— Прощать тебя не за что! Я тебя тоже очень люблю! И, заранее, большое тебе спасибо!

Девочки ушли, оставив меня наедине с Людмилой, но я, все еще не решаясь начать, долго лежал рядом с ней, думая о чем-то своем. Наконец, я решился, поднял девушку на руки и отнес в ванну. Она спокойно отнеслась к тому, что я ее раздел, послушно влезла в теплую воду и покорно подставляла мне свое тело, пока я ее купал. Потом я вытер ее насухо и, не одевая, отнес на постель. Она легла рядом, такая беззащитная и слабая, что я чуть было не пошел на попятный. Но, выключив ночник и собравшись с духом, я начал робко ласкать ее шею и руки. Людмила закрыла глаза, крепко обняла меня за шею и замерла. Я долго-долго не переступал пределов допустимого, но, в итоге, моя рука ласково прошлась по ее груди и я с удивлением почувствовал, что ее сосок среагировал на мое прикосновение. Я немножечко его поласкал, и с удовлетворением услышал, что ее дыхание стало немножко глубже. Потом я переключился на ее ноги и бедра, стараясь пробудить в ней желание. Людмила начала слабо-слабо подаваться навстречу моим рукам, и мое сознание словно раздвоилось: одна половина расчетливо возбуждала податливое женское тело, следя за малейшими реакциями девушки, а вторая начала сходить с ума от желания.

Стоило мне прикоснуться к ее губам своими, как Людмила застонала от сдерживаемой страсти и робко потянула меня к себе. Я поддался, и с удивлением почувствовал, что она, как и Татьяна в мою с ней первую ночь, девушка. Я решил было не ускорять события, но ноги девушки обхватили мою спину, и я почувствовал, что не смогу ей сопротивляться. Я аккуратно, стараясь не сделать ей больно, двинулся ей на встречу, и тут у нее сорвало крышу: она изо всех сил дернулась ко мне, потом, целуя меня мокрыми от слез губами, прошептала «Только не останавливайся!», и я потерял над собой контроль…

Я ласкал ее до самого утра, и только удостоверившись, что она не может больше шевелиться, выкупал заснувшую у меня на руках девушку, потом сменил белье на кровати и укутал ее одеялом. Приняв душ, я достал из бара бутылку водки и попробовал напиться. Однако никаких изменений в моем душевном состоянии не наступило, и я, наконец, смог признаться себе, что эта ночь мне понравилась. И что, возможно, Татьяна права, в том, что она любит меня, а я люблю ее подруг! Потом я спустился в тренажерный зал и бил по макиваре до полного изнеможения. Почувствовав, что в таком состоянии я смогу заснуть, я упал на маты и отключился.

Проснулся я от жжения в разбитых в кровь кулаках: Татьяна, с болью в глазах смотря на меня, смазывала кулаки йодом:

— Тебе было так плохо?

— Ну, как тебе сказать? — честно ответил я. — Меня мучает то, что мне было хорошо! Я отдал ей всю свою душу, и мне кажется, что ты была права, насчет того, что она любит меня, а я — всех вас!

— Слава богу! — почему-то счастливо заулыбалась девушка. — А то мы так за тебя волновались! Обыскали весь дом и весь парк, пока я на тебя не наткнулась!

— Кто «мы»? — удивленно спросил я.

— Я и Юлька! — ответила она. — А Людка спит и улыбается во сне! У тебя все получилось!

— Подожди, ты наверное, не поняла! Я сказал, что мне с ней понравилось, и что мне кажется, что я ее тоже люблю! — почти закричал я.

— Я поняла! Только зачем так волноваться? Я ведь сказала тебе, что не ревную! Ни тебя к ней, ни ее к тебе! Кроме того, я и так знаю, что ты нас всех любишь! Иначе бы не жила с тобой столько времени!

— Что-то я не совсем понял? — уточнил я. — Ты знала, что я вас всех люблю?

— Конечно! И девочки это знают! Просто ты любишь меня как жену, а их — как-то по-другому! Поэтому-то им тут так уютно! Поэтому-то они и позволяют с тобой то, что не позволяли ни с кем и никогда!

— А ты знала, что она до меня ни с кем не была?

— Конечно! Просто я тебе не сказала, а то бы ты ни за что не согласился! — она смотрела на меня добрым и любящим взглядом, и я почувствовал, что у меня идет кругом голова!

— Так что, я теперь должен спать со всеми сразу? Или по отдельности? — возмутился вдруг я.

— Не говори ерунду! Ты ничего не должен! Они тебя просто любят! Будь самим собой! И все будет нормально!

— Не понимаю! — застонал я и откинулся на мат. — Сумасшедший дом на гастролях! Гарем, съехавший с катушек! И я, окончательно сбрендивший от всего этого!

Татьяна расхохоталась, встала надо мной на колени, поцеловала меня в губы, все еще хранящие вкус губ ее подруги и спросила:

— Завтрак в постель, или на маты?

Я почувствовал, что голоден, как собака, и, подумав, спросил:

— А можно на маты?

— Тебе можно все! — она встала, вильнула бедрами, дошла до дверей и, хитро посмотрев на меня уже из-за двери, добавила: — Все, мой повелитель!

Завтрак оказался шедевром кулинарного искусства: я, и так избалованный до предела моими хозяюшками, просто не мог оторваться от еды. Даже когда понял, что если съем еще один кусочек торта, даже самый маленький, то лопну! Татьяна с умилением смотрела на меня, подкладывая мне все новые и новые вкусности до тех пор, пока я не сдался:

— Я больше не могу! Даже дышать! Огромное спасибо!

— А поцеловать? — надула она обиженно губки.

— Этого — сколько захочешь! — выкрутился я. — При поцелуе дышать не обязательно!

— Сейчас проверим!

Мы немного попроверяли, потом, пытаясь уронить меня на мат, Татьяна расколотила пару тарелок, мы немного посмеялись, и я почувствовал, что напряжение, не покидавшее меня всю ночь и утро, понемногу рассеивается.

Мы собрали с пола остатки завтрака и осколки тарелок, уволокли все это на кухню, и тут Юлька крикнула, что проснулась Людмила.

Впрочем, выйдя из кухни в коридор, мы поняли это сами: девушка, кое-как напялив на себя тоненькую ночнушку, со счастливой улыбкой на заспанном лице, держась за стены, словно зомби плелась по коридору. Увидев нас, она улыбнулась еще шире, повисла на Татьяне, подставила мне губы под поцелуй, и спросила ее:

— Ведь это была твоя идея, правда?

— Угу! — довольно кивнула Татьяна.

— Он бы ни за что не догадался!

— Видела бы ты, как я его уламывала!

Людмила обиженно повернулась ко мне:

— Я настолько тебе не нравлюсь? А ночью мне показалось наоборот!

— Тебе правильно показалось! — буркнул я. — Просто я считал, что это неправильно! По отношению и к тебе, и к Тане! Но, судя по твоему виду, тебе намного лучше! А значит, Татьяна оказалась права!

— И еще как! Меня надо слушаться! — гордо подняла подбородок Таня. — Я плохого не посоветую!

— Да! Он был неплох! — засмеялась Люда. — Даже очень! Я еле на ногах стою от истощения!

Я покраснел, что вызвало новый приступ смеха у девиц.

— Ну, может хватит?

— Не хватит! — хором ответили они, а потом Людмила, томно потянувшись всем телом, к моему окончательному стеснению добавила: — Для закрепления успеха мне надо еще несколько процедур! Ты куда?

Я позорно скрылся с места полной и окончательной победы этих сумасшедших русских женщин, и заперся в ванной, не отвечая ни на какие увещевания и просьбы. Хихиканье и подначивания через дверь продолжались еще довольно долго, и меня спас только зазвонивший в кабинете телефон.

Звонил Энди. Я попросил его подождать немного, быстренько оделся и, удобно расположившись в кабинете, выслушал последние новости.

Как выяснилось, мужчина, пытавшийся похитить Люду, был одним из бойцов Димона, отправленных мною и Мигелито в Мексику на «подработку» на бои без правил. В Рождество, когда внимание охраны немного притупилось, двум бойцам удалось сбежать, и, каким-то образом, без денег и документов, добраться до Лос-Анджелеса. Значит, мотивом нападения была месть. И один из них мог находиться где-то рядом, выискивая возможность для новой атаки.

Новость была не особенно приятной, но какая-то определенность уже появилась. И это меня радовало. Но это было не все: получив эту информацию, Энди связался с Мигелито, тот подключил к поиску своих людей, и буквально сегодня утром поиск дал результат: вчера у одного из торговцев оружием купили снайперскую винтовку. По описанию продавца, покупатель подходил под словесный портрет нашего «друга», так что его планы стали еще прозрачней.