— Это к чему это? — напрягся он.

— А ко всему, что мне в голову взбредет! — рассмеялась японочка. — А учителя у меня в этом плане хорошие! Так что готовься!

Турнир был в самом разгаре, когда мы добрались до него. Импровизированные трибуны вокруг загона, где бесновался разъяренный бык с седоком, бешено размахивающим свободной рукой, чтобы удержать равновесие, были забиты до отказа. Зрители пили пиво, подбадривали участников, делали ставки. В общем, развлекались, как могли. Мы тоже посмотрели несколько заездов: Вовану был интересен «принцип». А когда, по его мнению, все стало понятно, мы все вместе направились к месту, откуда выпускали быков с седоками.

Безусловно, деньги решают все: стоило распорядителям увидеть достаточно большую сумму, чтобы они забыли про все, что им мешало еще минуту назад. Про то, что Вован — новичок. Про то, что нет подходящего быка. Про то, что все заезды распланированы до позднего вечера. Увы, лишь костюма, подходящего по размерам нашему богатырю, они найти не смогли. Пришлось ему довольствоваться тем шутовским нарядом, в котором он до сих пор рассекал, благо, что он был пошит по ковбойским канонам. Потом нам всем еще раз объяснили правила соревнований, как запрыгивать на быка, как от него убегать и все, что могло пригодиться на площадке. И повели к узенькому проходу, где, зажатый стенами, дрожал от нетерпения и злости здоровенный рыжий бык.

Вован радостно загикал, разбежался, подпрыгнул, и, не касаясь стенок прохода, всей своей чудовищной массой обрушился на быка. У бедного животного тут же подогнулись ноги и оно воткнулось мордой в землю. Разгоряченный предчувствием схватки, Вован обиженно заорал:

— Эй, ты чо, в натуре! Кататься будем, или как? Ты чо, соскочить вздумал? А ну, вставай, падла! — и рванул быка за рог. Тот жалобно замычал и вообще перестал делать какие бы то ни было попытки встать. Озверевший от обиды Вован, матерясь, как портовый грузчик, дернул за рог еще раз, и рог отломался!

— Ни фига себе! Вы мне что за левого быка подсунули! Он разваливается на ходу! — возмущенно размахивая рогом, во внезапно наступившей тишине орал он. — На фига мне эта дохлятина! Не держите меня за лоха!

Обалдевший распорядитель тупо смотрел то на содрогающегося в конвульсиях быка, то на окровавленный рог в руке сумасшедшего русского, и молчал. До тех пор, пока его не схватил за грудки обиженный ковбой и не начал трясти похлеще, чем быки на площадке:

— Что молчишь, подлюка? Бабки брал? Давай мне быка! Быстро! И поздоровее! А то катаетесь на инвалидах! Ну, что, язык проглотил?

Бедный мужик, проорав, что согласен, еще долго не мог восстановить равновесие, чтобы вообще сдвинуться с места. Держась за стену, он, сжимая зубы, тряс головой и тщетно пытался нормально вздохнуть. Наконец, ему это удалось, и он, клятвенно пообещав найти самого здорового, унесся от нас подальше.

Бык нашелся не скоро: то ли владельцы, испуганные предыдущим «заездом» отказывались выставлять своих животных, то ли еще по какой причине, но за час ожидания и Вован, и трибуны, лишенные ожидаемого зрелища, порядком озверели. Наконец, поняв, что свою очередь «кататься» ненормальный русский никому не уступит, а, значит, соревнования можно отменять, ему все-таки выделили быка. Как потом оказалось, самого буйного и здорового. Пока его вели к проходу на площадку, откуда уже утащили предыдущую жертву, Люда еще раз проверила камеру, заняла место получше и приготовилась к съемке: о том, что и эти, и предыдущие кадры станут хитом сезона и в Москве, и в Лос-Анджелесе, сомнений не было никаких.

Увидев быка, Вован подошел к нему поближе и пару раз отвесил ему оплеуху:

— Проверка на трусливость! Ну, че, мешок с травой, тормозить будем? Учти, не люблю всяких козлов! Сказали «Катай», значит, катай! И не фиг выкобениваться! — приговаривал он, забираясь на стенку.

Наконец, он рухнул на загривок быка, вцепился в веревку, намотал ее на правый кулак и вынесся на арену. Первые несколько прыжков черного зверя дались ему очень трудно: он каждый раз чудом удерживался на его спине. На вздувшихся от напряжения руках и спине полопались и рубашка и куртка, и в этот момент прыжки быка стали все медленнее, ниже, неувереннее. А Вован, довольный тем, что удержался, все тянул и тянул за свою веревку. Наконец, по недовольному реву трибун поняв, что опять происходит что-то не то, он спрыгнул с еле стоящего на ногах животного и, поняв, что опять немного перестарался, виновато опустил взгляд и грустно побрел к нам, задумчиво почесывая в затылке. Было с чего: с его помощью ремень, продетый под грудью быка, сломал бедному животному ребра…

Трибуны выли от восторга, хозяин быка — от злости, а мы смотрели на расстроившегося друга и думали каждый о своем. Я — о том, что если бы у Вована не хватило сил поломать быка, он бы наверняка поломал Вована. Вован, по-моему, — о том, что нормально покататься не удалось. И наверняка больше не удастся, так как эти животные на него не рассчитаны. Мицуко, судя по выражению ее лица, радовалась, что ее любимый жив, здоров и все уже закончилось. А Мигелито и Винни до сих пор пялились на вмятые ребра лежащего в пыли животного и уважительно посматривали на автора композиции «Допрыгался!».

Наконец, просто так стоять нам надоело, и мы загрузились в машины, чтобы вернуться к «Фалькону»…

На обратном пути за штурвалом самолета сидел расстроенный Вован, которому проникшийся беспредельным уважением Винни доверил свое место без всякого внутреннего сопротивления. Самолет, в отличие от быка, Вовану очень понравился. Он даже попросил Людмилу «сделать для него такой же, только „цвета моего Ламборджини, ладно?“». Естественно, Людмила пообещала, что выполнит просьбу.

— Правда, не обещаю, что сделаю сама! — заявила она. — А куда его перегнать?

— В Москву. Я улечу завтра. Там еще дел навалом… — грустно сообщил нам он. — Я ведь только Мицуко привез и еще хотел покататься на быках! А они такие дохлые!

— Да, я заметил! — съязвил я. — Причем оба! Тебе надо кататься на носороге! — и тут же прикусил язык. Но было поздно:

— Точно! — обрадовался Вован. — Мы же собирались на них поохотиться! А кто нам мешает сначала как следует покататься?

Я и Мицуко тут же скривились, поняв, что эта идея слишком прочно засела в его голове. И вытащить ее оттуда уже не удастся…

С понедельника я вплотную занялся приготовлениями к дням рождения Татьяны и Людмилы: разослал пригласительные всем, кого счел необходимым видеть на этом мероприятии; проверил, как идет строительство всех объектов на острове, слетав туда с Винни; помотался по городу в поисках подарков для девушек, и т. д. Кроме того, я обрадовал Мигелито, что его идея выгодна, и он может подъехать в офис получить приблизительную смету, проект комплекса, рекомендации по рекламной кампании и тому подобную дребедень.

Мигелито приехал почти сразу, долго читал сопроводительные листы и, закончив, посмотрел на меня:

— Джонни! Здесь написано, что реализация отдельных частей проекта представляет интерес и для вас. Это как?

— Строительство здания можно поручить нашей строительной кампании. Рекламу, — рекламному отделу. Да там десятка два моментов, которые нам интересны. В бумагах должен быть список… И твоя экономия при обращении к нам. Кроме того, стоимость проекта довольно велика. Я бы мог в нем поучаствовать и как инвестор…

— Для меня большая честь иметь в партнерах друга! Какую долю акций ты бы хотел получить?

— Не полоскай мне мозги! — ухмыльнулся я. — Ты знаешь свои активы! Ты — автор идеи и хозяин будущего дела. Думай, считай! Решишь, — позвони! Или подъезжай! Денег у меня сейчас хватает, чтобы построить все одному. Так что решение за тобой! Начать мы можем хоть завтра, — мне надо только дать команду!

— Спасибо, я твой должник! — Мигелито пожал мою руку и, довольно насвистывая какую-то смутно знакомую мелодию, направился к дверям.