— О! Привет. Как ты?

Сара улыбалась, как это умеют врачи: заботливо, с терпеливой внимательностью в глазах. Невозможно поверить, что только что кричала.

— Хорошо. Спасибо, — собственный хриплый голос узнавался с трудом.

— Не шевелись. Ты в обработке. Скажи, а почему…

Слова доктора поплыли, растягиваясь в звуковое полотно, а оно истончалось и теряло малейший смысл.

— Что? — спросила Джеки.

Ее снова затягивал сумрак, сжимал жестокими клешнями ногу и позвоночник. Все, что удавалось делать — это помнить, что мир рядом и ее вернут. Знание согревало сердце.

В следующий раз Джеки очнулась от невыносимой боли, что рвала и выкручивала бедро. Все казалось белесым, неприятным и стерильно пустым. Сверху тоскливо светилось кольцо генерации поля. Уловив движение, она повернула голову. На стандартном флотском ложементе развалился сержант Яр. Слава богам, живой. Непослушные губы с трудом растянулись в улыбку.

— Привет!

Слово заставило болезненно сморщиться, но хотя бы голос подчинялся. Какое все-таки полное имя у сержанта?

— Привет крутому десантнику, — усмехнулся мордоворот.

— Не смешно совсем.

— Но факт, — рыкнул он и оскалился горько и недобро. — Спастись удалось тебе, мне, Полски и медикам, что были в стороне. И если бы не твой последний выстрел, нас бы не было. Впалила прямо в яблочко.

Джеки нахмурилась, не понимая, о чем он говорит. В том страшном смёрзшемся корабле она была беспомощна, как кролик. И стреляла в никуда, в собственный беспросветный ужас. И теперь горькая похвала оставляла привкус сожаления. И утраты.

— А Дред? — выдавила она. — Он тоже?

Сержант молчал. Гнев и горе превращали его и без того гипертрофированную физиономию в морду адского пса.

— Дред и Грег — условно погибшие, остальные — труха. Эта сучья тварь оказалась слишком быстрой для нас. И смертоносной.

Яр с силой растер массивный подбородок и продолжил:

— Мы не могли ни попасть в нее, ни отступить. Очень высокая скорость. И словно предугадывала действия. Кристаллы резали в пыль, не помогали никакие щиты. Меня задело по касательной и вырубило на мгновение. А ты оставалась последней. Ну и сплавила ее к чертям. Выпустила весь боекомплект скафандра точно в цель. Не знаю, уж как это тебе удалось. Когда я вмешался, все было кончено.

— Но я совершенно потерялась, не понимала, куда стрелять. А потом накатил такой ужас, что разом нажала все кнопки.

Яр подался вперед, рассматривая ее с любопытством. Еще несколько дней назад Джеки бы почувствовала себя неуютно под таким взглядом и тонкой больничной тканью. Но сейчас было все равно. К тому же новости о гибели людей, которых она толком не успела узнать, заглушали даже выкручивающую боль в бедре. Что ж говорить о глупых неловкостях невероятно далекого прошлого.

— В том-то и дело, что не видела и не знала. Почему не сказала, что тебе не активировали ни реакцию, ни зрение, ни чувствительность. Ты среди нас была, как болонка среди гончих. Но попала. Почему?

Джеки вспомнила, как очнулась первый раз под ор Сары и капитана. Все верно, во время обучения на десантника не только шпиговали мозг знаниями, тренировали тело на автоматические реакции, но еще прокачивали физиологию. В десятки раз увеличивали чувствительность, скорость реакции и восприятия информации. Количество нервных клеток в сетчатке позволяло десантнику улавливать изменения до условных пятисот кадров в секунду. Эти способности запускались выбросом адреналина, но в повседневности все равно сильно бы мешали. Любая нервная ситуация превращала бы обычного с виду гражданина в супермена на взводе. Поэтому дополнительные клетки и реакции блокировали для мирной жизни и быстро активировали на учениях и при мобилизации. Вот только Джеки в безумном круговороте событий забыла о всей этой дремавшей в организме хреноматери.

— Не знаю. Думаю, это случайность. Говорят, что новичкам и идиотам всегда везет. Вот случайно и попала. Вылетела из головы эта дурацкая активация.

Яр рассмеялся. Неестественно, напряженно, как-то даже свирепо.

— Значит, память у тебя короткая, девичья. Предпочитаешь ходить на боевую операцию вслепую. Стрелять, как бог на душу положит. Хорошо хоть попадаешь в точку. Девка, как есть девка. Мозга нет, но интуиция и инстинкты — песня.

Сержант поднялся, и лапищей в полголовы взъерошил ее волосы.

— Выздоравливай. Я бы взял тебя в группу. После активации, конечно.

— Эй! Полегче, служивый, — раздалось со стороны. — Не подбивай клинья к нашей девочке, ядрён радон. Один раз ее чуть не угробил, теперь не отдам.

Джеки вытянула шею, не в силах поверить, что в проеме операционной торчит Валерий.

— О, привет! А я думала, вас отправили в спасательных капсулах.

Ну вот, обрадовавшись, опять несла чушь вместо нормального приветствия.

— Ну надо же, — хмыкнул Яр. — Ты знаешь этого хитреца и проныру? Значит, ситуация осложняется. Но мы еще посмотрим, кто заберет себе рядового Треллин. Пойду-ка я подмажусь лучше к Саре…

— Иди, иди, служивый. И больше не приходи.

Валерий пропустил Яра, и подошел к Джеки. Он выглядел более уставшим, морщинистым и лукавым, чем в первую их встречу. Тонкие ребра стандартного корабельного скафандра выдавали в нем члена экипажа.

— Я рад, что ты выжила, — он покачал головой. — Какая глупость, красивой девушке становится десантником.

Джеки улыбнулась. Несмотря на отвратительное самочувствие, губы сами растягивались от наигранно скорбного вида Валеры.

— Глупость, значит? Мой братик тоже считает меня конченной дурой. И сержант вот сообщил, что мозга у меня нет. Так что моих, так сказать, почитателей — целая команда. Но вы почему здесь? И где Джон?

— Джон в лаборатории. Надеюсь, и тебя там увидеть. Есть, что обсудить.

Нахмурился, заговорил непривычно серьезно, без шуточек и подколов.

— В лаборатории? Какой еще лаборатории?

— Ну, мы геммологи, помнишь? И ты говорила, что с минералами работала. А недавно устроила такое художество — помогла притащить с эсминца мерзкую кристаллическую тварь. Только одну, правда. А она оказалась чертовки умная, опасная и ни на что не похожая.

Джеки мучительно пыталась сообразить, о чем идет речь. Лаборатория? Кристаллы? Исследование? На корабле их группа, похоже, захватила пленного. Одного из кристаллов. Тварь, что принесла смерть на Землю. Вот только тральщик — не место для серьезных исследований. На нем и оборудования нужного не найдется.

— Валерий, а сколько я провалялась? И где мы сейчас находимся?

— Оторванную ногу тебе вырастили за сутки. Скоро на обе поставят. Мы уже часов десять как на орбите Ганимеда. Ты в госпитале.

— Ганимеда? У Юпитера?

— Да, прячемся, — невесело буркнул Валерий. — Здесь развернута крупная военная база. А войну кристаллическим тварям мы пока с треском продуваем. Вот такие вот художества, моя девочка.

Из наведенного сна Ларского выбросило бодрым и взвинченным. Неуютная пустота в груди требовала немедленно заняться делом. Иначе не успеет важное, и все прошлые усилия потеряют смысл. Он согнулся под открывшимся пологом капсулы и с силой промассировал виски. Спал тридцать минут. По локальному времени ночь катиться к утру, а нормальный сон случится только после победы. А может и раньше, но тогда уже на вечность. Забавно, что бесконечное время посмертия меньше всего нуждается в предварительной подготовке. Ни вещи собирать, ни документы, ни планы строить, ни копить кредиты — ничего не требуется. Каким ни поступи в небесную канцелярию, всегда будешь готов к целевому распределению. Справляются там как-то с потоком, не то что земляне здесь — с эвакуацией и трупами. Ларский хмыкнул невеселым мыслям. Но не туда его заносит. Не туда. Выкинуть в пределы порожняк депрессии и продумать план действий. Ответственность за расследование убийства инсектоидов с него никто не снимал. А Марра — ни ему, ни прокурору не начальник. И пусть только попробует гонять тину по дну. Военные, конечно, могут отобрать дело, но вряд ли до этого дойдет. Когда рушится крыша не до замазывания трещин по углам.