Чтобы не выдать врагу местонахождение базы, крейсеры на орбите не задерживались. Прятались в тени массивного Юпитера и спускались в замаскированные под снежными платформами подземные доки. Оттуда до жилых и рабочих зон курсировали энергокапсулы. Джеки оказалась в нужном ей секторе за десяток минут. Когда на пути увидела огромный спортивный стадион, прижалась лбом к обзорному окну. Все еще зеленая чаша под искусственным голубым небом. Оставленная в недавней мирной жизни, пустая и одинокая.

В детстве у ее была игрушка-лабиринт с шариком, который нужно загнать в крошечную центральную ямку. Накренившийся силой войны мир раскидал людей по углам. Как всех вернуть на Землю? Базу Европы плотно населили военные и эвакуированные гражданские. Но под козырьками лавочек развлечений не встретишь за день и десятка людей. Карантин войны, когда вариантов немного: драться, спасать или спасаться в жилых модулях у новостных лент. А в перерывах между дневными тревогами нырять в темные глухие сны или яркие кошмары.

Раньше Джеки не снились кошмары. То есть она думала, что снятся, но ошибалась. Совсем не то, что теперь. Который раз закрывала глаза и попадала под дождь. Прозрачный, невесомый, он холодил кожу на лице, стучал по плечам острыми требовательными иглами. Стоило ускорить шаг, как к ногам присасывалась жирная чернота. Небо оборачивалось злыми осколками льда, болезненно впивающимися в шею, режущими спину. Ощущения тела вытеснял страх, смешанный с ненавистью. Поднятые перед глазами руки сочились кровью в длинных порезах. И кто-то шел убивать… Каемки грязи под ногтями и растрескавшийся пластик на рукояти ножа. Сталь трудится, протыкает живое, податливое и теплое. Брызжет кровь. Джеки окатывает незнакомое удовольствие, и ноги слабеют. Невозможно сбежать от ужаса, от деловито работающего лезвия в руке. В голове сочный, хлюпающий звук. Она падает. Холод змеей ползет по ногам. Он хочет смерти, больше смертей. Джеки каким-то чужим сознанием хочет того же. С трудом сглатывает невыносимое желание. Внезапно понимает, что бриллиантовая белизна под ней вовсе не осколок гигантской кристаллической твари. Это льдина с последнего круга ада, пропитанная ненавистью вмороженных душ.

Джеки с силой оттолкнулась от перил и взмахнула руками, удерживая равновесие. Видения и ощущения преследуют уже наяву. Нечто вползает в нее и пытается приучить к ненависти. Она развернулась и зашагала прочь. Нужно двигать к ближайшему лифту и в лабораторию. Подальше от войны, которая сводит с ума. Заставляет желать не только разрушений, но и крови. Красной. Вполне человеческой. Смерти живых и теплых существ.

Что с ней такое творится?

— Ядрён-радон! Джеки, девочка.

Валерий шел навстречу, приветственно раскинув руки. Тонкий, пронизанный едва заметными ребрами силовой защиты скафандр закрывал его тело до подушечек пальцев.

— Так рада тебя видеть, Валера.

Захотелось прижаться, как в детстве к отцу. Одно правильное объятие, никаких больше кошмаров. Кольцо поселившейся в сознании чужой ненависти будет разорвано.

— Мы тебя заждались и почти не надеялись.

— Да ладно. Нужна я вам, как билетик на Марс зайцам.

— Очень нужна. И билетик бы не помешал. Так что кончай прибедняться. Мне джоновых художеств хватает. Придурок уже матрасик для сна под боком у подопытного раскинул.

— Так много работы?

— Что работа, говорю тебе — художества голимые. Твердит, если вырвется тварь, то он помрет, не утруждая себя беготней. Представляешь, в какой безрадостной обстановке приходится жить.

— Зря ты надеешься на мой позитив, — вздохнула Джеки. — Добуду матрасик и устроюсь рядом с Джоном.

— А я предупреждал! Вот до чего доводят красивых девчат гамадрилы в касках и с пушками на плечах. Их же с первого боя хроническая контузия нахлобучивает. Говорил ведь, не в драку тебе надо, а в науку. Важно понять, как думает враг, тогда разберетесь, как стреляет.

— Все, сдаюсь. Меня отозвали из батальона, буду делать, как скажешь. Пробирки мыть, матрас Джону трясти.

— На последнее даже не надейся. Это такой маньяк-чистюля. До его матраса нам с тобой еще расти и расти. Профессионально, — Валерий со значением поднял вверх палец. — Что ж, запакуем тебя в лабораторный скафандр и пойдем, девочка. Все покажу и расскажу. Свежий взгляд нам не помешает.

Валерий отвернулся от узкого датчика скана и заморгал со страдальческим выражением. Артист. Джеки хмыкнула и шагнула в распахнувшийся створ. Его молочно-белое свечение выдавало стократно усиленную защиту — прямо как у крейсера в боевом столкновении. Да и внутри не похоже на мирную научную лабораторию. Под возвышением открывалась круговая панорама на площадку размером с футбольное поле. Ее расчерчивали секторы с оборудованием, вокруг которого работали люди: перемещались ручейками от точки к точке, стояли группами, жестикулировали. Жизнь внизу кипела, и тишина в невесомом шлеме ощущалась чем-то неестественным. Джеки обернулась, подняла ладонь на уровень уха и потрясла головой. Валерий со значением поднял брови.

— Поддерживаем по мере сил кокон неведения. Звук передается при непосредственном контакте или по сети при необходимости. Кого нужно, того услышишь. Потопали?

— Давай.

За несколько шагов движущая дорожка привела их к нижней площадке.

— Смотри, девочка моя, у нас здесь находится более пятидесяти захваченных кристаллических жизнеформ. От средних до крупных, мелких уже не держим. Работаем с их способом мышления, питания, размножения. Пытаемся вступить в контакт.

С каждым словом голос Валерия терял добродушную теплоту, пропитывался сухим морозцем официальности. Большинство секторов лаборатории были организованы вокруг туманных кубов. Их окружали дуги силовых генераторов, по которым перемещались, сверкая сталью, массивные манипуляторы: чешуйчатые головки, иглы, сцепленные в кулаки пальцы хватателей. Безликие коробы промышленных синтезаторов высились, как ферзи на разлинованном поле. Все люди за экранами затянуты в одинаковые усиленные скафандры. Джеки непроизвольно нахмурилась. Опять перед ней местность, охваченная боем, тактика изменилась, но смысл действий тот же. Окатила тревога: в руках остро не хватало джойстиков, а перед глазами плавающего прицела. Не сможет выстрелить в нужный момент. При этом хорошо знакомые стволы лазерно-плазменных винтовок под перекрытиями лаборатории только нервировали. Они хоть и целились в замотанные серостью кубы, но не подчинялись ее собственным мыслеприказам. В коконах дремал враг, и глупо надеяться, что сон у него крепкий. У кристаллов все просто — пока существуют, убивают.

— Их слишком много здесь, — проговорила Джеки. — Это же как бомба внутри форпоста. Рванет в любой момент.

— Ладно, Джеки, все это знают. Мы тут работаем буквально под дулами пушек. И смежные уровни заминированы.

— Не страшно?

— Ха! Джон открыл фонд для чудом выживших после войны и собирает пожертвования. Одновременно делает ставки на то сколько и как надолго. Оказалось, немало мечтающих разбогатеть. Значит, помирать не планируют.

— Один знакомый офицер заинтересовался бы. Собирается после дембеля прикупить снаряжение для клаудджампинга.

— Едрён-радон, не тот ли сержант-неандерталец, что сманил тебя на стрельбища?

— Уже лейтенант.

— Неужели? А я-то думал, что ему ошибочно выдали пушку вместо палки. Значит, и кредиты у него водятся? Скажу Джону, чтобы связался с парнем.

Джеки улыбнулась. Слышать и видеть Валеру, все равно что вернуться на Землю, где жизнь преимущественно состоит из глупостей, которые видятся трудностями, требующими невероятных волевых усилий.

— Подозреваю, ты направил мне вызов, чтобы просто спасти из бойни. В ваших исследованиях пользы от меня ноль.

Валерий тяжело вздохнул и изобразил жалостливый взгляд. На его сухой лошадиной физиономии с острым, резко очерченным подбородком эти округлившиеся глаза и брови домиком выглядели слащавой театральностью.