– Что тебе до моих трудностей?

– Хочу предложить.

– Что хочешь предложить?

– Пуговицы. На Московии они только входят в потребность, а у вас, в Европах, уже давно в ходу.

– У тебя что, есть много пуговиц?

– Вот теперь наш разговор мне нравится, – Тихон коротко рассказал историю об изготовлении пуговиц, их успешной продаже и о купце Еремееве.

Закончил он свое повествование так:

– Русских купцов у вас там не жалуют. Сколько пытались товары возить в Голландию, Швецию и к вам тоже. Или вредили им, или сговаривались и цены снижали до копеек. Но тут в Москве ты наверняка встречаешься со своими земляками, вот и предложи им товар, да не говори, что это русские придумали, не любите вы, когда умнее вас.

– Сперва эти пуговицы покажи. Может они и не пригодны для своего назначения.

– Через неделю покажу, но на учебе у тебя ставлю жирную точку.

Попрощался Тихон с друзьями. Сашка даже слезу пустил. Уход объяснил просто, у его родителей больше нет денег.

Тихон рассказал батюшке о разговоре с немцем. Тот сразу сообразил о сути, позвал Марфу, стали прикидывать как по-быстрому подготовить партию пуговиц для показа немцу. Заготовки остались, привезли их с собой из Стрелецкой слободы. Возобновили дело. А у Марфы в запасе другие задумки были. Новое изобретение состояло в настое крепкой водки на корнях растений особого сбора. Перед отправкой изделий в кипящее масло, окунали пуговицы в черную водку, и в конце концов они приобретали цвет темного перламутра.

Тихон удумал готовые пуговицы натирать войлоком до блеска. Вот с партией такой красоты Тихон с отцом поехали на смотрины к Вильгельму Ахену. Немец не ожидал появления целой делегации и поначалу насторожился. Когда ощутил дружелюбный настрой посетителей, повел их из передней в свой кабинет. Дверь в мастерскую оказалась закрытой, и Тихон даже краем глаза не сумел подглядеть за тем, что там происходит, чем заняты его недавние соработники.

Расположились за приставным столом, и Пахом выложил все десять пуговиц. Ахен взял в руки одну и начал разглядывать. Взвесил ее на ладони, потом попробовал на зуб.

– Могу я вашу пуговицу распилить? Без этого собственное заключение сделать будет сложно.

Отец и сын переглянулись и не сговариваясь пожали плечами. Дескать, какой тут может быть разговор. Делайте все, что считаете нужным. Вслух Тихон сказал:

– Хоть в кипяток опустите. Эта штука все выдержит.

– А это мысль! – молвил немец и вышел для опытов.

Ждать пришлось долго. По возвращении немец держал в руках две половинки от пуговицы и листочек бумаги с записями. Сел и, заглядывая в свою шпаргалку, выдал свой вердикт:

– Изделие весьма достойное. Вместе с тем понимаю, что в секрете останется порода дерева, приемы сушки, способы окраски и раствор для пропитки. Короче все, что нужно для изготовления этого чудесного предмета.

– Вы правильно понимаете нас.

– Тогда начнем с цены. Сколько хотите за одну штуку?

Посетители снова переглянулись. Теперь заговорил отец:

– Купцу Еремееву мы сдавали по шесть копеек, он продавал по десять. Но это было раньше, с того времени мы кое-что изменили и получилось удорожание.

– Так какая ваша окончательная цена? – спокойно спросил Ахен.

– Ну, положим, семь копеек.

– Тогда послушайте меня и прошу не перебивайте. Становиться перевалочным местом я не смогу. Вы хотите привозить мне готовые изделия, чтобы я их просто продавал соотечественникам, как свои, кривил душой и присваивал себе титул изобретателя. Уверяю вас, что этот обман очень быстро откроется. В моей мастерской нет ничего такого, что указывало бы на изготовление пуговиц. Играть со своими земляками я не хочу.

– Каково ваше предложение?

– Открыть мне часть секретов, например, породу древесины, способы ее сушки и может быть рецепт красителя. Остальное можете оставить в тайне.

Тихон был готов к маневрам немца и заявил:

– Ты, герр Ахен, ушел специально от вопроса цены! Продемонстрировал нам желание разделить изготовление и заговорить об удешевлении. Не так ли?

– У вас очень умный сын, герр Коробков! Смею заметить, что умный не по годам.

– Знаете, господин немец, я всю свою голову сломал, думая в кого он уродился. Вся родня с моей стороны, да со стороны жены тоже, одни уроды и пьяницы, лентяи и дураки, как и весь наш народ. Вы о нас именно так и думаете? Так что вернемся к началу. Называйте вашу цену.

– Пять копеек, и часть производства придется перенести ко мне в мастерскую. Купцы, с которыми мне придется иметь дело, любят совершать осмотр моих владений.

– Сложно, зато откровенно, – заявил Пахом.

Тихон немного подумав, сообразил, что его задумка близка к успеху, заявил:

– При цене пять копеек за штуку предлагаю все производство перенести к вам в мастерскую. В этом случае буду проживать в вашем доме на правах компаньона, основную часть операций будем делать вместе с вами, можете привлекать и учеников.

– Но в этом случае отгадаю все ваши тайны. А мы немцы народ умный и хитрый. В конце концов вышвырну вас на улицу за ненадобностью.

Тихон сбавил свой напор:

– Коли говорите об этом, то не выпроводите. Хотя может быть руки по цене выкручивать начнете. Только главное при обработке деревяшек – это пропитка, без нее изделие либо станет нещадно впитывать в себя влагу и разваливаться, либо сохнуть и крошиться. Так вот, мой батюшка будет привозить пропитку с собой и после использования увозить остатки. Такая позиция остановит ваше желание менять цену.

– В таком случае мне придется назначить цену пансиона для твоего проживания. В стоимость войдет место для ночлега и еда два раза в день. Или еду сам себе будешь привозить и готовить.

– С такой цены за пуговицу пансион будет бесплатный. Да и ваша кухня меня устраивает. А вот ночлег на матрасе в мастерской на полу мне не надобен. Другое место имеется. У вас обустроено чердачное помещение, там даже окно открывается.

– Мне нужно с сестрой посоветоваться. Посидите, я скоро приду.

Когда немец ушел, Тихон сказал отцу, что свою сестру хозяин за человека не считает. Она у него заместо прислуги, имеет касательство к расчетам, но делает это под неусыпным контролем Вильгельма.

Вернувшись, Ахен сообщил, что дождется приезда в слободу подходящих для пуговичной торговли купцов и сделает им предложение. В случае интереса пришлет в село Преображенское курьера с письмом.

Долгих три седмицы томился Тихон в ожидании весточки из Немецкой слободы. Послание привез молодой парень, прискакавший рано утром верхом на лошади. Он никак не хотел отдавать пакет Марфе, требовал или Тихона, или Пахома. Пришлось мужа поднять с постели и вести на улицу. Но этого курьеру оказалось мало. Он стал требовать подтверждающий документ. Терпение Пахома доказывать, что он есть он, лопнуло. Пришлось останавливать проходящего мимо соседа и просить его подтвердить свою личность.

– Скажи, Митрич, кто я таков?

– Чего-чего?

– Скажи, кто я таков?

– Запамятствовал что ли?

– Мне это важно!

– Ты, Пахоша, уже с утра чеклажку опрокинул? Али старые раны опять заговорили?

В их разговор встряла Марфа и объяснила соседу суть дела. Митрич вылупил свои глаза на курьера и начал орать на того во всю свою мощь.

– Ты откуда такой взялся? Честным людям на слово не веришь! Молодой, а уже пугливый! Перед тобой самый, что ни на есть, Пахом, Па-хом, Ко-роб-ков! Еще раз тебе говорю, это Пахом Коробков!

На крик Митрича прибежали двое его сыновей, один из них прихватил с собой лопату, а другой вилы. Курьер заморгал своими глазками. Вспомнил, что у него больная матушка и дом требует ремонта, и вообще других дел в этой жизни навалом. Вынул из своего кафтана пакет, сунул в руки Марфы и начал хлестать коня, что было силы.

В послании немец начертал две фразы: «Наши договоренности в силе. Жду у себя. Вильгельм».

Тихон с собой взял партию готовых пуговиц, часть сухих не распиленных заготовок и записку Марфы с рецептом состава. Пахом подогнал повозку и повез сына в новую жизнь.