– Хороший удар, – ответил тот. – Это тебя в лагере научили?

Мальчик подошел к рыжебородому и присел перед ним на одно колено. Тот обнял мальчика за плечи и поднял.

Это и вправду оказался Хальк, отец Чиуна.

– Ты вырос, – заметил он, оглядев сына. – Но тощий, ребра выпирают.

Посмотрел на других подростков.

– Твои приятели?

Чиун кивнул. Мальчики подошли ближе и он назвал их по именам.

– Куда вы шли? – спросил Хальк. – Поручение вожака?

Чиун покачал головой.

– Мы шли посмотреть каньон. Я хотел подготовиться к играм.

– А что там готовиться? – махнул Хальк. – Завтра просто крепче держитесь в седле и рубите всех зверей, какие попадутся. А иногда и людей.

Он глянул на сына внимательней и добавил:

– Ты все ставишь свои ловушки, неугомонный варрах? Откуда у тебя эти заумные закидоны? Победа достается отвагой и яростью, а не враньем и танцами на месте.

Он указал на тело поверженного мужчины.

– Пусть твои друзья возьмут его оружие и одежду. А ты, Чиун, пойдем, прогуляемся. Надо поговорить.

Чиун отошел с отцом в сторону. Неподалеку стояли черные кибитки и две женщины варили мясо в казане. Собаки лаяли на стадо овцебыков, щиплющих траву.

Товарищи с радостью бросились снимать одежду с убитого и осматривать его кошелек.

– Как мама? – спросил Чиун.

Хальк показал за спину.

– Она приехала вместе со мной. Смотрит за детьми. Когда ты ушел, родились еще два мальчика и две девочки.

Как ни хотел Чиун увидеть мать, ученикам запрещалось посещать родной тэйп до окончания обучения. Он чуть улыбнулся.

– Теперь у меня, получается, уже восемь младших родных братьев и сестер.

Хальк покачал головой.

– Нет, уже одиннадцать. Я взял младшую жену и она тоже родила троих, двух сыновей и дочку.

Чиун кивнул. Отец продолжил:

– Осенью привезу Чабука. Он уже подрос для учебы.

Они отошли еще дальше. Возле костра сидели трое даркутов, разговаривали и точили халади. Где-то пел салисэр, играя на донбурре.

– Как у тебя с новым начальником? – спросил Хальк. – С Дэудой? Он тебя не загонял до полусмерти?

Чиун покачал головой.

– Он подарил мне отличного гаура. Я буду завтра на нем выступать. А почему он должен меня гонять?

Хальк немного помолчал и ответил:

– Потому что он за ябгу Судани. А мы, жарчиуты, скоро выступим за Селенга.

– Я всегда думал, что лагерь Иргилэ далек от политики, – сказал Чиун.

Отец кивнул.

– Обычно это действительно так. По традиции, Иргилэ не принимает чью-либо из противоборствующих сторон. Но это на словах. На деле начальство лагеря обязательно отбирает лучших учеников для далеко смотрящих беков и тарханов. А некоторых намеренно уничтожают.

Чиун вспомнил, как в прошлом году Дэуда жаловался на раскол в Ташт-и-Даркут.

– Может быть, он выжидает? – спросил он.

– Кто, Дэуда? – переспросил отец. – Конечно, он присматривается. Просто имей ввиду, что, когда он узнает о том, что жарчиуты встали на сторону Селенга, он будет твоим врагом. И присмотри за Чабуком.

Чиун кивнул и они вернулись к другим ученикам. Кынык держал палицу, Илде взял волчий малахай, а Мэше – шелковый халат.

– У него двадцать дангов и около полусотни чачей, – сказал Илде и позвенел монетами в кошельке. Волчий хвост падал на ему на лицо. Кынык умел считать только по звездам, поэтому он промолчал. – Хватит на развлечения.

– Развлекаться будете после игр, – ответил Хальк. – Удачи вам.

Он кивнул сыну и ушел. Чиун поглядел, как отец скрылся за кибитками и сказал:

– Пойдемте к каньону.

Мальчики разделили деньги поровну. Они успели пройти совсем немного. Стены каньона походили на сплющенные внутренности животного. Камни на скалах многократно наложились друг на друга, напоминая стопки лепешек на праздничном столе. Тысячеголосые звуки людских стойбищ остались далеко позади.

– Говорят, в незапамятные времена Ир-Каан превратился в огромную змею и заполз в Верхний мир, чтобы украсть яйца птицы Самрук с дерева Байтерек, – тихо сказал Илде. – Но Тэйанг вовремя заметил его и отправил Небесного синего волка, чтобы спугнуть Ир-Каана. Спасаясь от волка, Ир-Каан спрыгнул с небес на гору Тэйанг-каан. А оттуда с грохотом упал на землю. От его веса и появился Змеиный каньон.

По песку на дне каньона ползла длинная коричневая змея.

Чиун прошел еще немного и спрятал палицу под валуном, забрав у Кыныка. Тот сначала не хотел отдавать, но Чиун сказал:

– Ышбар спросит, откуда взяли оружие. И узнает про драку. Ты хочешь быть наказанным? Палица завтра понадобится. После игр заберешь с собой в лагерь, я договорюсь с Ышбаром.

Вдали взревели сигнальные рога зубронов.

– Начинается ритуал Дыгыр Даих, – заметил Мэше. – Шаманы разводят костры.

Они пошли обратно. В каньон медленно заползали клубы черного дыма. Илде закашлялся.

Пространство перед каньоном заполнили люди. Шаман поднял руки и покачиваясь, запел молитву во славу Тайанга. Даркуты встали на колени.

Мальчики в этот миг находились среди незнакомых людей и тоже опустились на землю. Камешки на земле и колючки впились в ноги.

Закончив молитву, верховный шаман поднял руки и провозгласил:

– Великий Тэйанг, властелин семи колец мира, Дух-хозяин Вечного неба, прими наши жертвы!

Шаманы рангом пониже подвели по девять гауров, зубронов и овцебыков. Все белого цвета. Животные упирались, испуганно мычали и трубили.

Одному за другим шаманы связывали им ноги и укладывали возле алтаря. Верховный жрец кричал: «Во славу Тэйанга!», брал кинжал и перерезал животному горло. Затем брызгал кровь на камень. По обеим сторонам от алтаря пылали два больших костра.

Лица шаманов блестели от пота. Даже находясь от них за несколько коленопреклоненных рядов, Чиун чувствовал жар от огня. Илде стащил с головы волчий малахай и вытер шею.

Когда с последним жертвенным животным покончили, даркуты встали с колен.

Несколько беков, глав самых крупных родов, вышли к алтарю. Они должны были провозгласить начало Жестоких игр. Обычно это делал каан или ябгу. Но из-за бушевавшей междоусобицы ябгу Судани и Селенг-тархан, главные претенденты на проведение ритуала, отсутствовали.

Поэтому главы родов подняли руки и крикнули в один голос:

– Великое небо, благослови новые Жестокие игры!

Даркуты подняли кулаки вверх и восторженно закричали. А радостях Илде нахлобучил волчий малахай на Чиуна.

Они вернулись в стаю и поужинали. Тэйанг наполовину погружался за багровый горизонт. Амай еще стояла в небе, клонясь к закату. Подошел Ышбар и сказал:

– Чиун, бери гаура и едь к Дэуде. Он хочет дать тебе поручение.

Чиун оседлал Перышко и поехал к тархану.

Дэуда находился в своей кибитке. Он сидел на трехногом стульчаке в мягком атласном халате. На столе карта Ташт-и-Даркут с камешками, отображающими, наверное, расположение родов. Рядом горка свернутых в трубочку пергаментов.

– Готов к играм? – спросил начальник лагеря. Глянул на мальчика и добавил: – У кого стащил малахай?

– Надеюсь, завтра выступлю с честью, – ответил Чиун и поправил волчий хвост, спадавший на глаза.

Дэуда поморщился.

– Не надо громких слов. Кто-то, а ты уже, наверное, прикинул, как лучше выбраться из ущелья, пока другие сражаются не на жизнь, а на смерть.

– Тархан, я готов погибнуть в бою, – возмутился Чиун. Начальник лагеря угадал, он уже продумал три варианта действий в завтрашних играх.

Дэуда вздохнул и протянул запечатанный свиток.

– Отнеси Вихан-беку, главе рода гаргапуров. Передай устно, что я встречусь с ним в роще Сцинков в час кобе. По дороге ни с кем не болтай.

Чиун взял свиток, спрятал подмышкой. Дэуда проследил за посланием тяжелым взглядом.

– Я спрячу в седельной сумке и никто не увидит, – заверил мальчик и подождал, не скажет ли Дэуда еще чего.

Не дождался. Начальник отвернулся и склонился над картой. Чиун вышел из кибитки.