– Ох, и намучаюсь я с этим мальчишкой! – думал домовой. – А с другой стороны, – он обернулся и посмотрел на Сатирика уже тепло, по-отечески, – кто ж воспитает этого рогатого шалопая, если не я? Ничего, попривыкнет малость, глядишь – славным помощником мне будет… А пока отдохну немного. Староват я для таких приключений, ой, староват…
Домовой пошёл в комнату и тихонько включил телевизор. Скоро должен был начаться его любимый детективный сериал. Афоня удобно устроился на диване и приготовился смотреть. Сатир вошёл вслед за ним и развалился рядом, на ковре. Афоня ласково потрепал его по голове и окунулся в сериальный мир погонь, драк и стрельбы.
Глава третья
На следующее утро домовой начал тщательно обдумывать план поиска хозяина. Прежде всего, предстояло узнать, в какой именно больнице мается недугом Андрей Андреевич. Как это сделать? Домовой всё утро бродил по квартире, заложив руки за спину, бормотал что-то себе под нос, пока не вспомнил о Марии Фёдоровне, подруге детства его хозяина. Андрей Андреевич ласково называл её Марусей. Маруся частенько звонила хозяину, и он ей. Месяца два назад они вместе ходили на концерт, а совсем недавно, недели две назад, Мария Фёдоровна заходила к Новосёлову в гости.
«Если кто-то знает, в какой больнице хозяин, – размышлял домовой, – так это Мария Фёдоровна. А телефон… Телефон её новый, помнится, когда меняли номера, лет восемь назад, хозяин написал прямо на обоях, в прихожей. И обои с тех пор ведь не переклеивали!».
Домовой бодро заковылял в прихожую, но остановился на половине дороги.
– Тёща моя – Баба-яга, так я ж читать не умею! Ох, горе, горе…
Домовой присел на край дивана и тихо заплакал. Успокоившись, он высморкался в исполинский клетчатый носовой платок и позвал:
– Сатирик, иди сюды скорей!
Сатир одним прыжком выскочил из кухни.
– Сатирушка, ты часом чтению не обучен? – спросил домовой.
– Читаю… По-эллински. Немнннножжжко… – смущённо проблеял Сатир.
– Нам, может, и надо немножко, да по-русски! Так… – Афоню вдруг осенило. – А ну-ка, тащи вон ту книжку, в синем переплёте. Помнится, много лет назад хозяин читал сказки из этой книги дочке, чтоб быстрее засыпала. Я рядом был, да не показывался, но из-за плеча Андрея Андреевича всё хорошо видел. Так там была картинка одна, очень нам подходящая. Говоришь, сам понять не успел, как тут, в комнате, оказался? Ты давай, давай книжку-то…
Афанасий распахнул томик сказок и стал быстро перебирать страницы.
– Вот она, эта картинка!
На рисунке была изображена лесная школа. Крайне ученого вида сова в очках держала в когтистой лапе указку и что-то вдохновенно объясняла ученикам. На школьной доске были выведены мелом буквы алфавита. За партами сидели лесные зверята и внимательно слушали свою учительницу.
– Она-то точно грамоте обучена! – заявил домовой и ткнул пальцем в лесного педагога. – А ну-ка, зажмурься крепко, Сатирик, будто спишь…
Сатир, с восхищением ребёнка рассматривавший яркие картинки, послушно зажмурился.
– У-ху-ху! – зычно крикнул кто-то совсем рядом. Домовой и сатир раскрыли глаза.
Прямо напротив них, на полу, сидела большая, серая с пестринами, сова, крутила во все стороны головой и удивлённо хлопала большими жёлтыми глазами. Любой натуралист, даже юный, с ходу опознал бы в этой грозной птице бородатую неясыть[2]. На лице у совы были огромные роговые очки. Надо сказать, что очки на живой сове смотрелись ещё более странно, чем на нарисованной.
– Что происходит? Где я? По какому праву вы прерываете мой урок? – возмущённо проухала сова.
Афанасий бросил ещё один взгляд на изменившуюся картинку, где лишившиеся наставника мохнатые ученики уже вовсю прыгали и шалили, и захлопнул книгу.
– Домовой я. Афанасий Мефодьевич. А это – сатир. Уж прости ты нас, совушка – буйная головушка…
– Какая я вам совушка, милейший?! – сова грозно щёлкнула клювом и угрожающе распушила перья. – Извольте называть меня госпожа учительница или хотя бы миссис Стрикс.!
Изрядно смущённый и напуганный домовой сразу залепетал что-то уж совсем дореволюционное:
– Не прогневайся, барыня, большая нужда привела меня и отрока сатира… Без вас не сможем прочитать мы надпись важную. Тёмные мы, грамоте не обучены…
– Хорошо, хорошо… – сова сменила гнев на милость. – Как звать-то вас, милейший?
– Афонькою кличут, барыня… – тут домовой опомнился и чётко произнёс: – Меня зовут Афанасий Мефодьевич.
– Ну что вы, что вы так разволновались… Не надо так. Если мы с вами когда-нибудь подружимся, сможете называть меня просто Стрикси, – совершенно смягчилась сова. – Кстати, Сатир, вы так сказали? Это ведь Россия, я так полагаю? То, что я встретила здесь домового, это, конечно, замечательно и удивительно, но не чересчур. А вот сатир… Наяды, дриады, сам Пан ещё в Россию не переселились? Хо-хо-хо… – засмеялась сова, чрезвычайно довольная своей шуткой.
– А знаешь ли ты, дружок, значение слова «сатира»? – обратилась она уже к рогатому мальчишке. – Нет? Вот видишь, как плохо не уметь читать. Я, к слову, читаю, пишу и говорю по-русски, по-немецки, по-английски… Что ж, ведите, где эта ваша таинственная надпись?
И они все трое отправились в прихожую.
Сова без труда прочитала надпись на обоях, и уже скоро они набирали номер Марии Фёдоровны. Домовой умело подражал голосу хозяина, что им в данном случае, разумеется, пригодиться не могло. Его же собственный голос обладал таким странным, непередаваемым тембром, что его с трудом можно было принять за человеческий. Блеющие интонации Сатирика в телефонной трубке звучали бы ещё более странно, так что разговаривать со знакомой Андрея Андреевича пришлось сове. Сатир держал трубку около её уха. Сова указывала домовому цифры на кнопках аппарата, что нужно нажать. (Сама, своими мохнатыми лапами с огромными когтями, эту нехитрую операцию она проделать была не в состоянии). Скоро в трубке зазвучал долгожданный женский голос.
– Здравствуйте. Кто это говорит?
– Приветствую вас, уважаемая Мария Фёдоровна. Это говорит со… Соня, тётя Соня! Я соседка Андрея Андреевича… – поставленным голосом опытного педагога вещала сова. – Конечно, вы меня не знаете… Я не так давно живу в этом доме. Подскажите, в какой больнице лежит Андрей Андреевич? В шестой? А это на какой улице? Да, конечно, я запомнила. Всего вам доброго! Как хорошо, что у нашего Андрея Андреевича есть такая замечательная женщина – друг… – сова нажала лапой на рычажок телефонного аппарата.
– Больница номер шесть, на улице Фрунзе. Это не очень далеко, надо миновать парк и стройку. Так сказала эта милая дама.
Сообщив это, сова аккуратно сняла очки и положила их около телефона, затем бесшумно взлетела, сделала круг по квартире и опустилась на спинку стула, стоящего в комнате у окна. Устроившись поудобнее, она начала чистить перья с самым важным и удовлетворённым видом.
Весь вечер троица провела за составлением стратегического плана. Предстояло: первое – добраться до больницы, что, принимая во внимание странный вид наших героев и их полное незнание города, было весьма трудно; второе – попасть внутрь больницы и разыскать там Андрея Андреевича Новосёлова (ещё труднее).
Домовой, собранный и суровый, подобно знатному военачальнику, решил разбираться с вопросами последовательно.
– Как добраться? Как найти, да побыстрее? – размышлял Афанасий. Сейчас они могут город видеть хотя бы с высоты их пятого этажа. А что, если на землю спустятся? Сове-то хорошо, у неё крылья… – А что, если бы нам всем полететь? И быстро, и видно все. А что, если нам…
Афоня быстро подошёл к книжным полкам и стал рыться среди томов в поисках нужной книги.
– Что-то, что-то такое было… – бормотал Афоня. – Вот!
Домовой широко раскрыл книгу и продемонстрировал рисунок на развороте: Баба-яга, летящая в ступе над синими лесами.
– Вот что нам нужно! – торжествующе заявил домовой.
