– Добыча манорода сродни резной миниатюре, – подытожил Рауль. – Требуются опыт, терпение и нечеловеческая выносливость. Но чтобы добыть два пуда, придется в любом случае сразиться с мутантами. Как правило, роль стражей лежит на преподавателях, ведь студенты слишком слабы, чтобы дать достойный отпор, но вполне способы достать карат-другой. Вот только никому и никогда не приходилось вызывать резонанс такого масштаба. Звон проникнет очень глубоко – может быть даже туда, где еще не ступала нога человека. И я не хочу даже думать, что выберется оттуда.

– А этих мутантов можно убить обычным оружием?

– Если только из танка, – ферромант горько усмехнулся. – Но танк не пролезет в шахту.

– Вот об этом я и хотел поговорить. Сколько тонн металла вы можете держать под контролем на протяжении… ну, нескольких часов.

– Тонн? – тонкая бровь изогнулась знаком вопроса. – Даже не знаю. Мне никогда не приходилось долго управлять большой массой. Я ношу постоянно лишь этот каркас, а он весит не так уж много.

– Авария? – спросил с осторожным намеком на увечье.

– Нет. Это от рождения. Если бы не дар к стихии земли, я бы вряд ли закончил даже начальную школу.

– А-а… Просто вот о чем подумал, – взял мелок и как мог изобразил на доске человеческую фигуру. – Что если усилить металлом не только ноги, но и все тело. А поверх этого, скажем так, внешнего скелета навесить пластины брони. Ну, как у средневекового рыцаря, но толще и прочнее. Тогда получится шагающий танк, который без труда спустится в подземелье. И если вооружить этого танка подходящим оружием – например, шестиствольным руническим пулеметом с питанием из заплечного рюкзака, выйдет сокрушительная огневая мощь, крайне эффективная в узких туннелях.

– Даже не знаю… – ученый нахмурился. – Если сопоставить рисунок с реальным масштабом, получится около двух центнеров стали. Не могу дать никаких гарантий, что сумею управлять таким весом продолжительное время.

– А вы попробуйте. Вон у вас брони тут сколько – взять хотя бы ту же дверь. Зачем такая толстая – от ядерного взрыва спасаться?

– От чего, простите?

– Э-э-э… – я быстренько прикинул, стоит ли вообще развивать эту тему, и пришел к выводу, что для подобных решений еще рано. – Неважно. В общем, испытайте мою задумку на практике – а там видно будет.

Рауль встал пошире, поднял руки, и миг спустя раздался протяжный хруст, от которого свело зубы. Вкрученные глубоко в камень болты вывернулись из пазов, следом дрогнули петли, а затем уже и сама переборка плавно поплыла по воздуху. И не успел задохлик поставить ее у стены, как в коридоре послышался дробный стук каблуков. Как оказалось, шум привлек господина Зыха – похожий на крота старичок подбежал к нам с шариком огня на ладони и затараторил:

– Ваше сиятельство, вот вы где! Хвала Свету, я быстро вас нашел. Скорее за мной – пока не приключилась беда!

– А что стряслось? – я жестом велел Давыдову продолжать работу, а сам выскочил в холл.

– Пятеро студентов во главе с Брусиловой заперлись в столовой! Собираются свести счеты с жизнью, чтобы завтра не приносить присягу. Преподаватели на месте, но никто не знает, что делать. Виктория сказала, что они выпьют яду, если кто-либо попробует войти внутрь.

– Дерьмо… Ведите, живо!

Несмотря на преклонный возраст, старик взлетел по лестнице на второй этаж, что мангуст.

– Вика! – орал Одинцов, стуча кулаком в створку. – Хватит дурить! Ты никому ничего не докажешь!

– Я и не собираюсь! – донесся изнутри гневный голос, по которому я понял, что леди на грани нервного срыва. А в таком состоянии можно сотворить что угодно. – Лучше уйти с честью, чем жить с позором!

– Надо же, – Вивьен скрестила руки на груди и смерила меня презрительным взором. – А мы уж думали, вы не появитесь.

Алина молча отвернулась, а Захар виновато пожал плечами – мол, такие дела.

– Виктория! – я подошел вплотную к двери. – Это ректор. Позволь мне войти.

– Зачем? Мы не собираемся выслушивать очередные увещевания! Тем более, из уст предателя!

– А что такого, если я просто выскажу свое мнение? Тем более, что с моими талантами я все равно ничего вам не сделаю.

– Так говорите с порога!

– Я не могу орать на всю академию о том, что хочу сказать! – прорычал в ответ, и в трапезной воцарилась напряженная тишина.

Похоже, смутьяны советовались, и в конце концов признали мой довод логичным.

– Хорошо. Войдите. Но если войдет кто-либо еще – мы выпьем яд. И в этой клятве можете не сомневаться!

Я глубоко вдохнул, зачесал назад взмокшие волосы и открыл дверь. Студенты – те самые, что наотрез отказались присягать британцам, сидели за общим столом, как на тайной вечере, и держали в руках золоченые кубки. Запершись на засов, медленно подошел к бестолочам и занял свободную скамейку напротив. Окинул собравшихся хмурым взором и прошептал:

– Вы, млять, издеваетесь?

Крепкое словцо, которое меньше всего ждешь от благородного господина, возымело эффект холодного душа. Пребывающие в обреченном трансе юноши и девушки встрепенулись, а в блеклых глазах загорелись живые огоньки.

– Как это понимать? – набычилась запевала.

– Очень просто. Вы – мой единственный шанс на победу. Без вас я не одолею захватчиков, как бы ни старался. Только маги смогут вырваться из плена и освободить Сакрополис, и мне понадобится помощь каждого из вас. Если же сразу пять чародеев погибнут, враг получит слишком серьезное преимущество, и я не смогу никого спасти.

– Спасти? – хмыкнул хлыщ, что издевался над Бейкером. – Разве вы не заодно с тем выродком?

– Да, я выбрал постыдное рабство, а не доблестную смерть. Да, я подчинился и пошел на сотрудничество, но не по доброй воле и не от чистого сердца, а для того, чтобы выиграть время, собраться с силами и найти способ прогнать захватчиков. Потому что для меня важно не только собственное величие. На моих плечах не одна академия, но и весь город. Вы можете броситься в самоубийственный бой или выпить яду, но кто подумает о простых жителях? Кто защитит тех, у кого нет ни толики дара? Никто, кроме нас. Поэтому я и предпочел поступиться гордыней, чтобы впоследствии нанести скрытный удар в неожиданном месте.

– Прогнать? – тихо молвила незнакомая девушка в очках. – Вы же сами сказали, что на борьбу нет сил.

– Верно, прямую схватку мы не сдюжим, но сопротивление на этом не заканчивается. Скоро мы найдем способ избавиться от оккупантов, но для этого нужно сохранить максимум боеспособности.

– Но как? – продолжил наседать задира. – Их слишком много.

– О нет, приятель. Их много относительно нас. Но по сравнению с черноморским флотом – это вообще чепуха: размажут и не заметят. Наша главная задача – прорвать колдовскую блокаду и послать сигнал в штаб. И тогда под натиском имперской армады налетчикам придется отступить.

– И как это сделать? – уже спокойнее спросила Виктория.

– Пока не знаю. Но мне в любом случае понадобится как можно больше бойцов. Поэтому повторю – дулю за спину и клянитесь, в чем попросят. Присяга под принуждением не имеет никакой силы – это вам любой судья подтвердит. Хотите верьте, хотите нет, но я не собираюсь никого предавать. Я хочу сыграть в хитрую, а для этого придется на время забыть традиции и нравы. Ведь в конечном итоге, все страдания окупятся с лихвой. Вас будут чествовать как героев, и ни одна собака не вспомнит, что вы делали до победы. Подумайте об этом, – положил руки на стол ладонями вверх. – Нам всем есть что терять. Так давайте не лезть в петлю без толка и смысла.

Студенты замолчали – на этот раз дольше. Кто-то посматривал на меня с надеждой, явно не горя желанием расставаться с жизнью, но поддавшись давлению товарищей. Кто-то, наоборот, с сомнением – можно ли верить тому, кто сдался после первого же выстрела? Вика же не таясь сверлила жгучим взором, словно хотела проникнуть прямо в мозг и найти там истинный замысел. Когда же раздумья затянулись, одна из девушек предложила проголосовать: