ели и играли в гляделки: бросали друг на друга украдкой вороватые взгляды.

– Вась, а я вчера тебя сильно обидел? – у Олега покраснели уши.

Я почувствовала, как под пышной шевелюрой мои эльфийские ушки тоже запылали.

– Да так, – неопределенно пожала плечами.

– А что я такого сделал? – почти шепотом произнес Олег.

Рассказать? Набрала побольше воздуха и выдала:

– Ты сказал, что у меня большая попа.

– Не говорил я такого! Я, наоборот, сказал, что… – и тут Олегандро осекся, заметив, как я медленно беру за ручку сковородку, верчу, примеряюсь.

– Не помнит, значит, он ничего? – угрожающе переложида увесистую вещицу с руки на руку.

– Ну, спасибо за угощение. Я, пожалуй, пойду, – Олег так торопливо вскочил из-за стола, что опрокинул стул, быстро его поднял и заспешил к двери.

– Эх, жалко, скалки пока нет, а сковородка-то дорогая, тетя Женя подарила, еще эмаль обобью, – я перегородила проход, отрезая прохвосту пути отступления.

– Да, сковородки нынче делают почем зря, чуть-что и эмаль откололась. Ой, Вась, смотри, белье на балконе ветром уносит!

Но второй раз я на этот трюк покупаться не собиралась, да пусть уносит, а Олегандре этой я по его пятой точке чем-нибудь да приложусь. Не помнит он?! Откладываю сковородку.

– И это правильно. Сковородки, чтобы жарить печенку там, мясо.

– Я тебя не сковородкой, я тебя сейчас тапкой как таракана.

Не сводя пристального взгляда с жертвы, медленно снимаю шлепок.

– Вась, ты чего? – Олег отгородился столом. –Да меня даже мама не била.

– Это она зря.

«Как же его достать?»

– А ты же домой собирался, чего же не идешь? – я слегка подвинулась, сделав вид, что пропускаю, но он не пошевелился.

– Вась, не стыдно? У человека похмелье, а она его по квартире тапками гоняет.

– А ему полезно, чтобы меру знал, – мне кажется, я очень злобно ухмыльнулась.

– Вась, я сдаюсь. Пропусти меня, пожалуйста.

– Да кто ж тебя держит? Иди, – я сделала руками «скатертью дорогу», указав тапкой на дверь.

– Шлепок надень.

– Мой шлепок, хочу надеваю, хочу в руке верчу.

– Ну, верти.

Олег бочком-бочком начал продвигаться к коридору. Когда мы поравнялись, я сделала рывок, но Олежик, резко нагнувшись, с неожиданной прытью поднырнул под моей рукой и вырвался из комнаты. Я бросилась за ним. Он должен был замешкаться, отпирая замок, однако какая-то растяпа забыла закрыть входную дверь, путь на свободу для Солического оказался открыт.

Но Олег не воспользовался шансом, он вдруг резко развернулся и пошел на меня. Ой! Кто кого ловит? Тапка выпала из руки, я поспешно отступила назад. Олег хищно улыбнулся, я испуганно пискнула, по телу побежали мурашки. Он протянул мне руку.

– Повторим, как вчера? – услышала легкую хрипотцу.

Я положила свою ладошку на его широкую ладонь, он дернул меня к себе, и мы стали жарко целоваться.

– Не помнит он, – все-таки слегка оттаскала его за уши.

– Василечек, у тебя суп на плите не варится? – деловито выдал Олег.

– Нет, я его выключила.

– А утюг не включен, машинка не стирает?

– Нет, а что? – опять эти чертенята в голубых глазах.

– А ключи от квартиры где?

– Вон на гвоздике висят.

– В карман клади.

– А зачем? – едва слышно спросила я.

– Воровать тебя буду, – так же в тон тихо ответил Олег и рывком забросил меня на плечо.

– Ой! – взвизгнула я. – А зачем?

– Я гляжу, это твой любимый вопрос. Диван здесь крохотный, для гномов, а я у тебя совсем не гном. Так что ко мне.

И понес добычу в берлогу.

В своей прихожей Олег бережно поставил меня на ноги, и мы снова начали целоваться. Вот тут я и узнала, что в его понимании «лапать». Да, если бы он так меня приобнял позавчера, точно бы по морде схлопотал. Но теперь Олег был моим парнем по-настоящему, а не на показ, и я таяла в его горячих руках, и вырываться совсем не хотелось. В какой-то момент мы все же потеряли равновесие. Чувствуя, что падаю, я схватилась за что-то рукой, это оказалась куртка Олега, мирно висевшая на вешалке. Вместе с курткой, срываясь со стены, к нашим ногам упала и сама полка с крючками.

– Упс! – виновато посмотрела я на Олежика.

– И то верно, нечего в коридоре жаться, когда есть большой диван.

И опять я полетела по воздуху.

С тем, другим, мне никак не удавалось перебороть стыдливость, расслабиться, это липкое чувство пересиливало все – страсть, желание, любопытство. Может, со временем я бы и преодолела себя, но ждать он не стал, ушел по-английски.

С Олегом все по-другому: голова легкая, дыхание перехватывает, тело отвечает на чужой порыв. Я и робкая, и отчаянно смелая, скромная и страстная. Словно лечу на санках по крутому склону, и не страшно, потому что знаю, крепкие руки обязательно подхватят. А злые голоса где-то в подсознании нашептывают: «Меньше недели знакомы, а все ему позволила, решит, что доступная и бросит»; «Он уже понял, что ты неопытная, наскучишь ему быстро»; «А ты заметила, что у него резинки-то не было. Знаешь, чем это может закончиться? Что ты там про коляску пела?» Но все эти причитания разбивались о мою любовь. Да, кажется, я уже влюбилась по самые уши. А он?

Я лежала на груди Олега и слушала, прижав ухо, как ритмично бьется его сердце: тук, тук, тук. Сочувственно спросила:

– Тяжело? Может, я рядом лягу?

– Нет! – Олег поспешно прижал к себе. – Лежи так, мне хорошо. Надо позвонить твоим хозяевам, что ты с квартиры съезжаешь. Вечером вещи начнем перетаскивать.

– Каким хозяевам? – не поняла я.

– Ну, у которых ты квартиру снимаешь. Чего деньги зря выбрасывать, здесь места хватит. Вон там в углу твой шкаф можно поставить, я уже замерял, влезет.

– Когда замерял?

– Позавчера, как ты у меня на коленях посидела.

– Как оказывается опасно на твоих коленях сидеть, из своей собственной квартиры вытолкают.

– Какой собственной? – Олег скинул меня на диван, теперь он сурово возвышался надо мной.

– Ну, я тебе тогда соврала. Это моя квартира, мне ее папа подарил.

– Я надеюсь, хоть папа не миллионер? – обиженно буркнул Олег.

– Нет, просто папа.

– Тогда общей дверью тамбур перегородим. Будет двушка.

– Не слишком ли быстро все, ты меня плохо знаешь? – спросила и замерла. Что ответит?

– Много соли есть вредно, если каждый день буду по солонке съедать, долго не протяну, – с очень серьезным лицом ответил Олег. – А ты без солонки не пускаешь.