Лишь только глаза прикрою:

горит над деревней луна,

и чудно-торжественным строем

стоят голубые дома.

И звёзды горят над рекою,

серебряно светится наст,

глаза я быстрее открою,

чтоб в мире мне том не пропасть.

А звёзды горят ещё пуще,

кругом – тишина и покой,

стою я, богач неимущий,

с протянутой к миру рукой.

Но сердце уже не заплачет,

слезинки душа не прольёт,

отплакано всё это, значит,

лишь грусть никогда не пройдёт.

Я снова глаза закрою:

серебряно светится наст,

и звёзды горят над рекою,

они не дадут мне пропасть.

Горите, горите, родные,

сверкай под луною, река,

светите, дома голубые,

ведь строили вас на века.

Где ты, поле моё, где ты, лес,

где ты, вечер ласковый, синий,

тихий звёзд благовест

над полями твоими, Россия?

Ты склонилась над чем, моя рожь,

над дорогой разъезженной, чёрной,

как её перейдёшь

по земле той, железом кручёной?

Ты о чём зашумел, тёмный лес,

о былом, о родном, о забытом,

о деревьях до самых небес,

и о кладе, под елью зарытом.

Вы плывёте куда, облака?

К морю тёплому, в дальние страны,

пусть судьба ваша будет легка,

и легки моей памяти раны.

Я, как в детстве, вдоль речки пройду,

что-то вспомню, а что-то забуду.

Что ищу, того не найду,

а найду, не поверю, как чуду.

Ты струись, моей жизни река,

широко иль не очень, где – узко,

но размоет душа берега,

о судьбе своей помня, – о русской.

Послушайте, что там такое,

или я болен, иль песнь ямщика?

что там звенит над осенней рекою,

чьи заблудились на круче века?

Странной я болен русской болезнью,

кто заболел ей, тому не помочь:

чёрные ели, светлый березник

и огоньки деревень в полуночь.

Что шумишь, осина,

синенькое горе,

дочку или сына

потеряла в поле?

Тоненький листочек

оторвало ветром,

звонкий лепесточек

затерялся где-то.

Не шуми, осина,

и не гнись от горя,

где-то по России

ветер сына гонит.

Где-то по России,

где – и сам не знает,

о тебе, осина,

часто вспоминает.

Вспоминает поле,

Под обрывом речку,

Звяканье ночное

В поле том уздечек.

И зарю над лугом,

над родимым лесом,

с ветром где сдружился,

с городским повесой.

Раз дружок под осень

налетел со свистом,

облетел весь в озимь,

стал осинник чистым,

Тихим и прозрачным,

грустным, молчаливым.

Иволга лишь плачет:

листья, где вы, чьи вы?

Не шуми, осина,

не бледней от горя,

где-то по России

ветер сына гонит.

Где-то по России,

где – и сам не знает,

о тебе, осина,

часто вспоминает.

Когда осень серая,

когда осень скучная,

озими посеяла,

залегла под тучами,

я пройдусь по лесу,

с детства он знаком мне,

ни сучком не тресну,

не споткнусь о корни.

В этот день осенний,

в этот день не лучший

я брожу, рассеян,

одинокий, скучный.

Не с кем слова молвить,

с вами лишь – деревья,

и о детстве вспомнить

в крае одном древнем…

Здравствуй, друг берёза,

не устала плакать?

Листьями так слёзно

На дорогу капать.

Ну, а ты, осинка,

позвени мне тонко

веткой-хворостинкой

в колокольчик звонкий.

Что молчите, ели?

или – не напрасно?

Скоро вас метели

снегом разукрасят.

Не грустите, вербы,

над речным обрывом,

берегите нервы,

бойтесь нервных срывов.

Скоро ветер срежет

листья ваши бритвой,

хорошо бы прежде

нам поговорить бы.

Помните, как белкой

я взлетал в ваш полог

рядом с речкой мелкой,

был я юн и звонок.

А теперь, вот, осень,

а теперь, вот, ветер,

не стоните, сосны,

не ломайте ветви.

В этот день осенний,

в этот день не лучший

я брожу, рассеян,

одинокий, скучный.

Не с кем слова молвить,

с вами лишь – деревья,

и о детстве вспомнить

в крае одном древнем.