Теперь их не взять врасплох, и если не поторопится, то они и вовсе растворятся в этих лесах, и ищи их потом как ветра в поле.

Пробираясь сквозь траву, я увидел как вдали совсем чуть-чуть показалось ружьё, от чего когда прогремел выстрел, я уже был в нескольких метрах от места где находился секунду назад, и стремглав устремился к стрелку.

Не прошло и пары секунд, как моя сабля окропилась чужой кровью, а я ещё более настороженно вступил в лесные кущи.

Вскоре, обнаружив несколько людей в засаде я, применив древесную технику, уничтожил их застав врасплох, и вновь двинулся дальше под утренними лучами солнца, которые пробивались сквозь листья высоких деревьев.

Когда я вышел на небольшую лесную поляну, то резко ушёл в сторону, так как в меня жужжа как рой пчёл устремился воздушный шар, вокруг которого было образовано воздушное кольцо, разрезающее всё на своём пути.

— Ха, — раздался насмешливый басистый голос. — Сначала лейтенант, теперь унтер. Утро выдаётся весёлое.

Я, закатившись за массивное дерево, вскочив на ноги, выглянул из-за него, и увидел рослого мужчину с рыжей бородой и саблей за поясом.

— Балуев. — Громко произнёс я.

— Граф Балуев, — скривил он губы. — Где твои манеры офицер? — Насмешливо произнёс атаман преступного сборища.

Я же не став вспухать в пустую полемику, тут же рванул в бой, от чего уже через секунду наши сабли ударили друг об друга.

Завязался бой, в котором атаман был весьма искусен.

За меньше чем минуту схватки, я осознал, что Балуев отличный боец, а его навыки в родовой силе, отточены практически до идела. Ведь надо было понимать, что он в отличие от многих, оттачивал искусство убийства в сотнях набегов и грабежей, сражаясь со многими опытными бойцами.

При молниеносном сабельном бое отверженный граф умудрялся применять родовые техники боя, используя только одну руку, что приводило к тому, что я со всей своей скоростью и умением драться, начал уходить в глухую оборону.

Я также старался применять техники, вот только опыта владения ими одной рукой у меня не было, и сейчас благодаря сильному врагу, я открывал для себя нечто новое.

Отбив очередной выпад Балуева, я неуклюже открылся, и сразу подучил ногой в живот, при этом моя свободная рука в немыслимом жесте мелькнула перед глазами атамана, после чего я отлетел назад и, кубарем прокатился по земле, закончив свой путь на одном колене в трёх метрах от графа.

Балуев же не стал медлить и сразу, словно обгоняя ветер, сократил дистанцию, после чего снёс мне голову с плеч.

Моя голова отлетела от шеи, а тело стало заваливаться набок, и при всём этом оно стало бледнеть и становится прозрачным, рябя и исчезая, а моя сабля рассекла спину атамана в трёх местах, перерубая нервные окончания и позвоночник врагу.

Брызнула кровь, а граф Балуев упал на колени, с трудом повернув голову через плечо, под звон выпавшей сабли из больше не слушавшихся его рук.

— Как? — Хрипя, еле ворочал языком атаман, смотря на меня стоявшего за своей спиной.

Я скривился, а по моему лицу стекали капли чужой крови.

— Это была всего лишь скоротечная игра твоего воображения. — Произнёс я, и со свитом рассекающей воздух стали, обрушил своё оружие, на шею атамана, снимая его голову с плеч. — Спасибо за столь при любопытнейший анализ техники боя.

— Григорий проснись, — трясла меня за плечо Роза, — Мы приехали. Всю дорогу проспал.

Я открыл глаза и, переведя взгляд с лица девушки в окно, и увидел, как мы въезжаем в широко распахнутые ворота.

Отгоняя кровавые воспоминания, как только экипаж остановился на центральной площади, я вышел на улицу, и посмотрел на высокое здание с широким высоким крыльцом из мрамора.

— Пошли, — хлопнул меня по спине Николай. — Провожу тебя до учебной части.

Около часа мне потребовалось на то, чтобы полностью утрясти все формальности, и получить книги из библиотеки.

Благо всюду меня сопровождали Роза и Николай, от чего мне не пришлось тут блуждать, ведь территория лицея была в разы больше и застроенной, чем моя бывшая гимназия.

А когда меня довели до небольшого трёхэтажного здания, которое стояло в отдалении от всех строений, мы с Николаем договорились через час встретиться на этом же месте для экскурсии, после чего я уже один прошёл в общежитие для людей, получивших царскую грамоту на учёбу в этом месте.

Комнату под номером пятьдесят я нашёл на третьем этаже и, открыв дверь, очутился в безлюдном помещении на две кровати, одна из которых была уже занята. Если судить по разбросанным по ней вещам.

Пройдя до свободной койки, я положил на неё книги, и сумку с вещами, которые подготовила для меня Мария Павловна и, услышав шорох, резко развернулся на звук.

Источником шума стали, стоявшие в дверях трое парней в чёрных пиджаках и белых рубахах.

Два из них были высокими и широкоплечими, а третий напротив, был низок и носил очки в пол своего слегка щербатого лица, а его тело было весьма развито, и смотрелось гармонично при низком росте.

Троица парней прошла в двери, после чего очкастый парень, протягивая мне руку произнёс:

— Я Михаил Григорьевич Тупиков. Твой сосед по общежитию. А это, — указал он взглядом на парней Андрей Владимирович Бурикин и Евгений Анатольевич Юнирков.

— Григорий Александрович Оражен. — Протянул я свою руку, и мы обменялись рукопожатиями.

— Очень приятно познакомится Григорий, — улыбался мне Михаил. — Надеюсь мы подружимся. Ведь, таким как мы, в лицее надо держаться вместе.

Вот и пролетел мой первый учебный день в стенах царского лицея.

Мои мысли, которые были у меня до момента приезда сюда, практически подтвердились.

Царский лицей не очень то жаловал бывших гимназистов, от чего отношение к ним тут было разное, начиная от нейтрального, и заканчивая агрессивным или унизительным.

Многие дети аристократов видно не поддерживали идеи, учиться рядом с простолюдинами, пусть даже с теми, кто получил царскую грамоту, открывшую им сюда двери.

Для них они были всё теми же безродными плебеями статусом чуть выше, чем бывшие крепостные.

Это было общее положение, и даже отдельное здание для обладателей грамот, наглядно это подчёркивало.

Также подтвердилась мысль касаемо лично меня. Она заключалась в том, что тут были все с кем я не нашёл общий язык во время бунта в городе. Эти аристократы, как и предполагалось, были очень рады меня тут видеть. Ведь теперь я на их территории, с их правилами и привилегиями, а не на горящих от взрывов улицах Петербурга.

Об этом явно говорили их злые и ехидные взгляды в мою сторону. Однако пока дальше гляделок дело не шло. Ведь они прекрасно понимали расстановку физических сил, а значит, пока прямые стычки не предполагались.

Так же я замечал на себе изучающие взгляды. Это тоже было предсказуемо. Много слухов как я думал, ходило про меня.

Тут как я и предполагал, были сплетни и про военное время, и про званый ужин с моей помолвкой на княжне, да и про то, что в отличие от всех остальных, я после окончания учебного года не отдыхал, а нёс военную службу.

Положение моё тут было двоякое и неопределённое для многих, если не для всех.

С одной стороны я был безродным гимназистом, которому за заслуги дали грамоту на учёбу в этом месте, и не факт, что я справлюсь с дарованной честью. Учёба это не саблей махать.

С другой стороны слухи о моей жестокости и неуравновешенности, как мне рассказала Роза и Николай, также были весьма распространены среди лицеистов. От чего многие думали, что я словно бешеная собака, которая может наброситься на любого встречного поперечного. Такой и вовсе не достоин светского общества, и должен быть убран подальше отсюда.

И была ещё одна сторона. Это была, наверное, самая изощренная сплетня, которую я также услышал от своих друзей, и которая могла заставить всех тут учащихся призирать мою персону.