– Знакомьтесь, – ведьма распахнула дверцу пассажирского сиденья и указала на водителя. – Рауль Альбертович Давыдов, ферромант и преподаватель магии Земли.
Маг за рулем угрюмо поклонился с таким выражением лица, словно каждое движение давалось ему с невероятной болью. Разумеется, ни намека на радость или хотя бы интерес я не заметил, да и пес бы с ними.
– Как видите, – продолжила девушка, сев сзади, – ради вашего визита мы отвлекли от занятий половину магистров.
Я глубоко вздохнул и сел вполоборота, положив предплечье на спинку. В этот момент гвардеец скомандовал отъезд, и семь машин-карет разом загудели, дав мне отличное шумовое прикрытие. Не боясь, что нас услышит кто-то, кроме пассажиров, я произнес:
– Послушай, милочка. Давай обо всем договорим на берегу. Я знаю, что занял это место только из-за фамилии. Вы знаете, что толку от меня никакого и стать таким же крутым, как предыдущий ректор, мне не светит. Поэтому поступим так: вы занимаетесь своими академическими делами, я – своими культурно-туристическими. Не будем мешать друг другу – и все обойдется без грызни.
– То есть, вы не собираетесь влиять на учебный процесс? – с легким удивлением уточнила Алина.
– Естественно. Потому что ни черта в нем не понимаю – и разбираться не планирую. Если хочешь – назначу тебя заместителем и рули сама от моего имени.
– У нас всем управляет Совет, – в голос вернулись надменность и неприязнь. – Но последнее слово за ректором.
– Так даже лучше. Решайте, что вам надо и присылайте бумаги на подпись. Признаюсь честно и сразу – у меня нет ни малейшего желания лезть в вашу компашку со своим уставом. Все мы люди взрослые, все всё прекрасно понимаем, так зачем лишний раз собачиться?
– Как посчитаете нужным, ваше сиятельство, – произнесла рыжая и отвернулась к окну, дав понять, что разговор закончен.
Поездка заняла минут сорок, хотя мы ни разу не разогнались выше двадцати километров в час. И если в ближайших к вокзалу кварталах люди еще провожали кортеж насмешливыми взглядами, то потом на нас и вовсе перестали обращать внимание.
За всю поездку со мной ни разу никто не заговорил, и я тоже не лез с расспросами – несмотря на попытку полностью отрешиться от нерадушного приема, на душе было поганенько. По большому счету я снова попал в ту же ненавистную школу, где меня все презирали тупо по факту существования, и оставалось тешиться надеждой, что эти тревоги до первого кутежа на пляже. Мне с этими кадрами детей не крестить, по сути мы всего лишь соседи, а нравиться посторонним людям никто не обязан.
На подъезде к Академии высокие стрельчатые ворота открылись сами собой, и кортеж остановился на свободной площадке перед зданием. Перед широкой мраморной лестницей выстроились студенты: юноши в темно-синих двубортных пиджаках с золотыми оторочками на манжетах и девушки в…
Черт, как бы понятнее это описать, чтобы не скатиться в анимешные штампы? В общем, если кто не знал, то такой тип униформы, как матроски, придумали вовсе не японские задроты. На самом деле фотографии матросок встречаются аж с середины девятнадцатого века, и наиболее распространены они были в приморских городах.
Вполне логично, что студентки ялтинской академии выбрали себе именно такой фасон. А именно – укороченные двубортные кители с полосатыми гюйсами и довольно фривольные по меркам времени темно-синие складчатые юбки, всего лишь на полпальца ниже колен. В качестве головных уборов леди предпочли более уточенные белые береты в противовес строгим армейским фуражкам у парней.
Подобная одежда не только спасала в летний зной, но и позволяла активно двигаться и маневрировать, что, похоже, играло решающую роль в сражении в отличие от простого стояния на месте и размахивания руками.
Стоило мне ступить на мощеную дорожку, как студенты хором затянули «Боже, царя храни» – но как-то без особого старания, без искры и восторга. Повинуясь колдовской силе, двери академии распахнулись сами собой, и навстречу гостю шагнула оставшаяся троица преподавателей.
Роскошная стройная дама под сорок с усталым лицом и серебристыми волосами, облаченная в легкое лазурное платье, чей шелк скользил по изгибам фигуры, точно вода.
Низкорослый похожий на крота старичок с седыми усами, во фраке и пенсне.
И бородатый гигант со сложением борца, который несмотря на жару носил плащ с волчьим воротником поверх бурой тройки.
– Позвольте представить, – Алина встала на нижнюю ступень. – Вивьен Валуа, аквамант, магистр стихии Воды.
Леди спустилась ко мне, точно Мерлин Монро, и протянула ручку для поцелуя. Вопреки ожиданиям, глаза колдуньи были не голубыми, как море, а красноватыми, что вкупе с белыми волосами добавляло ей сходства с вампиром. Тем не менее, ее кожа оказалась теплой и весьма приятной на ощупь, вот только усталая француженка вовсе не пыталась проявить ко мне интерес, а скорее немного унижала, пользуясь лазейкой в правилах этикета.
Ведь я в первую очередь был мужчиной и джентльменом, а уж потом великим князем. А мужчине положено приветствовать даму в полном соответствии с традициями той страны, где она родилась. И с одной стороны я должен был просто проявить вежливость и поцеловать протянутую руку, как сделал бы любой на моем месте, хоть сам император. Но с другой, белобрысая милфа специально встала выше и делала все с такой манерностью, словно сама являлась царицей, а я – ее слугой. Но так как мне глубоко наплевать на все правила, я просто повернул ее кисть и пожал, точно старому приятелю.
– Очень приятно. Матвей Алексеевич, ваш новый ректор.
Леди кисло улыбнулась и шагнула в сторонку, уступив место следующему преподавателю.
– Карл Васильевич Зых – аэромант, магистр стихии Воздуха.
Старик посмотрел на меня, как на обоссаную кошками рухлядь и рывком поклонился, положив правую ладонь на сердце, а левую отведя за спину. Дирижер, блин, недоделанный.
– Олег Игоревич Одинцов – пиромант, магистр стихии Огня.
– Добро пожаловать, – пробасил великан и единственный из всех поклонился с почетом и уважением, а не на отшибись. – Надеемся на плодотворное и долгое сотрудничество.
– Сейчас я покажу ваши покои, – побурчала Алина. – Затем подадут обед, где вы сможете выступить перед учащимися.
– Не вижу смысла тянуть, – я обошел преподов и поднялся на площадку перед воротами. – Прошу внимания! – новый голос – зычный и густой, как у Шаляпина, позволял легко обходиться без микрофона. – Все мы здесь – колдуны. Кто-то опытный, кто-то – начинающий. Но объединяет нас одно – дураков тут не держат. И все прекрасно понимают – насильно мил не будешь, уж я-то знаю это как никто иной. Поэтому предлагаю компромиссный вариант: вы занимаетесь своими делами, я – своими. Никто не требует от вас показного подобострастия – живите, как привыкли, и делайте, что должны. На том и закончим, а обед принесете в мои покои. И захватите побольше пива и виски. Это – мой первый и последний указ. За сим прошу откланяться.
Вслед за хмурой, как туча, провожатой я вошел в холл – украшенный, точно Эрмитаж. Никогда не любил музейной вычурности – нет в ней ни жизни, ни вдохновения, только мертвая роскошь. Поэтому быстрым шагом добрался до лифта – девушка положила ладонь на полированную плиту, точно на сканер отпечатков, и створки бесшумно разъехались в стороны.
Базальтовая шайба вознесла нас под самый шпиль, где располагалось мое новое жилище, которое уместнее всего назвать двухэтажным пентхаусом. Наверху, в похожем на маяк застекленном куполе находились кровать, ванна и камин, а внизу – рабочий кабинет с книжными шкафами, непонятными приборами вроде астролябии и широченным рабочим столом с кипами исписанных бумаг. Но такая обстановка понравилась мне куда больше, а творческий беспорядок лишь добавлял уюта.
– Мы еще не успели здесь прибраться, – мрачно сказала Алина. – Господин Вебер отбыл в спешке.
– Вебер? – я подошел к окну – ну и высота, едрена вошь, метров сорок, не меньше. – Немец?
– Да. Хотя всю жизнь прожил в империи. И служил ей верой и правдой, как не каждый исконный русский.
